На разрыв

– Я достаточно озабочена собственной карьерой.

Иначе не ездила бы сегодня к Егору, разве не так?

Примирительно поднятые руки и быстрый лукавый взгляд. Злиться на Валерку невозможно, да и не хочется.

– Так что там, с Гран-При?

– Слушай, ты явно должна разбираться в правилах лучше меня, но, как я понял, Олегу со Златой не светит ни одного этапа.

Рая вздыхает.

– И они об этом не знали?

Взрослая серия Гран-При – самые важные, самые громкие, самые опять же престижные старты первой половины сезона: именно там можно заработать хорошие баллы, хорошие деньги и хорошие шансы понравиться судьям и зрителям. Именно эти соревнования транслируются с отличных камер по главным спортивным каналам (а не записью с одной камеры на Ютубе или и вовсе с трибун в Перископе), и именно на эти соревнования они с Олегом поехали бы, если бы всё не случилось так, как случилось.

На всякий случай, Рая тянется за ноутбуком и, устроившись за ним вместе с Валеркой, находит на сайте Международного союза конькобежцев прошлогодний анонс серии Гран-При – и принимается изучать его.

Если до июня ничего не изменится (а скорее всего, ничего не изменится), то Олегу ничего не светит. В распределение этапов Гран-При первым делом включается десять пар – те, что заняли места с первого по десятого на предыдущем чемпионате мира. Сюда же – вернувшиеся в большой спорт после перерыва спортсмены и те взрослые, что сменили партнёров (при условии, что до этого они входили в двенадцать лучших на мире), а ещё – медалисты юниорского чемпионата и победители юниорского Финала Гран-При. Следующие на очереди – те, кто показал лучший сизон бест, то есть максимальный результат по сумме обеих программ в прошлом сезоне.

Юниоры, решившие сменить партнёров на переходе во взрослые, могут забыть о своих этапах, даже если до этого они стояли на верхней ступеньке юниорского мира.

Ну, привет.

– Как я понял, – говорит Валерка, когда она закрывает ноутбук, с силой проводя пальцами по заляпанной крышке, – и тренеры, и сами ребята этого не знали, или не учли, или неправильно поняли. А сегодня выяснилось, что это не так, и на катке разразилась настоящая буря.

Он, кажется, всё ещё думает, что Рая будет этому рада. Но, получается, они с Егором в том же положении: если Олег со Златой не получают этапов взрослого Гран-При, то и они их не получают.

– В общем, – Валерка садится на кровати по-турецки, лицом к ней. – я просто хотел тебя предупредить на случай, если Олег прибежит проситься обратно.

Если Олег действительно прибежит проситься обратно, Рая перережет ему горло его же коньками. Не зря же она так давно об этом мечтает!

Ну, может быть, и не перережет – кишка тонка, но обратного пути нет, это она знает точно. Со спортивной точки зрения, может быть, это неправильно, ведь у них одна кровь, одно дыхание не двоих, а ещё один год – достаточно долгое время для того, чтобы Олег передумал и расхотел от неё уходить, но кроме спортивной точки зрения есть и другая. Моральная, человеческая, можно называть как угодно. Главное, что с этой точки зрения ясно одно: ничего общего между Раем и Олегом быть больше не может.

Полное переливание крови, чтобы уничтожить всё общее, неплохая идея.

Гораздо лучше, чем снова вставать в пару только для того, чтобы впереди замаячил шанс получить на следующий год пару этапов. Или один. Или вообще никакого.

Может быть, это не спортивно. Может быть, настоящая спортсменка должна засунуть все свои чувства куда подальше, наступить на горло своим эмоциям ради главной цели – медалей, но Рае не нужны такие медали. Она более чем готова ломать себя, снова и снова преодолевая человеческие пределы на соревновательном льду и на тренировках, но каждый день выходить туда с предателем за руку… Нет.

Если бы Рая снова встала в пару с Олегом, то только для того, чтобы завалиться на каком-нибудь важном соревновании – из мести, из принципа. Ничего хорошего нет ни в такой принципиальности, ни в мести, но ей всё равно.

