Звезда

– Потому что я должен был сделать это. Мне нужно было увидеть тебя или хотя бы то место, где я видел тебя в последний раз.

– А что потом? – Она посмотрела на него с грустью, вся ее сила и уверенность растаяли, теперь она испытывала только любовь, чувство необыкновенной любви, которое родилось в ней, когда она увидела его в первый раз. – Теперь ты женат. А где она... твоя жена? – Ей стоило больших усилий произнести это слово. Слишком поздно думать о том, насколько все было бы проще для них, если бы тогда он разорвал помолвку. Они оба подумали об этом, в то время как он смотрел на нее, держал ее за руку и до боли хотел, но боялся поцеловать.

– Она в Нью-Йорке. – Он даже не хотел произносить имени жены, во всяком случае, не здесь, в присутствии Кристел. – Я отплываю в Корею через несколько дней. А сейчас я свободен... я... Боже мой, Кристел, я не знаю точно. Чертовски глупо говорить об этом теперь, когда я женат. Но тогда я думал, что поступаю правильно. Я внушил себе это. Мне хотелось верить, что так оно и есть, но когда я увидел тебя... голова у меня пошла кругом... мне показалось, что вся моя жизнь летит кувырком. Тогда, в ноябре, мне надо было остаться с тобой, послать все к черту, весь этот правильный выбор и все это благородство. Мы же тогда были только помолвлены... Я думал... о Господи... разве я мог знать... – Он не мог говорить от боли.

На мгновение ее глаза вспыхнули, а потом эти удивительные глаза, глаза цвета горной лаванды, потемнели и стали сердитыми. Но он не мог осудить ее за это и еще за то, что ее голос стал глухим, как далекий раскат грома:

– И зачем же ты вспомнил обо мне, Спенсер? Чтобы было с кем развлечься, когда ты свободен?.. Когда выпадет свободный уик-энд?.. Когда ты вдруг сможешь вырваться? А обо мне ты подумал? Что стало с моей жизнью, когда ты бросил меня? – Она пообещала себе никогда больше не встречаться с ним, даже если у нее будет такая возможность. Теперь в этом не было смысла. Он сделал свой выбор, и она должна смириться с этим, даже если он сам не мог этого сделать. Именно поэтому она возвращала ему все его письма, не распечатывая их. – И сейчас что у тебя на уме? – Она вся пылала от гнева, но Спенсер только еще больше восхищался ею. – Получить немного удовольствия, прежде чем уехать? Ну нет, забудь об этом. Иди к черту... или... обратно к ней, все равно ты так и сделаешь, как сделал это в прошлый раз.

Он стоял с совершенно несчастным видом. Он не мог отрицать то, что она говорила, хотя ему очень хотелось сделать это. Он хотел бы пообещать ей, что никогда больше не вернется к Элизабет, но теперь он женат на ней и не представлял себе, как можно устранить эту преграду. Он не мог объяснить, что их супружеская жизнь закончилась, не успев даже начаться. Но именно об этом он думал и именно этого хотел. Он хотел бы навсегда остаться с Кристел.

– Я не могу давать тебе никаких обещаний. Не могу сказать тебе ничего, кроме того, что я здесь, сейчас, в эти минуты я с тобой... Может быть, это не так уж и много... но это все, что я могу тебе дать... Это и еще свою любовь.

– Ну и что теперь? – Ее глаза наполнились слезами, а голос стал хриплым. – Я тоже люблю тебя. Ну и что? Что изменится? К чему мы придем, когда пройдет еще шесть месяцев?

– На этот раз... – Он грустно улыбнулся, ему ужасно не хотелось расстраивать ее. Он вдруг подумал, что ему не надо было приходить сюда, но он знал, что все равно не выдержал бы и пришел. – Через шесть месяцев у тебя будет пачка писем из Кореи... Если, конечно, на этот раз ты будешь их читать.

