Таба Циклон

– С каких это пор у него появился галстук? – спросила Рита.

– Это не галстук, – пояснил Тима. – Это ремень. Он на нем повеситься хочет.

Папаша Грез действительно сделал на кожаном ремне петлю и просунул в нее голову. Свободный конец он перекинул через трубу и теперь с силой тянул его вниз, видимо, пытаясь вздернуть сам себя. На земле рядом с ним стояла полупустая бутылка розового шампанского.

– Бред какой-то! – сказал Папаша, когда они поравнялись с ним.

– Привет, пап! – крикнул Тима. Папаша обернулся и посмотрел на них с видом человека, для которого повеситься на собственном ремне в обеденный час – такое же привычное и естественное дело, как, например, чистка зубов.

– Здорово…

– Салют, дядя Рома!

– Миледи… Как зачет?

– Так… – Рита неопределенно пожала плечами.

– Мы, пожалуй, не будем тебе мешать…

В прихожей их встретила старая персидская кошка с ободранной спиной. Под глазами у нее вылезла шерсть из-за частых расчесов лапами. Кошку звали Плаксой. Как только они вошли, кошка бросилась к Рите, закружилась восьмерками вокруг ее ног, оставляя на них длинные серые волосы.

– Плакса, отстань! – девушка поддела кошку носком сапога и выставила за порог, хлопнув дверью. В ответ та изошлась истеричным утробным мяуканьем. В долгих, пронзительных воплях животного, доносившихся с улицы, слышалась такая глубокая тоска и надрыв, что Рите стало по-настоящему жалко облезлого монстра.

– Что, тяжело тут тебе одной? – спросила она. впуская кошку назад. – Точнее, вдвоем…

Плакса запрыгнула на стул и уселась там с видом, который отчетливо говорил, что ее, конечно, оскорбили в самых ее лучших чувствах, но она все равно всех прощает.

В гостиной Рита выдвинула из-под телевизора большую коробку со старым хламом и принялась там что-то искать. Наконец, выудила со дна видеокассету и показала ее Тиме.

– Что это?

– Сейчас увидишь, – Рита включила воспроизведение. На экране телевизора появилась их старая детская: Тим с братом Китом, года два назад, прилежно сидят на диване, а прямо перед камерой, спиной к ним, стоит мама.

– Ну что, заработало? Дорогой, я уже могу говорить?

– Да! Поехали! – доносится голос Папаши.

– Сестренка, привет! Прости, что у нас так и не получилось приехать к вам в этом году, так все закрутилось. Кит две недели провалялся с воспалением легких, в общем, сама знаешь, как это бывает – откладываешь, откладываешь, а в результате все проходит мимо. Но мы решили записать вам послание на видео! Надеюсь, вы не будете такими же засранцами, как мы, и отправите своих к нам в гости на каникулы. Ребята их очень ждут. Ты будешь смеяться, но Тима, по-моему, влюблен в Риту. А что, знаешь, как в романах – юноша, его прекрасная кузина на несколько лет старше, записочки, беседки. Ах. Ну так вот, он вчера залез на шкаф с ее фотографией и пел какую-то милую песню про нее, на ходу, видно, сочинял, но с большим чувством, ты бы слышала. Теперь я понимаю, почему она с ним так возится…При этих словах Тим на заднем плане корчит недовольную рожу ребенка, который сам не поймет, чего больше стесняется – мамочкиной бестактности или каких-то своих воспоминаний. Кит торжествующе дает ему подзатыльник, Тима бьет его ногой в живот, начинается потасовка, но мама ничего не замечает.

– Да, знаешь, во вторник их классная отозвала меня в сторону и сказала, что Тим – самый настоящий вундеркинд, и даже по секрету посоветовала отдать его в другую школу, потому что в этой ему не смогут дать всего того, что ему нужно. Ромка, конечно, смеется надо мной, говорит, что все матери видят в своих детях, особенно в младших, гениев…

На заднем плане Тима встает на голову, прислонившись спиной к стене. Кит ударяет его ногой по яйцам, и вундеркинд беззвучно складывается пополам. Слышно, как Папаша, снимающий все это на камеру, пытается сдержать смех.

