Когда ты поймешь…

И тогда вдруг кто-то уронит на горькую плитку

Клочок бумаги, где я оправдаюсь.

Бог вспомнит мне жалкую жизнь, включая

Лживое детство и слепую старость.

Пробитой рукой он протянет кружку с горячим чаем

И спросит: «Была ли радость?»

Я выдохну радостным стоном,

и расскажу всё, как самому лучшему другу,

Что радость являлась лишь ярким гормоном,

Если я не чувствовал Его руку.

И тогда, посмотрев на себя,

Я всю грязь несмытую кожей почую,

Потому что валялся в ней, как свинья,

По друзьям и притонам ночуя.

Список смертных грехов

я себе на неделю как планы расписывал,

А всё, что осталось с написанных мною стихов,

Я сжег, как в Китае сжигали поля рисовые.

Вспомнил, как в детстве прыгал по лужам,

Вернуть бы тот неосознанный возраст,

когда знаешь точно, что живым нужен

Я бы снова прыгнул, но вода замерзла.

Я сорвал и сломал все цветы,

что так долго и нежно растил,

Теперь и всегда человек пустоты

беззвучно кричит: «ПРОСТИ»!

***

Распните.

Поднимите меня на штыках из страданья и боли,

Все равно, что душа по составу скорее бетон,

Убиваться в стране, словно кем-то навязаной воли,

Тебе хочется жить, и ты счастлив – но это потом,

Разрядите в меня винтовки

Из грусти, беды и уныния,

Проткните ножами, что будут метафорой вечных потерь,

Пусть холодные капли рассветного инея,

Из святого "прошло", мне приходит больное "теперь"

Не смотри, что я сломан внутри,

Ведь, сила влечет лишь тупую жестокость,

А значит, что боль как осколок зари,

Ночь разрезает как черную гордость.

Прошу вас, убейте меня,

Не пишите стихов никогда

И любить никого не нужно,

Вы всадили мне пули, и кровь как вода,

Но зато вы теперь безоружны.

***

Я когда-то умру. Мы когда-то всегда… – ты же знаешь.

Как бы так угадать, что бы было не зря…

Может, это плевать, когда точно совсем умираешь,