Она отвернулась, чтобы он не видел, как она плачет. Он был все так же красив, и она любила его уже так долго... Она снова повернулась и посмотрела на него. В этот миг она вдруг поняла, что в глубине души для нее совсем не важно то, что он женат. Он принадлежит ей с тех самых пор, когда они встретились в первый раз. И может быть, да, может быть, ей стоит взять от него то, чего она так хочет и что он может ей предложить, и сделать это прямо сейчас, пока он не уехал в Корею.

Кристел опустила голову, обдумывая его слова, а потом опять повернулась и посмотрела на него:

– Я бы хотела набраться храбрости и сказать тебе, чтобы ты уходил... – Она не закончила фразы.

– Я уйду, если ты действительно этого хочешь. Я сделаю так, как ты пожелаешь. – «А потом буду мечтать о тебе всю жизнь...» – Если ты действительно этого хочешь, Кристел. – Он посмотрел на нее и коснулся ее щеки тонкими нежными пальцами. Его слова прозвучали очень тихо. Он ее любит. И должен сделать для нее что-нибудь. Это именно такая любовь, про которую он пытался говорить с Элизабет. Любовь, которой у них с женой никогда не было и никогда не будет. И теперь он знал это абсолютно точно.

Кристел покачала головой и посмотрела на него полными нежности глазами.

– Нет, я этого не хочу, – честно сказала она. Она никогда не лгала ему, и он еле расслышал ее слова, но в ответ на них его сердце затрепетало от счастья. – Может быть, сейчас это как раз то, что нам нужно... эти несколько дней... несколько незабываемых минут... – Казалось, что это так бесконечно мало, но это было все, что они имели. И им обоим казалось, что эти минуты стоят целой жизни.

– Может быть, когда-нибудь у нас будет гораздо больше... но я не могу сейчас тебе этого обещать. Сейчас я ничего не могу тебе пообещать. Я не знаю, что со мной может случиться. – Он выглядел растерянным, но сказал правду.

Она, странно улыбнувшись, взяла его за руку и начала медленно подниматься по ступенькам, ведущим в дом миссис Кастанья.

– Я знаю.

Он почувствовал себя совсем мальчишкой, когда зашел в дом следом за ней, все еще держа ее за руку и любуясь водопадом сияющих волос и изяществом ее стройного тела, в то время как она осторожно поднималась по лестнице, ведя его за собой. Она обернулась всего один раз и приложила палец к губам, давая ему тем самым понять, чтобы он не шумел. Достав ключ из кармана джинсов, она открыла дверь и пропустила его в комнату. Ей не хотелось, чтобы миссис Кастанья заметила их. Она наверняка поднимет шум. Ей совсем не по душе, когда живущие у нее девушки приводили к себе мужчин, а мужчины – девушек. Иногда, конечно, такое случалось, и если она это обнаруживала (а обычно она замечала нарушение правил), она поджидала постояльцев перед дверью своей комнаты и на весь дом делала им серьезные предупреждения.

– Разувайся, – прошептала Кристел, в то время как сама, беззвучно скинув ковбойские ботинки, натянула пару красных носков, которые когда-то принадлежали ее брату. Потом улыбнулась Спенсеру и присела на краешек кровати. Она выглядела совсем ребенком. Иногда Спенсер видел в ней ту же маленькую девочку, которую увидел в первый раз, но потом вдруг она в одно мгновение превращалась в молодую женщину.

Он сел около нее на кровать и, шепча нежные слова, начал гладить ее по волосам, а потом поцеловал. Это был долгий и нежный поцелуй. Он вложил в него весь свой пыл, отчаяние и сожаление о том, что он может дать ей так мало.

– Я очень люблю тебя... – шептал он, зарываясь лицом в ее волосы. – Ты такая... ты самая лучшая...

