Егерь

– Согласием?

Вопрос Учителя показался Зафиру очень странным.

– Да. Она дала разрешение, – ответил он.

– Ты хотя бы понимаешь… – запнулся Ромери с ужасом глядя на Зафира. – Нет… Похоже ты ничего не понимаешь…

– Что я должен понять, Учитель?

– Не будь пешкой в руках Сомери, сынок. Никому не позволяй управлять собой, даже Совету Всевидящих…

– Учитель… – Зафир встал и подошел к нему, все еще не понимая, что впервые за много лет видит в глазах Учителя страх. – Я пришел к Роден, потому что мне нужна ее помощь. Ни Сомери, ни Совет не выступали инициаторами этой просьбы.

Учитель долго на него смотрел. Как будто заново изучал оболочку. Но, что ему изучать, если он и так знает Зафира как облупленного?

– Дай мне слово, – произнес Ромери, кладя ладонь на его плечо. – Дай мне слово, что позаботишься о ней… Чтобы она не натворила, ты не оставишь ее в беде.

Зафир непонимающе уставился на Ромери.

– Дай мне слово или проваливай отсюда восвояси…

Зафир поднял ладонь и кивнул.

– Даю слово.

– Никогда прежде я не встречал людей с такой Тьмой вокруг. На что способна эта Тьма – одному Богу известно. Такие дети не рождаются в мирное время. Они появляются в Эпоху Перемен как оружие Возмездия. Сомери об этом знает. Сомери, а не весь Совет. Понимаешь, что это значит?

– Она не хочет, чтобы Совет об этом знал.

– Ее привела ко мне судьба, – ответил Учитель.

– К вам привела ее Сафелия.

– Не бывает случайных встреч, Зафир. Каждый из нас нужен для чего-то в этом мире. Она называет себя Егерем и охотится на животных в человечьих шкурах. Возможно, в этом ее предназначение, а может и в другом… Я не знаю. Помни, что дал мне слово.

– Я не забуду, Учитель, – Зафир склонил голову.

– Не верь Сомери. Никому из ее племени не верь.

Зафир молча повернулся к Роден. Он внимательно посмотрел на нее и вдруг понял, что что-то чувствует. Лицо. Ее лицо будто притягивало взгляд. Высокий лоб. Выразительные серо-зеленые глаза. Изящная линия носа, четкий контур губ. Такое молодое лицо, красивое и печальное. Зафиру захотелось прикоснуться к нему. Погладить щеки, заставить губы изогнуться в улыбке. Ему захотелось коснуться ее волос. Перебрать в пальцах белоснежные пряди, играющие холодными металлическими бликами на свету. Тонкая шея, ключицы, узкие запястья и длинные изящные пальцы. Он бы коснулся их, скользя губами и изучая каждый из рубцов на ее коже.

Она обернулась и в упор взглянула на него. «Что ты хочешь сделать губами?» – возникла мысль в голове Зафира.

– Ты поможешь мне найти того, кто оставил для тебя это послание? – спросил он, глядя на Роден.

Она готова была поклясться, что что-то изменилось. В ней. В нем. Что-то произошло. Что-то сломалось и срослось одновременно. Он принес ей эти стихи. Как будто передал послание из прошлого, как будто передал чью-то издевку сквозь время, чтобы уничтожить ее в настоящем и лишить будущего. Но все же… Все же он смотрел на нее так, как ни смотрел ни один мужчина за последние семь лет.

Куда ускользает надежда твоя,

Что пламенем ярости так обжигала?

Она ведь сияла, она ведь спасала,

Пока ты на прочность ее проверяла.

Ты тянешься следом и пальцы дрожат,

Ты рвешься за ней, но ее не нагнать.

И взгляд уж потух, и гнев вдруг угас.

Жизнь без надежды – вот он твой крах.

Ни марево мыслей, ни тлен всех побед

Не смогут вернуть тебе этой потери.

Останется горечь о прожитом дне

В пустом бытие, безвольном и сером.

Куда убежала надежда твоя,

Что пламенем ярости так обжигала?

Сквозь трещины этого бренного тела

Она утекла в закат бытия.

– Я помогу, – ответила Роден и отвернулась.

***

Она остановилась у трапа корабля и бросила сумку Темному под ноги.

– Будь любезен, помоги даме.

Темный молча взял сумку и поднялся по трапу.

– Попрощайтесь с Одеялком за меня, – вздохнула она и обняла Учителя.

– Береги себя, Роден, – он погладил ее спине, как когда-то гладила бабушка, и поцеловал в макушку.

Роден отстранилась и отправилась на корабль.

– Ты дал мне слово, – произнес Ромери и сжал плечо Зафира. – Помни об этом.

– Да, Учитель.