Ты не заставишь меня

Но отцу я перечить не решалась. Знала, что наказание будет жестоким.

– Не думай, что тебе твой побег сойдет с рук, – мы с Демьяном вошли в квартиру, он разулся сам, отстранив меня. – Ты подставилась сама, и меня подставила. Если я говорю что-то, надо слушать, Алина.

– Я хотела к сестре, – упрямо произнесла я. – Поняла уже, что сглупила, но тяжело сидеть в неведении.

– Ты всю жизнь так жила, – Демьян будто выдохся, опустился на диван, и я подложила под его голову подушку. – Про наказание я запомнил.

– Я не ребенок, чтобы меня учить, – прошептала я, но Демьян уже спал.

Я поужинала, полистала каналы, проверила Демьяна – спит. Осторожно приложила ладонь к его лбу.

Вроде, все в порядке.

Осмотрела огромную квартиру, оказавшуюся еще скучнее, чем наш дом. Отец не мешал нам с сестрой украшать свои комнаты, приобретать мелочи для дома, те же магнитики на холодильник – ерунда, но хоть какая-то жизнь.

Здесь не было ничего. Даже мебель не в каждой комнате. Пустая, обезличенная квартира.

А еще мне дико скучно. Привыкла я, что всегда занята – учебой, работой, с Ларисой возилась. А сейчас ничего этого нет, и я осталась наедине с собой.

– Демьян, вставай. Иди в кровать, – я потормошила его за здоровое плечо, но мужчина лишь на секунду открыл глаза, и снова отключился.

На лбу испарина, как и над верхней губой. Глаза запали еще сильнее.

– Демьян, – я потрогала его лоб, и испугалась – у него жар!

Еще час назад все было более-менее в порядке, а сейчас… что же делать?!

Я побежала на кухню, где оставила жаропонижающие, налила стакан воды, и вернулась к Демьяну.

– Демьян, – позвала я его, и села на диван. – Демьян! Проснись хоть на минуту!

Боже, а если он умрет?!

– Я вызываю скорую, – всхлипнула я, и мужчина открыл глаза.

– Никакой скорой. Нельзя светить квартиру, – хрипло произнес он.

– Выпей таблетку, – я приподняла его голову, и поднесла таблетку к губам.

Демьян послушно приоткрыл рот, обхватил таблетку губами, и я тут же поднесла к его губам стакан воды.

– Вот, запей.

Он сделал пару тяжелых глотков, и устало закрыл глаза.

А я поняла, что не смогу уйти в спальню.

И плюну на приказ Демьяна. Если ему не станет лучше, то скорую я вызову!

Через двадцать минут я снова потянулась к мужчине, лоб по-прежнему горячий. Склонилась над ним, одолеваемая нешуточной тревогой. Ему плохо, и мне плохо. И это странно. Неправильно так зависеть от другого человека, противоестественно.

– Что же мне делать? – прошептала я, не убирая руку с его лба.

Демьян открыл помутневшие глаза, с трудом сосредоточил на мне взгляд, и прошептал:

– Мама? Ты жива? Я… я же видел, как тебя убили. Тебя и папу. На моих глазах. Я все видел. Почему ты здесь?

О Боже мой!

Убили родителей на его глазах!

– Я всегда рядом, – сдавленно произнесла я, легла на край дивана, и обняла мужчину, стараясь не тревожить рану. – И я не уйду.

Глава 8

За окном темно.

От Демьяна жар идет, как от печки, стильные плоские часы на стене навязчиво тикают, лежу и боюсь шевельнуться.

Уснул, кажется.

Потрогала его лоб.

Горячий, кипяток просто.

Осторожно сняла с себя тяжелую руку, он обнимал во сне, прижимал к себе.

По кожаному скрипучему дивану соскользнула на пол.

И он тут же проснулся, крепко схватил за талию, и я снова рухнула к нему на диван.

– Постой, – шепнула, повернулась и перегнулась через него. Потрогала бинт. Повязка намокла, либо кровь пошла, либо он так вспотел. – Демьян, нужно вызвать скорую.

– Нет, – выдохнул он, не открывая глаз. – Не надо.

– У тебя жар.

– Дай…таблетку.

Каждое слово ему с трудом дается, цветом лица он со стеной сравнялся. В груди что-то кольнуло, страх или жалость сама пока не разобрала.

– Дам таблетку, сейчас дам, – выпуталась из его объятий и на цыпочках прокралась по теплому полу на кухню, где оставила баночку с таблетками. Взяла сразу две капсулы и налила воды из чайника в высокий стакан.

Постояла, посмотрела в темный квадрат окна.

Когда на улице день – не так страшно, но на часах глубокая ночь, до утра, кажется, жить еще бесконечно долго, а Демьян слабеет.

Пока он в сон не провалился – звал маму, словно маленький, и мне так дико было видеть этого сурового мужчину беспомощным.