Он до боли хотел овладеть ею и едва сдерживался, чтобы не сорвать с нее одежду. Но когда он осторожно коснулся пуговиц на ее рубашке, он вдруг почувствовал, как она вздрогнула и слегка отстранилась. Спенсер отпустил ее и отодвинулся, испугавшись того, что он сделал, но в следующий момент она сама страстно поцеловала его, давая ему понять, что путь свободен. Он осторожно посмотрел на нее, боясь, что она еще девственница.

– Ты боишься?

Она покачала головой и закрыла глаза, а он, осторожно положив ее на кровать, начал медленно снимать с нее одежду. Ненадолго прервавшись, он встал и поплотнее задернул шторы. Когда же она осталась лежать нагой на узкой кровати, он сам разделся и лег под одеяло рядом с ней. Для Спенсера она была все той же застенчивой девочкой, которую он увидел впервые четыре года назад, и он не хотел смутить ее, или обидеть, или сделать ей больно. Он думал только о том, чтобы ей было хорошо, зная, что эти бесконечно долгие минуты они оба запомнят на всю жизнь. Она была еще прекраснее, чем он себе представлял, и в тот момент, когда он наконец вошел в нее, они оба застонали от блаженства. Она забилась в его руках, и он продолжал целовать, ласкать ее и нежно шептать слова любви. Эти блаженные мгновения, казалось, длились бесконечно долго, и когда наконец все закончилось, он еще крепче прижал ее к себе. Ему хотелось держать ее так как можно дольше, чтобы слиться с ней воедино, чтобы ничто на свете никогда больше не разлучило ни их тела, ни их души.

В полузабытьи Кристел лежала в его объятиях, и Спенсер вдруг нахмурился, заметив слезу, скатившуюся у нее по щеке.

– Кристел... с тобой все в порядке? – Вдруг он почувствовал себя страшно виноватым перед ней. – Ты сожалеешь о том, что произошло? – Он так мало мог предложить ей, и даже на это он не имел никакого права, но все-таки... все-таки он безумно любит ее.

Она покачала головой и, улыбнувшись сквозь слезы, прошептала:

– Конечно, не жалею... Я люблю тебя.

– Тогда что с тобой?

– Ничего. – Она снова покачала головой и на какое-то мгновение вспомнила о том, что сделал с ней Том, хотя то, что произошло сейчас, не имело с тем событием ничего общего.

– Скажи мне. – Он опять прижал ее к себе и почувствовал, как горячие слезы закапали на его обнаженное плечо. Она попыталась смахнуть их, но они только еще сильнее побежали у нее по щекам. Он нежно гладил ее, очень обеспокоенный этими слезами. Он вдруг понял, как все это время был нужен ей, ведь она такая юная и ранимая и у нее нет никого, кто бы мог позаботиться о ней. Никого, кроме Спенсера. А для него это было совсем не просто, особенно теперь, когда он вот-вот должен уехать. – Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь мне, о чем ты думаешь.

– Я думаю о том, как я счастлива. – Она опять улыбнулась сквозь слезы, но он понял, что она не говорит ему правду.

– Ты меня обманываешь. Могу поклясться, что сейчас ты плакала. – Ему было так хорошо с ней, он упивался запахом ее нежного тела и блеском шелковых мерцающих волос. Ему нравилось в ней абсолютно все. – С тобой что-то случилось? – Он старался спросить ее как можно мягче, но она только еще сильнее заплакала в ответ. Он уже начал догадываться, но не решился спросить ее напрямик, и все же история о том, как она бегала с отцовским ружьем за Томом Паркером, никак не шла у него из головы. Она посмотрела на него с грустью и кивнула.

– Может быть, расскажешь мне об этом?

– Я не могу... Это... это так ужасно...

– Да, наверное. Но теперь прошлое уже не имеет значения, любимая. Что бы это ни было, теперь все позади. И если расскажешь об этом, тебе легче будет все забыть.

