Перешедшие реку

Но судьбе было угодно развеять эти ожидания в прах. И орудием своим она избрала молоденького иудейского воина. Дерзкая вылазка защитников обреченного Иерусалима застала римлян врасплох. Солдаты, сопровождавшие полководца, не успели толком среагировать, как были оттеснены от него. Еще через мгновение дротик вонзился точно в не защищенное доспехами горло Тита Флавия. После этого началось повальное бегство римских солдат от стен Иерусалима. Иосеф бен-Маттитьягу долго прятался в брошенной палатке в

римском лагере – восставшие считали его предателем, и ему не поздоровилось бы, попадись он тогда в их руки. Лишь спустя долгое время историку удалось вернуть себе доверие сограждан.

Вот теперь он посещает Рим с весьма важной дипломатической миссией – ему предстоит заложить первый камень в фундамент дружественных отношений между Римом и Иудеей – весьма важных перед парфянской угрозой…

Оставим теперь нашего (не исторического) Йосефа бен-Маттитьяi'у выполнять некую миссию. Поскольку разговор наш не о нем, и очерк наш отнюдь не фантастический роман. Хотя начало, только что увиденное читателем, вызывает вполне естественное недоумение: оно, скорее, напоминает именно начало историко-фантастического романа.

Что же, описанная ситуация действительно фантастична, хотя могла бы оказаться вполне реальной – при определенном стечении обстоятельств.

Поговорим об «истории в сослагательном наклонении»: что было бы, если бы, скажем, декабристы победили и попытались осуществить один из проектов – создание национального еврейского очага в Палестине под российским протекторатом? Или же «новгородская ересь» (читай: обращение русских в иудаизм) охватила высшие слои российского общества, включая придворные круги?

И если уж обращаться к еврейской истории с таким вопросом, если уж рассматривать ее драматичнейшие события под таким углом зрения, то, бесспорно, начинать следует с Иудейской войны.

Поскольку подавление этого восстания окончательно уничтожило остатки формального еврейского суверенитета в Иудее. А разрушение Второго храма положило начало двухтысячелетнему галуту. Шмуэль-Йосеф Агнон, выдающийся израильский писатель, в речи по поводу вручения ему Нобелевской премии говорил: «Из-за негодяя Тита, две тысячи лет назад разрушившего Иерусалим, я родился в Польше…» Эти слова, в принципе, мог бы произнести любой из нас.

Вот почему так часто обращаемся мы к тем временам. У нас есть серьезные причины пристальнее всмотреться в некоторые эпизоды этой войны. Действительно, могло ли случиться то, что сегодня кажется невероятным? Могли евреи победить римлян в той войне?

Бюст Иосифа Флавия (предположительно)

Долгие годы считалось, что Иудейская война – не более чем еще одна победоносная война Римской империи против мятежной провинции. И что результаты этой войны были предопределены заранее. Ведь римская армия – лучшая в мире – фактически не знала поражений. Перед Римом склонились народы Европы, Азии и Африки, он поистине был подлинным властелином ойкумены. И тем не менее…

Хочу обратить внимание читателя на следующее: сами римляне отнюдь не считали подавление иудейского восстания всего лишь еще одним эпизодом. Императоры Тит и Вес-пасиан очень гордились победой в этой войне, считая иудеев противником куда более опасным, чем кельты или германцы (хотя стереотип таков: европейские народы воинственны и в боевом искусстве опытны, а иудеи…). Завоевание, например, Британии (так же как и Галльская война) стоило Юлию Цезарю куда меньше напряжения и искусства, чем усмирение непокорной Иудеи отцу и сыну Флавиям. Войну с иудеями сами римские военные ставили в один ряд с войнами против другой супердержавы тогдашнего мира – Парфии (кстати говоря, среди восставших существовала надежда на помощь со стороны парфян, но те не решились вмешиваться и открыто начать войну с римлянами). Боевые действия в Палестине стоили римлянам колоссального напряжения сил, длительного времени и больших жертв. Ситуация в самой империи была сложной. Иудейское восстание началось при императоре Нероне, но вскоре он был убит, в Риме началась гражданская война. К тому моменту, когда войска Веспасиана Флавия захватили Галилею и вышли к Иерусалиму, политическая обстановка в Риме не отличалась стабильностью. Веспасиан вступил в борьбу за императорский престол и, передав командование своему сыну Титу, устремился к столице. В Иудее он оставил отборные войска, Тит считался одним из лучших полководцев. Ему и суждено было завершить войну. Но это оказалось не так легко сделать.

