Буквы (сборник)

– А я тебе говорила: дождись меня, научу, как правильно, помогу! А ты: я сама! – заметила тёща.

– Совсем меня не замечает, хмурый вечно, отвечает односложно, слова лишнего не вытянешь, – продолжает жаловаться на любовника жена.

– Так устаёт он на работе! – вступается за Давида тёща. – Он же вас обоих, а с малышкой и троих, тянет. Курсовые пишет по вечерам вместо того, чтобы с друзьями гулять.

Я удивляюсь нашей с Давидом схожести.

– Да, я знаю, мам, знаю. Только как мне объяснить ему, что всё это временно, что мы обязательно прорвёмся, что всё будет хорошо?! Мам, я его очень сильно люблю, я потерять его боюсь!

– Не переживай, Танюш. Вот дошьём костюм, сдадим последний заказ Давиду Арамовичу, да такой подарок твоему Андрюшке сделаем, что он тебе всё простит, и борщ недосоленный в том числе!

– Да, мам, я знаю. Он давно о компьютере мечтает, я же вижу.

Тут я понимаю, что я – олух. Речь идёт обо мне! Таня всё ещё меня любит! Борщ готовила не тёща для себя, а Танька! Для меня! Вспоминаю, что это у меня через неделю день рождения. И что Давид – это тёщин сосед по площадке Давид Арамович! И что тёща с женой днями-ночами шьют всякие вещи на заказ, в том числе костюм для Арамовича, этого старого хрыча, чтобы подарить мне компьютер! А ещё я понимаю, что мы прорвёмся! И всё будет… всё будет… всё будет офигенно!

Я спускаюсь вниз, выхожу на дождливую улицу и улыбаюсь небу.

Ведь всё будет…

2007

Всё относительно

Счастье – это когда всё в порядке. Марик это знал точно. Месяц назад ему казалось, что всё катится к чертям. Мать тяжело заболела и попала в больницу, маленькая сестренка на физкультуре вывихнула ногу и лежала дома. Всё легло на плечи Марика. Лекарства и передачи маме, домашнее хозяйство, сессия в институте. И, как апофеоз, разболевшиеся зубы, которые лечить было не на что.

Всё, что Марик зарабатывал на написании рефератов и ночным сторожем в компьютерной фирме, уходило на лекарства для матери. Отца своего Марик не помнил. В детстве думал, что тот погиб в Афгане, а в юности выяснил, что отец просто ушёл к другой женщине. Тяжёлая была пора для Марика: впору вешаться или, стиснув зубы, пробиваться.

Пробился. Мать поправилась, а сестрёнка выздоровела. С зубами ему помог друг Генка, начавший первую в своей жизни практику дантиста в частной поликлинике. С сессией же у Марика проблем вообще никогда не было: учёба ему давалась легко.

Сейчас Марик счастлив. Нет, он не выиграл в лотерею больших денег. Просто у него всё в порядке. Идут каникулы, впереди два дня на турбазе. В зубах дымится сигарета, в лицо бьёт морозный ветер, рядом сидят лучшие друзья и любимая девушка.

Гарик за рулём что-то весело напевает, справа от него на переднем сидении сидит Янка, которая, не сдержавшись, открывает пиво и пьёт прямо из банки.

Гарик что-то недовольно выговаривает: ему тоже хочется пива, но он за рулём. А Янка совсем не солидарна с ним. В правой руке – пиво, в левой – сигарета. Янка весело хохочет, обнажая крупные, белые, идеально ровные зубы.

За окном проносятся белоствольные берёзки, заваленные снегом, пушистые сосны и ели. Трасса пуста, и Гарик в скорости ставит рекорд за рекордом.

Марик щелчком отправляет сигарету «за борт», закрывает окно и обнимает Светку, сидящую рядом. Светка прижимается к Марику и жмурит глаза: в окно ударяет луч заходящего солнца, негреющий, но яркий.

Справа от Светки, нахохлившись, как воробей в студеную пору, сидит Данила. Девушки у него пока нет, и он уже смирился со своей ролью отверженного и непонятого. Но Марик, Гарик и Даня выросли в одном дворе и знают друг друга лет пятнадцать.

Ботаник Данька, сын академика Гарик и не хватающий с неба звёзд Марик дружили с тех времён, когда Данька не носил очки, отец Гарика был лишь доцентом, а Марик мечтал стать космонавтом.

Самые близкие друзья. С любимыми девушками. На два дня. Лыжи и санки, сауна и пиво, карты и секс. Счастье.

* * *

Темнеет быстро. Вокруг – кромешная тьма, лишь надвигающаяся трасса лихо проносится под светом фар.

Янка со Светкой спят. Данька дремлет. Марику не спится, хочется поскорее приехать в пункт назначения. Гарик уже не поёт: видно, что ему тоже хочется как можно быстрее приехать на турбазу, попариться в сауне, выпить тёплого вина и уснуть, обняв Яну. Осталось немного, километров пятьдесят. Двести уже осилили.

Мимо с рёвом и грохотом проносится грузовик. Светка вздрагивает, а Гарик резко выруливает правее, на обочину, чтобы, не дай Бог, не зацепило ненароком вильнувшей фурой.

Встряску ощутили все: в днище ударила кочка. Гарик матюгнулся.

А минут через десять в салоне появился запах гари, машина закашлялась. Гарик остановился и заглушил мотор. В тишине раздался томный голос Яны:

– Уже приехали?

– Приехали, – зло отвечает Гарик и выходит из машины.

Марик с Даней тоже выходят. Зябко ёжась, подходят к Гарику. Из-под капота валит дым.

– Что там? – обеспокоенно интересуется Даня.

– Шут его знает, – сплёвывает Гарик. – Я не особо разбираюсь в этом. Может, маслобак пробили? Толкнуть назад надо. Перчатки наденьте.

Напряглись и сдвинули машину на метр назад. На грязном снегу отчётливо чернеет натёкшая масляная лужа, от которой в сторону машины тянется тонкая чёрная масляная ниточка.

– Ну, это финиш! – возмущается Гарик. – Только на днях масло поменял!

Девчонки весело выскакивают из машины:

– Мальчики, поехали скорее!

– Поехали… – передразнивает их Гарик. – Всё, приехали уже, тачка сломалась.

– Сядьте в машину, – советует Марик. – Замёрзнете.

– Там невозможно сидеть! – восклицает Янка. – Там дышать нечем!

– Тогда двери откройте, пусть пока проветривается, – говорит Гарик.

Света, открыв все двери, подходит и прижимается к Марику. Дышит сквозь шарф: пар изо рта вырывается на волю, постепенно промокая шерсть.

– Починить своими силами реально? – спрашивает у Гарика Даня.

– Не знаю, – тускло отвечает Гарик. – Сейчас бате позвоню, узнаю. Если сеть доступна.

Гарик вытаскивает мобильник, всматривается во вспыхнувший синим экран и со злостью суёт его обратно в карман.

– Не пашет. Сеть не доступна! Попробуйте со своих.

Безрезультатно. Сети ни у кого нет.

– Я замёрзла, – хныкает Янка.

– Лезь в машину! – рявкает Гарик. – Грейся там! И вообще, что тут стоять, все лезем в салон.