Гаргулья и Лондон

Я же наполовину животное, мои инстинкты чрезвычайно сильны. Твой интерес к ней я почувствовал, как только ваши лошади въехали во двор. И настаиваю: в предстоящем сражении это будет тебя отвлекать.

– 

Но в моём мире на протяжении века случилось очень много войн. Мой дедушка во время Второй мировой всегда носил у сердца фотографию бабушки. Он рассказывал, что выжил, потому что помнил – она его ждёт. И так было с каждым солдатом во всем мире.

– 

Так то мировая война, мальчик. Люди не хотят умирать, они защищают свою территорию. Ты же готов отдать жизнь по просьбе любимой. Это не подвиг, а бахвальство. Отчаяние на любовном фронте погубит и на любом другом. Твоя война призвана снизить преступность. И сердце девушки тут ни причём. Если ты проиграешь, она найдёт другого. А разве страна, на которую напали, найдёт другой народ, если её собственный перебьют?

– 

В твоих словах и правда многовековая мудрость. Хотел бы я обладать волшебной силой, чтобы уменьшить тебя и посадить на плечо, чтобы в решающий момент ты подсказывал верные решения, – дружески ответил Калеб. Поучения старика вызвали в нем давно забытое движение души. Он проникся симпатией, какую сын мог испытывать к отцу. Первый раз за многие годы он нашёл того, с кем мог поговорить со всей откровенностью. И открыл кентавру свои мысли. – Твои слова прекрасны и правильны. Но твоя животная половина должна понимать, что придерживаться совета у меня не получится. Женщины – моя слабость. А на Олимпе я жил в самом эпицентре мировой любви, познакомился с богиней, встретил множество красивых людей в красивых одеждах, танцующих соблазнительные танцы. Я пил лучшее вино, спал под одной крышей и на соседних кроватях с лучшей девушкой. Она угощала меня коктейлем с афродизиаком. Как при всём этом я должен хранить спокойствие? Оставаться аскетом? Да все вокруг предаются любви, а я на всё это смотрю. В Лондоне такой несправедливости никогда не случалось бы. На земле я давно пригласил бы Гару на свидание и в лепешку бы расшибся, добиваясь её согласия. Нынешнее моё состояние прискорбно.

– 

Тебе тяжело, – обдумав его слова, согласился кентавр. – Но, позволь, немного охладить твой пыл. Во-первых, никто не запрещает тебе выбрать любую девушку на Олимпе. Вряд ли кто-то откажется провести время с таким красавцем. Но, я знаю, ты думать ни о чём, кроме Гару, не можешь. Тогда во-вторых. Представь, что даже в Лондоне у тебя не было бы шансов. Она девушка только потому, что ты мужчина. Выбрала такой образ, чтобы завоевать доверие. Вряд ли ты бы стал мило беседовать с гаргульей при первой встрече. И слушать бы ничего не захотел. Куда там проникаться симпатией! Настоящая Гару – вот эта. Сгусток света, ставший золотой крылатой машиной. Нет в них чувств и эмоций, пойми это. Такая функция не заложена при создании. Ей нужна лишь информация для обдумывания. Редкие особи из их племени лично участвуют в жизни людей. Большинство предпочитает наблюдать со стороны. Для человека губителен даже взгляд в её глаза.

– 

Получается, она сродни Горгоне?

– 

Хуже. От её взгляда не только каменеют, но и теряют сначала разум, потом душу. Гаргульи могут до основания постичь человека и одновременно бесстрастно убить его. В этом их дар и проклятие. Сказано же в Евангелие апостолом Павлом: если я могу свернуть горы, знаю всё на свете, могу дать людям всё, в чём они нуждаются, но при этом не имею любви – то я ничто. Так и гаргульи. Имеют всё, о чем просил святой Франциск в молитве (“Дай мне, Господь, быть светом во тьме, утешать, а не ждать утешения, прощать, а не ждать прощения…”). Кроме одного, самого главного: “любить, а не ждать любви”. Боги ни за что не признаются в этом, но выше гаргулий только одни существа – ангелы. В то же самое время от гаргульи до демона – один шаг. Вечный дуализм, вечный ни к чему не приводящий поиск себя. Отшельничество, отрешённость и сострадательное созерцание на скалах или крышах – их спасение от вечного страдания. Из всех мировых религиозных терминов гаргульи – это прообраз садху. Так что перестань распускать нюни и соберись! Ты имеешь дело не с девчонкой. Люби её и сочувствуй, но как брат, не более того.

Стараясь не обращать внимание на то, что кентавр цитирует Евангелие и, вообще похоже, отлично разбирается в мировых религиях, Калеб прислушался к внутренним ощущениям. Назойливое покалывание в области сердца. Тяжело дышать. Это не болезнь. Такие симптомы бывают, когда разбивается надежда. Килар прав. Его рассказ отрезал желание думать о романтике. Остался только долг.

– 

Не вздумай рисковать жизнью напрасно, – поспешил резюмировать старик. – Ты должен понять разницу между людьми, кто заслуживает твою жертву, и кто не в состоянии оценить её по объективным причинам. Смерть обязательно должна тронуть чьё-то сердце. Если не тронет, то борись, пока не одержишь победу или не найдёшь такое сердце.

