Жить дальше

– Сегодня он герой дня, – похвасталась Пейдж.

Энди вспыхнул и побежал искать отца. Пейдж не последовала за сыном – она решила сразу заняться обедом.

– А как ты? – обратилась она к дочери, открывая холодильник. Сегодня они не собирались в ресторан, и было так жарко, что она подумывала о пикнике в саду. – С кем ты сегодня играла?

– С Хлоей и другими ребятами. Сегодня в клуб пришли парни из Брэнсона и Морской академии. Мы сыграли несколько сетов в микст, а потом я поиграла с Хлоей. А потом мы плавали. – Она говорила почти равнодушно; для нее роскошная жизнь в Калифорнии была обычным явлением, она ведь родилась здесь. Это для Брэда, родившегося на Среднем Западе, и Пейдж, появившейся на свет в Нью-Йорке, погода и все остальное казалось сказкой – но не для этих ребят. Для них это был привычный образ жизни. Пейдж иногда завидовала, как им повезло с самого начала, но и радовалась за них – именно этого она и хотела для своих детей. Спокойная, уютная, комфортная и здоровая жизнь, защищенность от жизненных невзгод и печалей. Она сделала все, чтобы обеспечить им это, и теперь могла наслаждаться этим приятным зрелищем.

– Неплохо. А что ты думаешь делать вечером? – Если у нее нет никаких планов или к ней собирается приехать Хлоя, то они с Брэдом могут поехать в кино, а Алисон посидит с Энди. А если есть, то ничего страшного. Они с Брэдом ничего не планировали на вечер. Хватит того, что можно будет посидеть в саду, поболтать и пораньше лечь спать. – Куда-нибудь собираешься?

Алисон резко повернулась к ней с таким видом, словно говорила: «Если ты не дашь мне это сделать, моя жизнь кончена».

– Отец Хлои обещал взять нас в ресторан, а потом в кино.

– О'кей, неважно. Я просто спросила.

Алисон мгновенно расслабилась, и Пейдж улыбнулась. Все-таки временами они так предсказуемы. Подростковый возраст, несмотря на счастливую жизнь в Калифорнии, не так-то легок – даже в нормальной семье каждый поступок всегда связан с тревогой и страхом. Да, это не так-то легко.

– А что за фильм? – Пейдж положила мясо размораживаться в микроволновую печь – она не собиралась сегодня сооружать что-то сногсшибательное.

– Она не сказала. Вообще есть три фильма, что я хотела бы посмотреть, например, я не видела «Вудсток» – на фестивале его показывали. А ужинать мы будем в «Луиджи».

– Неплохо. Он вас балует.

Пейдж достала овощи и начала готовить салат. Украдкой она взглянула на дочь, восседающую на табуретке у кухонного стола. Она была красива, как фотомодель: огромные карие глаза, золотистые волосы – как у свекрови, кожа, золотистая от загара, хотя солнце только начало припекать. У нее была стройная фигура, длинные ноги и тонкая талия – неудивительно, что она обращает на себя внимание мужчин, особенно в последнее время. Пейдж иногда говорила Брэду, что хотела бы прикрепить к блузке дочери значок: «Осторожно, ей всего пятнадцать!» На нее оборачивались на улице даже тридцатилетние мужчины. Выглядела она лет на восемнадцать или даже на двадцать.

– Просто прекрасно, что мистер Торенсен решил провести с вами субботний вечер.

– А что ему еще делать, – ответила Алисон голосом маленькой девочки, и Пейдж рассмеялась – подростки бывают такими безжалостными, никогда не упустят случая наступить на больную мозоль.

– Откуда ты знаешь? – Жена Торенсена бросила его год назад и сразу после развода уехала в Европу, найдя работу в офисе театрального менеджера. Она хотела взять с собой и троих детей, чтобы отдать их в английские пансионы. Сама американка, она почему-то считала, что на свете нет ничего более полезного для детей, чем английские закрытые школы. Но Тригви Торенсен не собирался отдавать детей бывшей жене.

Судя по всему, его жена настолько устала за двадцать лет жизни в пригороде от исполнения обязанностей шофера, служанки, няньки и учительницы собственных детей, что больше всего на свете ей захотелось бросить все это. Абсолютно все: Тригви, детей, опостылевший Росс. Она ненавидела эту рутину всеми фибрами души. Дана Торенсен решила, что настал ее час. Она пыталась объяснить это мужу, достучаться до него, но Тригви не желал ни о чем и слышать – ему хотелось, чтобы все шло, как идет, и он просто не видел ее отчаяния.

Когда Дана уехала, дом чуть не рухнул. Пейдж потрясло то, что Дана бросила детей. Наверное, ей действительно пришлось туго в последние годы. Однако все в Россе были изумлены тем, что Тригви удалось справиться с детьми и домом. Он был свободным журналистом и поэтому мог работать дома. Ему это было по вкусу, и его в отличие от жены не тяготили родительские обязанности. Он на все смотрел с юмором и тепло относился к детям, за что его ценили окружающие. Иногда это давалось ему нелегко, но в общем он справлялся, и дети вовсе не чувствовали себя несчастными. Тригви выкраивал время для работы днем, пока дети были в школе, и вечером, когда они ложились спать. Остальное время Тригви проводил с ними. Его обожали большинство их приятелей. Так что Пейдж нисколько не удивило, что он решил повести целую банду в ресторан и потом в кино.