Правда, в значительной степени планам римлян способствовала жесточайшая братоубийственная война в самом Иерусалиме. Власть в еврейской столице оспаривалась тремя вождями восстания: уже упоминавшимся Иоанном Гисхальским (вождем зелотов), Элиэзером бен-Шимоном и предводителем идумеев (родственной евреям народности, пришедшей на помощь восставшим) Шимоном Бар-Гиорой. Зелоты («ревнители») – радикальное крыло восставших, непримиримые враги не только саддукеев («цдуким»), поддерживавшей римлян храмовой аристократии, но и фарисеев («прушим»), – претендовали на главенствующую роль во всем, не только в боевых действиях. Идумеи Бар-Гиоры, относительно недавно обращенные в иудаизм, чувствовали себя чужаками. В то же время их вождь, наиболее опытный в военном отношении из всей верхушки восставших, тоже претендовал на главенство. Масла в огонь подливали отколовшиеся от зелотов ультрарадикалы «кинжальщики» (си-карии), развязавшие в Святом городе настоящий уличный террор против всех, кого считали нарушителями религиозных традиций.

Жертвами этой распри к моменту начала осады уже пали десятки тысяч иерусалимцев, главным образом представители еврейской аристократии. На междоусобицу Тит, хорошо знавший о положении в городе, весьма рассчитывал.

Тем не менее события развивались отнюдь не в нужном для римлян русле.

Вот лишь несколько эпизодов из истории осады Иерусалима.

Направляясь к Иерусалиму, Тит быстро прошел по Самарии, провел некоторое время в селении Гофна, ранее занятом римскими солдатами под командованием Веспасиана. Отсюда его войско направилось к селению Гиват-Шауль в 30 стадиях от Иерусалима. Здесь, в Терновой лощине, первоначально был разбит базовый лагерь римлян.

В первые же дни осады римский полководец пожелал лично осмотреть городские стены. В сопровождении конного отряда численностью в 600 человек он направился к так называемым Женским башням. Иосиф Флавий пишет: Тит был уверен, что сам факт появления под стенами Иерусалима большого вооруженного отряда, притом что со всех сторон подтягиваются все новые и новые подразделения, сыграет роль своеобразного психологического оружия.

Разрушение Храма (с картины Франческо Айеца)

Иными словами – евреи испугаются при виде римских солдат и добровольно откроют ворота.

Пока он приближался к Иерусалиму, на стенах не видно было ни одного вооруженного человека. Но внезапно ворота распахнулись, и навстречу римлянам двинулся большой отряд восставших. Римский полководец и его отряд были мгновенно окружены. Евреи быстро прорвались сквозь конный строй, отрезав Тита с горсткой людей. Одновременно они живой цепью перегородили дорогу, вступив в жестокий бой с римской конницей, поспешившей на выручку командующему. Конный отряд был уничтожен почти в мгновение ока.

Надо отдать должное: Тит не зря считался не только лучшим полководцем своего времени, но и одним из лучших солдат римской армии. В этом отчаянном положении он сумел прорубиться сквозь строй противника и умчаться по направлению к своему лагерю.

Так бесславно для римлян окончилось их первое появление у иерусалимских стен. Они потеряли несколько сот отборных воинов и едва не лишились своего командующего.

И еще один эпизод. На первом этапе осады силы римлян состояли из четырех легионов (не считая союзной греко-сирийской конницы). Последним к Иерусалиму подошел базировавшийся ранее в Иерихо Десятый легион. Следует сказать, что Десятый легион был прославленным, одним из лучших соединений в римской армии. Цезарь именно с этим легионом в свое время разбил бриттов. Его бронзовые орлы были овеяны славой многочисленных победоносных походов.

И вот здесь, под стенами Иерусалима, это соединение едва не прекратило свое существование – в считанные часы. Во всяком случае, сияние его славы изрядно потускнело.

Вот как это произошло.

Тит приказал всему войску разбить три хорошо укрепленных лагеря: один на горе Скопус – для двух легионов, второй – несколько дальше, в нем находился Пятый легион.

Десятый легион получил приказ от Тита разбить третий лагерь на Масличной горе. Разбив временный лагерь, легионеры приступили к работам по укреплению оборонительных сооружений.

Лагерь находился в шести стадиях от Иерусалима. Видимо, легионеры все еще не принимали всерьез своих противников. Будучи осведомленными о том, что сил у евреев немного, да к тому же они поглощены внутренними распрями, римские солдаты вели себя достаточно беззаботно: работы велись днем и без усиленной охраны.