Последний визит

Калеб вынес для себя много полезной информации из разговора с кентавром. А по поводу гаргульи принял чёткое решение. Прилагать усилия для её завоевания он не будет. Древнее создание – всего лишь его наниматель. Сама выбрала его, так пусть принимает таким, какой есть. Поэтому, въехав во двор и спешившись, он объявил:

– 

Принцесса, Килар говорит, что я могу вернуться домой. Мы полетим на твоих крыльях или есть другой способ добраться до Лондона?

Изменившийся тон ничуть не смутил её. Она как будто даже не заметила, что что-то изменилось. Сейчас они вернутся в Политонироон также, как прибыли сюда. Велела Калебу немного размяться и собираться в дорогу. Пока инспектор прогуливался по деревне и тоже общался с местными, Гару расспросила Килара, что тот думает о своём сегодняшнем ученике.

– 

Если он силен духом так же, как телом, то вы сработаетесь. Сейчас он стоит на распутье, и никто не может помочь сделать выбор. Выберет тебя – погубит себя. Но если обуздает страсть, сможешь положиться на него. Одно я понял наверняка: он сильнее предыдущих пяти агентов.

Оба вспомнили прошлое. Шестой агент вселяет надежды. Выбрав путь, он с него не сойдёт. Может быть, любовь не угаснет, но он научится жить с ней, испытывая легкий дискомфорт. Это как след от пули. Иногда ноет, но с каждым разом обращаешь внимание все меньше. Так вот, пока гаргулья и кентавр беседовали, Калеб выбирал свой путь, которым будет следовать до конца.

– 

Гару, уже темнеет, – позвал он, когда вернулся с пешей прогулки. Сыновья старейшины запрягли лошадей. Они относились к подопечным, как фанатичный механик относится к каждой машине, попавшей в его гараж. Чистили, чесали, осматривали копыта, проверяли чистоту глаз и ушей, проверяли состояние ротовой полости, кормили и поили. – Если только ты не предложишь переночевать здесь.

– 

Нет, мы возвращаемся, – ответила Гару, поднимаясь с коврика у камина. Килар уютно разлёгся, дав отдых ногам. Гости просили его не вставать и не провожать, но он, по-стариковски пыхтя, всё же поднялся и вышел с ними за ворота.

По дороге Гару рассказала, как рада, что Калебу удалось порадовать учителя. Кентавр подтвердил. Они не собирались скрывать содержание своего диалога от его главного героя. Не в обычаях гаргулий и кентавров обсуждать человека за глаза. Калеб заверил, что послушает совет мудреца. Но честно признался, что привык спать с девушками ещё со старших классов, но не дружить с ними. Так что все его дальнейшие действия для него в новинку. Калеб постарался закончить этот тяжелый разговор шуткой, что, по мнению Килара, было положительной тенденцией. Дойдя до околицы, они стали прощаться.

Обратно девушка и её воин ехали в молчании. Ему было неловко, а Гару глубоко погрузилась в размышления, как помочь инспектору. Только когда лошади замерли, прибыв на место, Калеб обратил внимание, что спутница не шелохнулась. Он позвал её, потом тронул за руку и, наконец, потряс за плечи. Гару словно очнулась от глубокого сна. Но Калеб успел испугаться, потому что видел – то был не сон.

– 

Сейчас не самое подходящее время каменеть, дорогая, – он продолжал её трясти, возвращая в чувства.

– 

Прости, что напугала, – сказала она, придя в себя. – Накопилось много тем для размышлений. А у нас это происходит непроизвольно, когда мы в расслабленном состоянии. Но к утру всё было бы в порядке, я помню о своих незавершенных делах. Вот когда закончим, я выберу себе уютную крышу и поселюсь на ней.

Один из героев, проходивших мимо, подсказал им, где искать Ареса. Тот пребывал в меланхолии и не покидал свой шатёр. Но их принять согласился. Распорядился, чтобы ранний ужин принесли прямо сюда. Спросил, как поездка. Плодотворна ли прошла беседа с Киларом. Понравился ли Калебу народ кентавров. Удовлетворившись ответами о том, как всё прекрасно, он снова погрузился в раздумья. Инспектор стал рассматривать карты и чертежи каких-то военных машин на столе бога. Гару приняла у воина поднос с ужином на три персоны и устроилась в кресле, зная, что можно присвоить порцию Ареса. Тот не был голоден.

– 

Очередной поход, дядя? – прервала молчание Гару.

– 

Да, только не военный.

– 

А куда? – ей не хотелось серьёзных разговоров, скорее, болтала для создания непринужденной обстановки. Ей всегда нравился белый виноград, такой, когда ягоды переполнены мякотью, а на просвет видно семечки. Хотя гаргульи абсолютно не чувствуют вкуса пищи, она любила его прозрачность, наполненность солнечным светом. Поэтому во время её пребывания в лагере, этот сорт винограда всегда присутствовал на столах. Ела она прямо с ветки, как настоящая птица.

– 

Да вот, собираюсь проведать дядю.

– 

Затеял плавание?

– 

Другого, подземного.

– 

К Аиду просто так в гости не ходят. Что-то случилось?

–