Сыновья Торенсена уже учились в колледже, а Хлоя и Алисон были сверстницами. Хлое пятнадцать исполнилось на Рождество, она была так же красива, как Алисон, только в другом стиле: небольшая, черноволосая – в мать, с огромными голубыми нордическими глазами, доставшимися от отца, и прозрачной белой кожей. Тригви был норвежцем и до двенадцати лет жил в Норвегии, поэтому друзья до сих пор дразнили его «викингом», хотя он был американцем до мозга костей.

Он был красив, так что его развод взволновал сердце не одной одинокой женщины в Россе. Однако им пришлось несколько разочароваться – он так разрывался между детьми и работой, что времени на женщин у него просто не оставалось. Пейдж подозревала, что дело не во времени, а в отсутствии интереса или доверия.

Все знали, что он страстно любил жену, и ни для кого не было тайной, что последние два года перед отъездом она надувала его. Пожалуй, брак и материнство были вообще не для нее. Тригви, со своей стороны, сделал все, что мог, и выдержал даже два примирительных срока. Однако он требовал от нее большего, чем она могла дать. Ему-то нужны были домохозяйка, полдюжины детей и простая семейная жизнь, отпуска на природе. Ей нужны были Нью-Йорк, Париж, Голливуд или Лондон.

Дана Торенсен была прямой противоположностью своему мужу. Они встретились в Голливуде, когда были совсем юными. Он только что окончил школу и начал писать сценарии, а она пробовалась как актриса. Ей нравилась эта профессия и совсем не хотелось переезжать в Сан-Франциско. Но тогда она слишком его любила, чтобы бросить. Она пыталась еще работать, сотрудничать с профсоюзом актеров в Сан-Франциско, но ничего не получилось – она слишком скучала по друзьям, по Голливуду и Лос-Анджелесу, по работе там, даже случайной. Неожиданно она забеременела, и Тригви, к ее удивлению, настоял на браке. Тут-то все и покатилось под откос – пришлось играть роль, ей совершенно несвойственную. Когда ее второй сын, Бьорн, родился с синдромом Дауна, это оказалось для нее непосильным испытанием, и она начала винить во всем Тригви. Она точно знала, что больше не хочет детей и что не хочет даже быть замужем. Тут на свет появилась Хлоя, и все рухнуло для Даны. Жизнь для нее превратилась в кошмар. Тригви старался сделать все, что мог, он много печатался в «Нью-Йорк таймс» и других популярных газетах и журналах. Он вполне мог содержать свою семью. Но Дана не хотела сидеть дома. Все, что ей было нужно, – это свобода. А Тригви хотел, чтобы все шло так, как идет. И что было для Даны еще ужасней – он действительно оказался отличным отцом. Просто кошмар, что он женился на столь неподходящей женщине!

Он был добр и терпелив, с удовольствием делил компанию с друзьями своих детей, отправлялся с ними в походы и на рыбалку, был главной движущей силой в организации местных олимпийских игр, на которых блестяще выступил Бьорн. Все были в восторге, за исключением Даны – она, как ни пыталась, так и не научилась общаться с подростками. А Бьорн в ее глазах вообще был позорищем. В результате дело кончилось тем, что ее стали ненавидеть все, а она просто изводилась из-за своей горькой участи – от которой, кстати, немногие отказались бы на ее месте: у нее были прекрасные дети (даже Бьорн, которого все считали лапушкой), отличный муж и прекрасный отец (из-за которого Дане завидовали многие женщины). Когда она пошла вразнос, заведя кучу любовников, это никого не удивило. А ей было наплевать, что о ней все думают, особенно Тригви. Она даже хотела, чтобы именно он положил этому конец.

Так что все облегченно вздохнули, когда она его наконец бросила – за исключением самого Тригви, годами плывшего по течению, убеждая себя, что все в порядке, все не так плохо. Он убеждал себя в том, чему мог поверить лишь он один: «…Она привыкнет… для нее непросто было бросить карьеру… она так страдала, когда пришлось уехать из Голливуда… она такая одаренная, ей трудно быть женой…» И конечно: «Бьорн – это нелегко пережить…» В общем, двадцать лет он убаюкивал себя такими сказками, пока она наконец не бросила его. И похоже, что ему самому стало от этого легче, и самое удивительное – ему не хотелось пройти через все эти мытарства снова, с другой женщиной. Только теперь Тригви понял, насколько это было чудовищно, и ему просто становилось плохо при мысли о том, что он может снова жениться или даже завести серьезные отношения с кем-либо еще. Все его знакомые женщины представлялись ему ястребами, стервятниками, жаждущими поживы, и он совсем не хотел становиться их очередной жертвой. Ему было хорошо и одному с детьми – пока.