Евреи же, при виде сразу трех строившихся лагерей, наконец-то поняли, что внешний враг куда страшнее и важнее, нежели внутренние раздоры. Впервые с начала войны восставшие объединились: Шимон Бар-Гиора, Иоанн Гисхаль-ский и Элиэзер бен-Шимон отныне действовали вместе против общего врага.

Конечно, время было упущено, а жертвы – невосполнимы. Теперь предстояло сделать хотя бы то, что еще было возможно сделать для защиты.

Восставшие решили не ждать, пока римляне закончат возведение своих оборонительных сооружений и укрепят лагеря. Наиболее уязвимым справедливо представлялся ближайший к городу лагерь, укрепление которого спокойно завершали солдаты Десятого легиона. Евреи приняли решение совершить совместную вылазку. Если верить Иосифу Флавию, не последнюю роль сыграло то, что они были еще и оскорблены презрительной беззаботностью римских солдат.

Словом, городские ворота внезапно распахнулись, выпустив многочисленный вооруженный отряд защитников Иерусалима.

Римляне были застигнуты врасплох. Многие даже не успели взяться за оружие. Большая часть Десятого легиона была уничтожена на месте. Остальные позорно бежали, даже не помышляя о сопротивлении невесть откуда взявшемуся врагу. Говорят, это был первый случай такого панического бегства во всей истории прославленного легиона.

Завязалось настоящее сражение – первое крупное сражение под стенами Иерусалима. На помощь отступавшему в панике Десятому легиону спешно направились остальные силы римлян во главе с самим полководцем. Но и к евреям присоединялись все новые и новые бойцы. Впоследствии римляне оправдывали бегство тем, что, дескать, их дисциплинированные солдаты, привыкшие воевать в организованном порядке, были просто обескуражены невесть откуда взявшейся орущей и беспорядочной толпой вооруженных людей. Что ж, такое объяснение, как мне кажется, ставит под сомнение личные качества прославленного римского солдата, его умение самостоятельно сражаться и противостоять нестандартному противнику.

Буквально через несколько часов произошло событие, которое сводит на нет это объяснение. Предположим, римляне растерялись от внезапности нападения (хотя это говорит лишь о том, что нападавшие оказались лучше подготовлены к войне; вообще – странное обвинение: евреи, дескать, «неправильно» воевали). Тит сумел оттеснить евреев к воротам, после чего сурово выговорил солдатам Десятого легиона за малодушие. Но тут, после короткого перерыва, вновь распахнулись городские ворота, и восставшие атаковали римлян, которыми на этот раз командовал сам Тит.

Стремительность и неожиданность новой атаки были таковы, что римляне и тут показали себя не лучшими солдатами. Они вновь обратились в паническое бегство – на этот раз усугубив свой позор тем, что бросили своего полководца с горсткой воинов на холме, окруженного врагами.

Командирам с трудом удалось остановить солдат и отправить их на выручку Титу, казавшемуся уже обреченным. Видимо, испытать дважды один и тот же позор для римлян было уже чересчур. Спустя короткое время они сумели прорвать кольцо евреев, окруживших холм, на вершине которого вместе с несколькими солдатами стоял римский полководец. Под натиском быстро возраставших сил римлян (к ним на выручку подоспел и свежий Пятый легион) евреи отступили в город. Тем не менее эти несколько эпизодов показывают, что даже на том этапе войны, когда римляне осадили Иерусалим, исход ее еще не был предрешен. Каждая из этих двух вылазок могла для римлян закончиться плачевно: потерей полководца.

Что же произошло бы дальше? Не исключено, что гибель полководца вынудила бы римлян снять осаду с Иерусалима.

Тут следует отметить, что война в Иудее была не очень популярна среди солдат. При всей храбрости и безусловном профессионализме (об этом мы уже говорили), римские солдаты были в массе своей весьма суеверными людьми. Что, в общем, тоже неудивительно: солдат во многом зависит от удачи. Еврейский Бог, невидимый и непостижимый, мстительный и гневный, пугал многих из них. Такое событие, подтверждающее его могущество, как гибель предводителя войска, могло подействовать очень сильно и вызвать если и не паническое бегство, то, во всяком случае, поспешный отход от еврейской столицы.