Она все еще колебалась, глядя на него долгим и внимательным взглядом. Что он подумает, если она скажет ему, что ее изнасиловал Том Паркер? Но потом, решив, что должна ему довериться, очень тихо и медленно рассказала ему ужасную историю. Он лежал неподвижно и не произнес ни звука, а лишь обнимал ее, пока она говорила, всхлипывая и прижимаясь к нему. Ей стало легче и спокойнее от того, что она все рассказала, и еще от того, что она лежала в объятиях Спенсера. Его глаза блестели от гнева, но голос был тихим и нежным, когда он заговорил:

– Ты должна была убить его. Черт возьми, обидно, что у тебя не получилось. Будь я там, я бы сам убил его. – Он знал, что действительно так и сделал бы, но она отчаянно замотала головой. Теперь-то она слишком хорошо знала, что поступила глупо. Но для Джеда это уже ничего не меняло.

– Нет, я была не права... если бы я не... если бы я только... – Ей ужасно тяжело было снова говорить об этом даже Спенсеру. – Если бы я не захотела отомстить ему, он бы не убил Джеда... Господи, Спенсер... это я во всем виновата... это я его убила. – Она опять начала горько всхлипывать, а он нежно гладил и целовал ее успокаивая.

– Ты в этом не виновата. В этом никто не виноват... Это действительно несчастный случай, но вина лежит на Томе, а не на тебе. Это он убил его, Кристел, а не ты. Ведь ты не виновата в том, что он изнасиловал тебя. – Внутри у него все тряслось, и руки непроизвольно сжимались в кулаки, когда он представлял эту ужасную картину: земляной пол конюшни... пьяное, отвратительное лицо... его грубость и жестокость... и то, как хладнокровно он убил ее брата...

Немного помолчав, Кристел горестно посмотрела на Спенсера:

– Я не хотела убить его. Я хотела сделать ему так больно, как он сделал мне... но это было ошибкой... и из-за этой ошибки погиб Джед.

Она с лихвой заплатила за свою ошибку, за свой промах. Она потеряла брата, дом, семью. Да, чертовски высокую цену ей пришлось заплатить за грехи Тома Паркера. Спенсер вдруг представил себя на ее месте: он сделал бы то же самое, только уж он бы не промахнулся.

– Теперь ты должна постараться забыть об этом. Ведь ничего уже не изменишь. Ты должна перестать винить себя в этом.

– Но я никогда не смогу этого сделать.

– Это неправда. – Он сел на кровати, и она села рядом. Он ласково обнял ее за плечи. – Ты никого не убивала. Понимаешь меня, Кристел? – Она отрицательно покачала головой, и он понял, что, наверное, ему никогда не удастся переубедить ее. Она всю жизнь в душе будет уверена, что это она виновата во всем: и в том, что Том изнасиловал ее, хотя она никогда не давала ему к этому повода; и уж конечно, будет считать себя виновной в смерти брата. То, что она поверила в это, уже и так полностью изменило ее жизнь, и Спенсер не хотел больше убеждать ее и заставлять мучиться еще больше. – Теперь ты должна думать о своем будущем и обо всем хорошем, что ждет тебя впереди. Теперь ты поешь и, может быть, когда-нибудь станешь очень знаменитой. – Он улыбнулся. – И теперь у тебя есть я, мы наконец-то вместе.

«Надолго ли? Может, всего на минуту... или на день... а может, и на всю жизнь...»

Она улыбнулась и нежно поцеловала его в щеку, а он ответил ей страстным поцелуем в губы. Они целовались и думали о том, что их ждет, какое будущее им уготовано и будут ли они вместе. Но сейчас рано об этом думать. Их отношения стали совсем другими. Прошло немало времени, пока она наконец успокоилась, перестала плакать и уютно улеглась рядом с ним.

– Ты действительно думаешь, что в один прекрасный день я могу стать знаменитой? – В это было трудно поверить, но ей так хотелось помечтать вслух, тем более что он сам завел этот разговор, и ее это очень обрадовало.