Валерка наконец-то замечает, что что-то не так. Его сияние гаснет, веснушки тускнеют, глаза за рыжими ресницами становятся серьёзными.

Та половина лица, что ещё всё с щетиной, почему-то выглядит в два раза трагичнее.

– Что-то не так?

– Он мне уже написал, – просто отвечает Рая.

Может, написал он ей для того, чтобы снова встать в пару, но сам факт. Всё складывается одно к одному, и итоговая картинка ей вовсе не нравится.

– А ещё, – добавляет она, – мы в том же положении, что и Злата с Олегом. Юниоры, переходящие во взрослых с другими партнёрами…

Валерка на секунду задумывается, закусив губу, а потом выдаёт:

– А если подождать со взрослыми? Ещё успеете там накататься, а тут, по юниорам, после вашего распада пустая поляна и свободное лидерство.

Рая замирает, превращаясь в сидящую статую. В очень активно думающую сидящую статую.

Олегу двадцать один – крайний срок для катания по юниорам, и потому она всегда считала закончившийся сезон их последним, до сих пор, наверное, подспудно считала, но ведь Егор – не Олег. Егор старше неё всего на год, ему девятнадцать, и это значит, что теоретически у них есть два года на то, чтобы добраться до главного юниорского пьедестала и выйти на взрослый уровень во всеоружии.

С той оговоркой, что такие вещи не решаются в одиночестве, и для принятия важных решений у неё теперь вроде как есть и партнёр, и тренер. Два тренера. Им в любом случае нужно будет обсудить этот вопрос, когда они соберутся подавать заявление в Федерацию, у них вообще полным-полно вопросов, которые потребуется обсудить.

Финансовый, например.

Прежде, чем она успевает впасть в панику, Валерка поднимается с кровати и, немного помяв в руках полотенце, спрашивает:

– И ты реально ему не ответишь?

Рая кивает.

– А что?

– Не знаю. Сколько ты здесь живёшь, родители даже не пытались тебя найти. Пару раз приезжали к Олегу, ну и в столовой твоя мать появляется, ясное дело, но о тебе ни слова.

– Воспитывают. Думают, что я перебешусь и вернусь.

Рая знает это точно. Они обсуждали. В смысле, не родители с ней, а родители между собой, а она просто услышала. Некрасивая была ситуация: тридцатипятилетний тренер соблазнил свою юную ученицу, и в ответ на материно «А где были родители?» отец резонно заметил, что если родители встанут в позу, поставят дочь перед выбором, то с вероятностью в девяносто девять процентов просто её потеряют.

Надо дать ей перебеситься, сказал он. Она успокоится и вернётся.

Доля истины в его словах всё же была: лезть к влюблённой девочке со своими запретами – вариант не из лучших, но смотреть на того тренера с уважением она всё равно уже не смогла и не сможет. И никогда не поймёт, почему на него до сих пор с уважением смотрят другие.

Правда, по мнению Раи, кое-чего её родители не учли. Мало просто не мешаться, мало дать дочери перебеситься и успокоиться. Нужно ещё и быть готовыми её поддержать, когда она ошибётся или, точнее, поймёт, что ошиблась.

И надо быть готовыми извиниться, если ошиблись вы, а не дочь.

Как раз с этим у них и были проблемы.

– Я не отвечу, потому что не хочу возвращаться, – говорит Рая самой себе и Валерке.

Менее причёсанный вариант звучит как «Я со своим братом теперь в одном поле по большому не сяду», ещё менее причёсанный включает в себя слова «срать» и «мне нахрен не надо», но говорит она в итоге чуть мягче:

– Не хочу возвращать прошлое и не хочу, чтобы оно само возвращалось.

10. Варвара

Варвара не верит ни в Бога, ни во Вдохновение, и как-то так получается, что о втором в её окружении говорят много чаще. Повелось ещё со студенчества: каждый уважающий себя одногруппник и каждая уважающая себя одногруппница то и дело объясняли свои неудачи в учёбе творческим кризисом, мол, какой курсовик, когда нет вдохновения, и какой репортаж, когда нет вдохновения, и какое всё на свете, когда нет Вдохновения.