Экспрессо

– Ей тридцать пять лет. Без мужа, детей. Пятнадцать лет строила карьеру певицы. Леонид неплохо зарабатывает на организации концертов с ней, и не жалеет денег на раскрутку в медиа пространстве. Вот только нынче шоу – бизнес молодеет, и продюсер Ирины, втайне от нее проводит… Скажем, кастинги новых талантов.

Родион посмотрел на высокую блондинку, с бокалом красного вина в руке. Она смотрела в окно поезда. В силу полученной информации Родион видел в Ирине уже не нарочитое безразличие, а глубокую отрешенность.

– Она знает об этом? – спросил он у Дениса Егоровича.

– Догадывается. В ее карьере начался обратный отсчет. Думаю, Сенкина это понимает.

– Она может уйти от этого Леонида.

– Куда? – удивленно поднял бровь Денис Егорович. – Юнцы стучатся в дверь эстрады. Обратно в рестораны, после той роскоши, что ей дала популярность? Вряд ли. И подписанный контракт с Леонидом не дает так просто выйти из игры. Там жесткие условия, которые Ирина, будучи молодой провинциалкой, естественно не прочла при подписании.

– Откуда вы все это знаете? – спросил Родион.

– Наши связи очень обширны, и везде есть свои агенты, – серьезно сказал Денис Егорович.

Родион поежился от впечатления. Словно вокруг его собеседника резко потемнело пространство. Но Денис Егорович прояснил погоду вокруг себя, негромко засмеявшись.

– Шучу, Родион! На вокзале почитал светскую хронику из автомата с газетами. Рекомендую, кстати, пролистывать бумажные источники информации, узнаете много нового, чего в интернете не бывает.

Родион обдумывал сказанное Денисом Егоровичем. Наблюдалась определенная взаимосвязь.

– Как думаете? – негромко спросил Родион. – Могла ли Иркис, то есть Сирина… В общем, могла ли она быть целью? Леонид, к примеру, решил от нее избавиться, по своим расчетливым причинам.

– Вряд ли, – отозвался Денис Егорович. – Леониду этого не нужно. Достаточно просто обновить музыкальный проект с молодой артисткой, расторгнув контракт с прежней. И все. Никакой грязи и лишних подозрений. А вот у Ирины гораздо больше мотивации разобраться с продюсером, пообещавшим долгую безбедную звездную жизнь, и в то же время, ищущим ей замену.

Родион задумался. Случайная встреча у купе Ирины напомнила ему о том, что она ждала своего продюсера. Тот, по-видимому, не явился в «Вектор» к времени отправления.

– Странно, – сказал он.

– Странно, – повторил Денис Егорович. – Между прочим, сейчас должно начаться шоу.

Не успев у него уточить, какое щоу начнется, Родион обратил внимание на окно вагона – ресторана, по левое плечо. Оно стало заволакиваться густым черным туманом, тем самым затемняя поверхность. Какая-то странная технология защиты окон от проникания солнечных лучей. Почувствовав, что во всем вагоне становится темно, он оглядел другие окна. Все они тоже стали чернеть. Что Родиону показалось странным, так это абсолютно нейтральная реакция пассажиров и бармена. Словно они все понимали причины происходящего. Однако самому Родиону от такого затемнения, как в кинотеатре, становилось некомфортно. Отчасти из-за того, что он был не в кинотеатре, а в движущемся, с огромной скоростью, поезде. И ему хотелось видеть именно движение в окнах, чтобы чувствовать себя спокойнее.

Он увидел, как круглая сцена с тусклым светом зажглась ярче. Вдоль всего вагона, под потолком, задвигались маленькие светильники и направили свои лучи на сцену. Одновременно с этим образовались световые полосы тусклого синего цвета на полу в проходе между столиками, и параллельно на потолке. Родион чувствовал напряжение сидящих позади себя пассажиров. Ни одного звука, ни одного стука вилками о тарелки. Один только Денис Егорович, за спиной которого происходили все эти световые метаморфозы, спокойно ел свой обед в темноте.

Возникший из сцены столб света стал приобретать определенные формы. Вспомогательные лучи из-под потолка придавали четкие контуры этой непонятной фигуре. Затем общий тусклый синий цвет разделился на ярко красный посередине, и телесный оттенок снизу и сверху. Еще пара секунд прошла в чем-то наподобие корректировки четкости изображения. В результате, к удивлению всех, кроме Дениса Егоровича, на сцене предстала Сиркисс в красном блестящем платье. Одна ее оголенная нога была выставлена из разреза полы платья. В руках она держала золотой микрофон, и готова была пустить его в ход.

