Троглобионт

– Не надо, Дик, я сам относился к старшему поколению так же, как вы сейчас. Я не понимал, почему они все такие консерваторы, или что-то вроде того… Теперь понимаю. Общественное мнение, Дик. Общественное мнение… оно сильнее нас – боязнь показаться смешным, затыкает нам рот. Миром правит посредственность, она заставляет восхищаться общепризнанным и отрицает все новое. Почему травили Галилея? сожгли Джордано Бруно? Церковь тут не при чем – она только инструмент… Их идеи не согласовывались с общепринятым мнением… На самом деле, и мнения то никакого нет – есть «комильфо», привычка, маска. Вы понимаете меня?

– Признаться, не совсем…

– Попробую объяснить понятнее… Чему учат в школах? в университетах? по телевидению? везде… В общем виде? В общем виде, как формула это выглядит так: «Ребята, мы уже знаем о Мире всё. На карте нет белых пятен. Осталось лишь уточнить кое-какие детали». Я прав?

– Пожалуй.

– А на самом деле, ни черта мы не знаем о Мире. Вот, хотя бы… самое простое – почему не гаснет Солнце?

– Ну… термоядерные процессы…

– Для того, чтобы происходили термоядерные процессы нужно одно из двух: либо подавать топливо извне, чего очевидно нет; либо изнутри, но тогда, масса Солнца будет постоянно убывать, чего тоже нет – мы бы это заметили за пятьсот лет измерений, хотя бы по изменению орбит планет Солнечной системы. Значит, почему не гаснет Солнце мы не знаем! А откуда мы, вообще, знаем массы Солнца, Земли и так далее – из законов Галилея и расчетов Ньютона. Пятьсот лет – это я, конечно, хватил, но четыреста лет прошло точно… А мы имеем картину Мира столь же умозрительную, как и догалилеевская картинка Птолемея и, появись сейчас новый Джордано Бруно… на костре его конечно не сожгут, но засмеют, зашикают, заткнут в угол… А что такое электричество, Дик? Какие-то электрончики, куда-то побежали… Да, не бегут никуда электрончики. Что такое электричество мы тоже не знаем, Дик, хотя и пользуемся им повсеместно. И наконец, самое интересное – что такое ЧЕЛОВЕК? Обратите внимание, Дик, все сложнейшие процессы, происходящие в нас с вами ОНИ объясняют с точки зрения химии… всего лишь простой органической химии: кислород – туда, углерод – сюда; здесь – адреналин, там – какой-нибудь фермент… Дик, а вы когда-нибудь ели мозги?

– Не понял… а… мозги? коровьи? Нет не ел.

– Ну хотя бы из косточки?…

– Нет, шеф.

– Я уже тоже не ем, но в наше время… Это довольно вкусно, Дик, но сейчас это не главное – мозги, Дик, что коровьи, что человеческие по химическому составу почти одинаковы. Я не помню точно – там очень мало белка – в основном, это жир и немного воды… Неужели вы думаете, что вот этот студень, который находится в наших головах рождает мысли? Этим студнем Шекспир создал Гамлета, а Эйнштейн свою эту… теорию? Не верю!

– Ну, а как же тогда? Чем же? Другого-то нет…

– Вот в этом-то и дело! Считайте, что мы с вами сейчас разыграли сценку – я Галилей, а вы – инквизиция! Теперь поняли мою мысль?

– Понял.

– Причем, это мои реальные убеждения, но я никогда не выскажу их публично, – Хотланд помолчал немного и продолжил уже более спокойным тоном, – Когда-то давно, в шестидесятые годы, был бум «летающих тарелок». Верней, началось это еще в пятидесятых, даже, может быть, в сороковых. Было много шума. Их постоянно где-то видели, сталкивались с ними, и даже общались якобы… создалась целая наука по их изучению – уфология. Правда, эти ученые сообщества больше напоминали секты. Вот эти уфологи сначала дружно бубнили о пришельцах из космоса, потом, где-то в конце семидесятых… во всяком случае, самые умные из них стали говорить о некоем, существующем на Земле параллельном мире…