– А Кит… – чувствуется, как тон мамы становится более спокойным, даже немного разочарованным, но она изо всех сил пытается не показать этого, – Кит недавно выиграл соревнование по плаванию. Его вообще из бассейна за уши не оттащишь.

Тут уж на голову встает и Кит. Причем крайне предусмотрительно, как более опытный мужчина – яйцами к стене. Тим же, злой и мстительный, хватает его штаны за пояс и подтягивает их наверх. на колени, так, что становится видна белая задница Кита.

– Я еще не встречала более воспитанных мальчиков, чем мои, – продолжает хвастаться мама. – В этом, конечно же, большая заслуга Ромки. Но и у мальчишек, уж поверь мне, есть внутри крепкий нравственный стержень, чувство такта, благородство: такому не научишь, это либо есть в человеке, либо нет.

На заднем плане Кит дрыгает ногами и стучит ладонью по своей голой жопе.

– Это точно! – смеется перед телевизором Рита и треплет Тиму по волосам.

– Благородство – ваш конек!

Изображение начинает дергаться вверх-вниз – это Папаша наконец не выдерживает и заходится в приступе хохота во время съемки. Мама поворачивается к детям:

– Тима! Кит! Что вы делаете! Камера выключается.

– Твоя мама выкинула эту кассету, – говорит Рита. – А я подобрала. Записывала потом… ну, всякие свои штуки записывала. Неважно! Сейчас, тут еще есть, надо перемотать. Лучше отвернись. Или ладно, я в невидимом режиме. Вот, 28-я минута…

На экране появляется скачущее изображение: болотные сапоги, затем брезентовая штормовка, чья-то рука держит две удочки, камера переворачивается: появляется лицо Тимы на фоне соснового леса.

– А сейчас очередная сцена документального блокбастера «Мой брат – кретин!» – говорит он в камеру, которую держит в вытянутой руке.

– Режиссер и оператор – Тима Грез. В главной роли – звезда экрана, любимец бабушек, повелитель зассанных матрасов, наш дражайший и несравненный Кит Грез.

Камера вновь переворачивается, вокруг мелькают сосны, сухая хвоя на земле, рябящая зелень папоротников. Кит идет вперед, сгибаясь под тяжестью огромного бревна, которое он зачем-то несет на плечах.

– Кит, будьте так любезны, расскажите нашим зрителям, зачем вам это бревно? – спрашивает Тим, строя из себя телерепортера.

– Отвали!

– Ну серьезно, зачем вы тащите его уже… – Тим снова разворачивает камеру, чтобы продемонстрировать, как он смотрит на часы. – Уже полтора часа!?

– Надо! – сердито бросает Кит. – Я буду делать тотем!

– Тотем?!

– Священный Тотем!

– Ага. Насколько я понимаю, Священный Тотем должен защитить вас от Таба Циклона?

– Да!

– А что такое Таба Циклон?

– Я не знаю. – Простите за бестактный вопрос, а нельзя было найти бревно для Священного Тотема, который защитит вас неизвестно от чего… ну, скажем, найти его чуть поближе к дому?

– Нельзя! Нужно именно это бревно!

– Разумеется. Вопросов больше нет.

Кит проходит между двумя деревьями, и бревно застревает между ними. Ему бы просто отойти назад и развернуться, пройти боком, но он лезет вперед, покрасневший от злости, бревно глухо ударяется о стволы молоденьких сосен, сдирая с них золотисто-коричневую кору.

– Интеллект моего брата может поначалу потрясти неподготовленного зрителя! – комментирует сцену Тим. – Ведь он лишает девственности! Он может все!

Бревно действительно должно было бы быть короче раза в два, чтобы Киту удалось пройти между соснами, но он упорно рвется вперед, не желая обходить препятствие. По экрану телевизора идут помехи, изображение проносится кадрами снизу вверх, какое-то большое неясное пятно телесного цвета.