– После того как Хлоина мама исчезла, у него не было ни одной приятельницы, то есть настоящей, а ведь прошел уже год. Он все время проводит с детьми, а ночью пишет про политику. Хлоя говорит, что он сейчас пишет книгу. И знаешь, мама, он очень любит куда-нибудь ходить вместе с нами. Во всяком случае, он сам так говорит.

– Вам повезло. Но что, если он когда-нибудь предпочтет вашей компании кого-либо еще? Ты не задумывалась об этом? – улыбнулась Пейдж.

Алисон пожала плечами – она себе не представляла, чтобы Тригви нужен был кто-нибудь еще. Она привыкла к тому, что Тригви Торенсен всегда готов общаться с ними, и ей никогда не приходило в голову, что дело не только в том, что он любил детей, но и в том, что он хотел заполнить пустоту, возникшую вследствие катастрофы, которую потерпел его брак.

– И кроме того, он любит проводить время с Бьорном. Мистер Торенсен учит его водить машину.

– Отличный парень. – Пейдж открыла кран и вымыла овощи, Алисон с удовольствием уплетала чипсы. – Как он, кстати? – Она давно не видела сына Тригви. Хотя и было заметно, что мальчик не такой, как все, его отец делал все, чтобы он рос и жил так, как и другие – здоровые дети.

– В порядке. Каждую субботу играет в бейсбол и с ума сходит по боулингу.

Потрясающе. И как ему удалось справиться с этим? В общем-то она могла понять Дану Торенсен, хотя и осуждала ее бегство. Она знала Тригви уже много лет, и он ей нравился, хотя они не были хорошо знакомы. Он не заслужил все эти напасти. Никто их не заслуживал, впрочем, но, насколько она могла судить, Тригви Торенсен был потрясающим отцом.

– Ты останешься у Торенсенов? – спросила Пейдж, выкладывая овощи на тарелку и вытирая руки. Она еще не видела Брэда и хотела поздороваться с ним, а заодно посмотреть, что делает Энди.

– Нет. – Алисон встала из-за стола, выбросила пустой пакет из-под чипсов и взялась за яблоко. Она перекинула косу через плечо. – Они сказали, что завезут меня домой после кино. У Хлои дело завтра рано утром.

– В воскресенье?! – поразилась Пейдж, выходя из кухни.

– Да… не знаю… может быть, тренировка… что-то в этом роде.

– Ну и когда ты выходишь?

– Я сказала, что мы встретимся в семь. – Наступила длинная пауза. Алисон пристально посмотрела на мать. В ее глазах мелькнуло что-то, но Пейдж так и не смогла определить, что было в ее взгляде. Какой-то секрет, тайна, которой она не хотела поделиться с матерью. – Мам, можно я возьму твой черный свитер?

– Пуховый? – Брэд подарил его на Рождество. Он не очень-то подходил для теплой погоды и был слишком роскошным для пятнадцатилетней девочки. Алисон утвердительно кивнула. Но Пейдж эта идея не понравилась.

– Не стоит. Он не совсем подходит для «Луиджи», да и фестиваль…

– Ну ладно… А розовый?

– Это лучше.

– Можно?

– Ладно, ладно… – Она покачала головой, шутливо изображая сожаление, и они разошлись. Алисон отправилась к себе, а Пейдж пошла искать мужа. В последнее время ей казалось, что между ними возникают какие-то препятствия и барьеры. Чтобы понимать друг друга как прежде, им приходилось совершать какой-то марафон из «не будешь ли ты любезен», «не подбросишь ли меня», «не составишь ли мне компанию», «можно ли мне попросить…», «как ты полагаешь…» и многих других «где», «как» и «когда».

Завернув за угол, Пейдж едва не столкнулась с Брэдом. Брэду Кларку вполне подошли бы определения «высокий», «статный» и «красивый». Это был коротко подстриженный брюнет шести футов четырех дюймов ростом, с большими карими глазами, мощной фигурой – широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги и такая улыбка, что у нее начинала кружиться голова. Когда она вошла в спальню, Брэд выпрямился, прекратив укладывать лежавший на кровати чемодан.

– Как прошла игра? – с интересом спросил он. С некоторых пор он не ездил на матчи – был слишком занят. Иногда ему казалось, что он вообще забыл, как играет его сын.

– Отлично. Твой сын просто молодчина, – улыбнулась Пейдж и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала мужа.

– Он тоже так говорит. – Его рука обхватила ее талию, и Брэд притянул ее к себе. – Я по тебе очень соскучился.

– Я тоже… – Она постояла так несколько секунд, уткнувшись в его ухо, а потом оторвалась и опустилась в кресло, а Брэд продолжил сборы.

Он часто собирался в поездку по воскресеньям, чтобы на следующий день отправиться в командировку. Но если было время, он старался сложить вещи по субботам, чтобы освободить воскресный день.

– Что ты думаешь насчет того, чтобы устроить сегодня небольшой пикник? Погода отличная, я как раз разморозила мясо. Будем только мы и Энди. Алисон собирается поехать с Хлоей.