Попробуем теперь представить, каким образом смерть Тита и фактический проигрыш иудейской кампании мог сказаться на судьбе старшего Флавия – претендента на императорский престол Веспасиана? Перед тем как в игру за высший пост включился полководец с Востока, на римском престоле сменилось несколько «короткоживущих» властителей: Ви-теллий, Гальба, наконец, Отон, против которого и выступил Веспасиан. Он начал эту борьбу, имея несколько серьезных козырей: победоносную армию на Востоке, популярность среди легионеров в других провинциях, надежного и сильного союзника – собственного сына. Описанная нами ситуация мгновенно лишала его всех преимуществ. Не одного, а всех. Еврейский дротик в этом случае не просто лишил бы жизни Тита. Он дал бы Риму другого императора.

Соперник Веспасиана также утратил к этому моменту былую популярность среди солдат, среди граждан Рима, среди провинциалов. Поражение Веспасиана в гражданской войне (а оно неизбежно следовало бы за поражением в Иудейской войне) ввергало Римскую империю в пучину смутного времени. Последующие властители, сколько бы их ни было, не занимались бы восставшей Иудеей: им было бы не до нее. Учитывая, что одновременно с войной против иудеев римляне воевали еще и против германцев, старались сдерживать бунтарские настроения среди галлов, умиротворять иберов в Испании, – понятно, что покорение Иудеи в этом ряду не являлось первоочередной задачей. Да и не могло рассматриваться задачей выполнимой.

Итак, вы сами видите: римляне действительно могли проиграть войну – ибо было несколько критических ситуаций в ходе осады Иерусалима, при которых буквально чудо спасло Тита Флавия от гибели (а римское войско от поражения). А далее – обстановка в империи в то время способствовала обретению Иудеей полной независимости.

Правда, остается лишь гадать, как воспользовались бы победители этой свободой, не могла ли начаться вслед за войной против римлян гражданская война? Известно, что именно вражда между восставшими, то и дело переходившая в братоубийственную бойню, в реальной истории стала главной причиной поражения.

Но это уже вопрос, так сказать, двойного сослагательного наклонения. Можно, правда, отметить: независимость от римлян еще не гарантировала независимости вообще. Мы уже упоминали выше о второй сверхдержаве тогдашнего мира – Парфии. Иудея в случае ослабления Римской империи оказывалась в парфянской сфере влияния. Трудно сказать, была бы еврейская земля оккупирована в итоге парфянами или нет.

А вот на еще один вопрос, весьма любопытный, можно попытаться ответить.

Все историки сходятся на том, что формирование христианства как самостоятельной религии, полный разрыв его с иудаизмом произошли главным образом из-за разрушения Второго храма. Эта трагедия оказала колоссальное влияние на последующее развитие новой религии, зародившейся в еврейской среде. Последователи галилейского проповедника рассматривали ее как символ крушения старой веры. До этого – до Иудейской войны, – община последователей Иисуса Назарянина (Иешуа Іа-Ноцри) представляла собой всего лишь одну из весьма многочисленных фарисейских школ, сплоченную вокруг своего рабби, а затем – вокруг его родственников и ближайших учеников. Они скрупулезно соблюдали все заповеди, вели традиционный еврейский образ жизни. Что же до веры их в своего учителя как в Мессию, то подобного рода заявления отнюдь не были чрезмерно еретичны – в ту эпоху, когда шло бурное религиозное законотворчество. В конце концов, живший позже рабби Акива публично провозгласил мессией Шимона Бар-Кохбу. И никто – ни тогда, ни позже – не объявил великого законоучителя и мудреца еретиком.

Как уже было сказано, сложившемуся порядку вещей положило конец разрушение Иерусалима и Храма. Если бы этого не произошло, то, по всей видимости, христианство осталось бы школой внутри иудаизма. Не было оснований даже для того, чтобы это учение превратилось в секту – вроде караимов, самаритян или денме, турецких последователей Шабтая Цви.

В этом случае, вполне возможно, какая-то другая религиозная система заняла бы место христианства в истории европейской цивилизации. Возможно, это был бы, например, митраизм – персидская религия, долгое время соперничавшая с христианством в реальной истории. Но митраизм, при всей его стройности, был все-таки религией языческой. Так что, возможно, Иудея по сей день оставалась бы крохотным островком монотеизма в океане язычества. Хотя…

Трудно представить себе, что двухтысячелетнее существование маленького иудейского и огромного языческого миров бок о бок не привело бы более ни к каким серьезным военным конфликтам между ними. Возможно, победа в Иудейской войне позволила бы просуществовать независимой Иудее всего лишь на несколько десятилетий дольше. А дальше все случилось бы вновь так, как и случилось в действительности.