– Уфология и сейчас существует и…

– Может быть – я не слежу за этим. Но, знаете, Дик, чем больше живешь на этом свете, тем больше сталкиваешься с непонятными, необъяснимыми явлениями… пересказать это почти невозможно – это какие-то намеки, подсказки неизвестно от кого и откуда, какие-то совпадения обстоятельств. Я не берусь это классифицировать и, так же, как все, не очень хочу даже задумываться над этим… но постепенно у меня сложилось убеждение, что на нашей планете действительно существует какой-то другой мир, параллельный нашему, человеческому… и не просто существует, а постоянно взаимодействует, а иногда и просто руководит событиями. И вот эта наша сегодняшняя загадка – из той же оперы…

– Но тогда нужно что-то делать! Не нам, естественно… Нужно привлечь ФБР, Пентагон… специалистов из НАСА. Нужно это уничтожить – это же угроза всему человечеству!

– Дик, вы сумасшедший? С кем вы собираетесь воевать? С судьбой… с Господом Богом? Или наоборот – с Сатаной? Боюсь, оружия не хватит.

Некоторое время Хотланд молчал. Молчал и Дик, он понимал, что его начальник сейчас совершенно искренен. Это было явлением настолько необычным, из ряда вон выходящим, что Дик растерялся. Хотланд даже внешне выглядел необычно – как добрый дедушка с внуком у комелька в морозную ночь. В такой ситуации еще одно, любое, хотя бы немного неверное словесное движение могло или обидеть шефа, или выставить его, Дика, в идиотском свете.

Хотланд встал и ушел к окну. Постоял немного, барабаня пальцами по стеклу. Когда он повернулся, это опять был прежний респектабельный человек с дежурной улыбкой на лице.

– Я прошу вас, Дик, забыть об этом разговоре… Во всяком случае, ни мне, ни, тем более, кому-либо еще, об этом не говорить.

– Конечно, шеф.

– А своей невесте можете передать, что с завтрашнего дня я её зачисляю в штат – пусть не опаздывает на работу. Всё… я вас больше не задерживаю.

2. С корабля на бал

В Москве, хорошая весна – это май, в крайнем случае, конец апреля. Но тогда еще не кончился март. При всем том, что зима была сиротской и почти бесснежной, под конец снегу подвалило, и он таял сейчас вперемежку с грязью, автомаслами и химическими реагентами, добавляемыми в снег московским правительством, в каких-то только ему (правительству) известных целях. Снег с этими реагентами становится липким и скользким киселем, разрушающим шины, обувь, деревья и кустарники. Но не нам судить о высших целях прогресса – правительству виднее.

Егор отпустил такси возле арки, ведущей во двор. С некоторых пор, эти старые «генеральские» дома в районе Сокола стали пользоваться большой популярностью. Новые жильцы, активно улучшая свой быт, загородили все проходы во дворы металлическими решетками и воротами, хорошо хоть не бетонными блоками, как на окраинах.

Егор Градов не был дома года четыре, и для него это было внове. Впрочем, полгода назад он заезжал сюда на полчаса после похорон родителей, но видимо был в таком состоянии, что никаких изменений здесь не заметил.

Выходя из машины, он поскользнулся и выругался, эта скользкая каша под ногами была также непривычна, как ворота под аркой. Он протиснулся в узкую калитку. Может, она и не была такой уж узкой, но ему мешали гитара в камуфляжном футляре и большая сумка через плечо. Выйдя во двор, он остановился, снял свою поклажу и закурил. Зажигалкой подсветил Командирские часы. Второй час ночи.

В советские времена двор был гораздо чище. Машин было мало, таких дорогих иностранных крокодилов и вообще не было. Но двор был как-то добрее, уютней. Или это только кажется? Егор посмотрел на темные окна своей квартиры и физически, где-то под нижними ребрами, ощутил свое одиночество в этом доме, дворе, в этом городе и в этом мире. Подморозило. В совершенно чистом небе слабо, по-городскому, светились звезды. В горах они не такие – ярче и как будто ближе, и видишь их гораздо чаще – ночи темнее. Егор поймал себя на том, что мысленно сказал: «У нас в горах», хотя родился и провел всю жизнь до службы здесь, в этом дворе. Новую волну тоски он погасил глубокой затяжкой и тут же насторожился, не сразу поняв причину.

