Учителю понравилось, и он
Внимал словам с улыбкой одобренья,
Их безыскусной правдой восхищен.
Потом схватил меня он в умиленье,
Прижал к своей взволнованной груди
И вновь пошел со мной без затрудненья
По прежнему скалистому пути
И вынес на руках к другой ограде,
Где темный мост пришлося нам найти
В подземном, наводящем ужас граде.
Здесь ношу опустил он на скале
Обрывистой и спереди и сзади
И столь крутой, что в безрассветной мгле
И дикая коза не в состоянье
Была ходить по страшной крутизне.
Тогда не в очень дальнем расстоянье
Долину пред собой я увидал,
И вновь во мне удвоилось вниманье
Среди других не виданных мной скал.
Песня двадцатая
На дне четвертого рва Данте нашел кудесников и лжепророков. Повесть об основании Мантуи – родины Вергилия.
Иные скорби, горе и мученья
Должны во мне стих новый возродить;
В двадцатой песне этой в сокрушенье
Я должен муки новые излить.
Я был уж приготовлен к наблюденью
Других причин и мог свой взор вперить
В обитель плача, предан сожаленью.
В долине круглой множество теней
Я увидал; подобно погребенью
Там, на земле скончавшихся людей,
Их шествие печальное тянулось;
У всех струились слезы из очей…
Я наклонился ниже – содрогнулась
Тогда моя усталая душа
И сердце с жгучей болью встрепенулось…
Заметил я невольно, чуть дыша,
Что у теней всех свернутые шеи,
Что задом шли они, вперед спеша,
Идти, как все мы, больше не умея.
Так изувечить может паралич,
Суставы человека не жалея.
Ужасней казнь уму нельзя постичь
И худшего уродства на земле я
Еще не знал. «Читатель! Кликну клич
Тебе! Как мог я, не бледнея,
Переносить подобной казни род,
Как мог я в этот миг, не костенея,