И тогда вдруг кто-то уронит на горькую плитку
Клочок бумаги, где я оправдаюсь.
Бог вспомнит мне жалкую жизнь, включая
Лживое детство и слепую старость.
Пробитой рукой он протянет кружку с горячим чаем
И спросит: «Была ли радость?»
Я выдохну радостным стоном,
и расскажу всё, как самому лучшему другу,
Что радость являлась лишь ярким гормоном,
Если я не чувствовал Его руку.
И тогда, посмотрев на себя,
Я всю грязь несмытую кожей почую,
Потому что валялся в ней, как свинья,
По друзьям и притонам ночуя.
Список смертных грехов
я себе на неделю как планы расписывал,
А всё, что осталось с написанных мною стихов,
Я сжег, как в Китае сжигали поля рисовые.
Вспомнил, как в детстве прыгал по лужам,
Вернуть бы тот неосознанный возраст,
когда знаешь точно, что живым нужен
Я бы снова прыгнул, но вода замерзла.
Я сорвал и сломал все цветы,
что так долго и нежно растил,
Теперь и всегда человек пустоты
беззвучно кричит: «ПРОСТИ»!
***
Распните.
Поднимите меня на штыках из страданья и боли,
Все равно, что душа по составу скорее бетон,
Убиваться в стране, словно кем-то навязаной воли,
Тебе хочется жить, и ты счастлив – но это потом,
Разрядите в меня винтовки
Из грусти, беды и уныния,
Проткните ножами, что будут метафорой вечных потерь,
Пусть холодные капли рассветного инея,
Из святого "прошло", мне приходит больное "теперь"
Не смотри, что я сломан внутри,
Ведь, сила влечет лишь тупую жестокость,
А значит, что боль как осколок зари,
Ночь разрезает как черную гордость.
Прошу вас, убейте меня,
Не пишите стихов никогда
И любить никого не нужно,
Вы всадили мне пули, и кровь как вода,
Но зато вы теперь безоружны.
***
Я когда-то умру. Мы когда-то всегда… – ты же знаешь.
Как бы так угадать, что бы было не зря…
Может, это плевать, когда точно совсем умираешь,