В темноте арки взвизгнула женщина и через секунду она уже бежала мимо Егора, нелепо семеня ногами и жалобно причитая себе под нос. Следом за ней выскочил довольно крупный парень в черной шапочке, сдвинутой на глаза. Егор, еще не осознав до конца, что происходит, подставил ему ногу. Парень упал неудачно, плашмя, совсем, видно, не готов был к такому повороту событий. Шапочка соскочила у него с головы, оголив стрижку под ноль. Теперь ситуация стала примерно понятной. Надо сказать, вскочил этот скинхед довольно быстро со словами:

– Ты чё, мужик? – далее следовал примитивная матерная идиома, повторять которую неинтересно.

Егор не стал бить первым. Он нырнул под удар и свалил парня встречным апперкотом. Тот опять оказался на асфальте, теперь уже надолго. Заходя в темное пространство под аркой и, снимая с руки часы, Егор еще подумал, что немного перестарался, но тут рассмотрел в свете уличных фонарей, еще троих, очень похожих на первого. Они пытались достать мужчину, занявшего позицию в углу между решеткой и стенкой. Егор мысленно одобрил позицию защиты, но уже надо было помогать – мужчина явно слабел.

– Ей! Пацаны!… ку-ку… положение изменилось!

К чести нападавших нужно сказать, что ни один не убежал. Пришлось класть всех троих. Когда дело было кончено, Егор наклонился над поверженными противниками.

– Слабаки вы еще – тренироваться, тренироваться и еще раз…

– Спасибо вам.

Голос показался Егору знакомым, и он сразу обернулся.

– Бычок? Здорово!

Егор назвал «Бычком» солидного человека – Игоря Михайловича Мартьянова, исполнительного директора одной известной и очень уважаемой туристической фирмы. Дело в том, что сразу после школы Егор поступил в военное училище, а потом служил далеко от Москвы – то на Кавказе, то в Средней Азии; и весь этот пропущенный им период московской жизни как бы выпал из его сознания. Так бывает с людьми, он на этот миг как будто ушел назад лет на пятнадцать-двадцать, где вот это лицо прочно ассоциировалось с дворовой кличкой. Бычком Игоря Мартьянова прозвали лет в четырнадцать, с чего такая кличка прилипла к очень красивому мальчику из приличной семьи (дед его был ответственным работником ЦК, отец, естественно, тоже неплохо устроился) неизвестно, но, что самое странное, так же в детстве звали и его папашу, на которого Игорь был удивительно похож. Он старался не показывать виду, но все же обижался на друзей, и если уж они его видят быком, просил называть себя Бугаем, на худой конец Амбалом, но видно на это не тянул.

Сейчас он ни сколько не обиделся, даже наоборот, и обратился к старому приятелю тоже по дворовой кликухе:

– Здорово, Горыныч. Это ты? Откуда ты здесь взялся? Я уж думал мне того… копец! Откуда эти козлы взялись? не понял…

– Здравствуй, Игорь, – Егор обнял старого друга, повертел и принялся его тискать, – Драться научился, наконец-то… в армии, вроде бы не был… сидел, что ли?

– Подожди, шапка тут у меня где-то…

– У вас, что тут в Москве, все время так?

– Да нет, что ты… Это просто анекдот какой-то. Кому рассказать… Стой! А где Ольга? Бежим!

– Успокойся ты, с ней все нормально.

Егор не спеша, пошел за Игорем, прихватив по пути свои манатки. Спасенная Егором женщина сидела на ступеньках подъезда, уткнув лицо в ладони. Подбежавший к ней Игорь поднял её, прижал к себе.

– Вы же не знакомы? Это моя жена, Ольга… а это Егор, мой друг детства, и наш сосед сверху…

– Очень приятно, – Ольга было оторвала руку с платком от лица, но тут же вернула ее на место, вспомнив, что у нее, наверно, размытые глаза, – Спасибо вам…