«Нихрена себе!» – услышал Родион мужской голос позади себя. Вероятно, он принадлежал Стасу «Ночному хищнику». Еще были слышны короткие вибрации телефонов от набора текста. Блогеры. Женское фырканье – явно принадлежащее Надежде Анатольвевне. И только «Ленька – жадный дурак», произнесенное приятным женским голосом, заставило Родиона обернуться от сцены в темноту.

Он увидел силуэт высокой стройной блондинки, все также сидящей на месте Ирины Сенкиной. Нет, это и была та же самая Сиркисс, что обедала ранее. Родион хотел было задать вопрос непонятно кому, но уже все сообразил сам.

– Голограмма! – догадавшись, повернулся он к Денису Егоровичу.

Тот одобрительно кивнул, взял в руки чашку с кофе, и повернулся в сторону к сцене.

Заиграла музыка. Медленный ритм, классические джазовые мотивы, саксофон и рояль. Голограмма Сиркисс стала в такт музыке покачивать своими бедрами, создавая атмосферу чувственной песни.

«Сегодня вечер, и ты один,

Усталый дождь бежит по окнам,

Темно в квартире, в бокале джин

Больших надежд сулила ночь нам…»

От слов и музыки заправского джазового клуба, Родион почувствовал жар по всему телу. Некоторое неуютное ерзанье послышалось и за его спиной. Денис Егорович наблюдал за голограммой с легкой улыбкой.

«Но нет меня с тобою рядом,

Недосягаема я как звезда.

И ловишь капли своим ты взглядом.

Ведь я была звездой всегда!»

После этих слов, голо – Сиркисс резко шагнула со сцены. Все пассажиры ахнули, привыкнув к ее местообитанию в рамках светового круга. Но голограмму вовремя подхватили боковые светильники, и она упрямо шагнула в проход между столами. В мир живых людей.

«О, как же ты, как же ты, как же ты грустишь,

Влюбился ты в образ звезды с первого взгляда!

И стоя с бокалом в темной квартире не спишь,

Не можешь поверить никак, что не будем мы рядом!»

Продолжая петь, Сиркисс шла по проходу между столиками, имитируя касание предметов интерьера. Световые полосы на полу и потолке пульсировали, становясь то ярче, то темнее. Остановившись напротив Родиона, она стала медленно танцевать в такт музыке. Затем посмотрев на него, голо-Сиркисс протянула к нему свою руку, свободную от микрофона. Расстояние до лица Родиона было меньше, чем сидел от него Денис Егорович. Несмотря на то, что это была голограмма, от натуралистичности происходящего, у Родиона бешено застучало сердце. Затем Сиркисс изогнула свою руку, и игриво поманила его пальчиком к себе. Но Родион почему-то наоборот вжался в сиденье, словно преодолевал на огромной скорости плотные слои атмосферы. Голограмма сладко улыбнулась, и подмигнув, послала воздушный поцелуй, тем самым добив Родиона неловкостью. Затем она медленно и вальяжно направилась к пассажирам, сидящим за его спиной.

«Меня ты ищешь среди других,

И всякий раз ты не находишь.

И только с джином в своей руке,

Ты от меня порой уходишь…»

Продолжив припев, голограмма двигалась к другим столикам. Родион наблюдал, как реальная Сиркисс недовольно отвернулась в сторону затемненного окна. Надежда Анатольевна тоже отсела подальше от надвигающегося чуда техники. Блогеры заворожено снимала происходящее на камеры своих смартфонов. Стас Якушев с восхищенной улыбкой, подсел поближе к краешку стола, в ожидании встречи с голограммой. Только Себастьяна и Ренат спокойно смотрели на все это представление, где участниками уже стали и сами зрители.

«О, что же ты, что же ты, что же ты молчишь?

Звезда любовью всей твоей жизни стала!

До звезд никогда ни на чем не долетишь,

Мечтаешь, чтоб в руки твои звезда вдруг упала!

Напрасно…»

Голограмма закончила петь, но продолжила танцевать под медленный джазовый проигрыш. Саксофон на фонограмме выдавал необыкновенное соло. Сиркисс двигалась по световому полу, приближаясь к двери выхода из вагона – ресторана. Родион в этом увидел что-то символическое. Ему захотелось после этого выступления подойти к «оригиналу» и побеседовать о ее творчестве, и за одним попытаться разговорить для расследования.