Гаргулья и Лондон

Поэтому и хочу его навестить. Члены семьи совсем забросили его, боюсь, как бы он не одичал. Если честно, я бы с удовольствием перенёс визит, но это малодушие.

– 

Так давай я схожу. Передам от всех привет. Скажу, что ты скоро заглянешь, – предложила гаргулья, которая в своё время считала царство Аида домом. Ей было не тяжело слушать ворчание старика, его жалобы на одиночество, рассуждения о современных нравах. В её лице он всегда находил благодарного слушателя. И её визиты в загробный мир не напоминали поездку в дом престарелых, в отличие от визитов других членов семьи.

– 

Нет уж, сколько можно откладывать. Пара часов философии, пара сотен упреков – и я с чистой совестью могу попрощаться с ним до следующего столетия. Старик выскажется, а я отдам ему дань уважения. Перемоем косточки Зевсу, а особенно Афродите.

– 

Я всё равно пойду с тобой. Хочу поздороваться, – ответила гаргулья. – Калеб, ты с нами?

– 

Экскурсия в своё будущее пристанище? Почему бы и нет. Глядишь, когда умру, при встрече с Аидом смогу сказать ему: “Здравствуй, старик! Сколько лет, сколько зим!”

Шутка удалась. Арес похлопал инспектора по спине и пошел собираться в дорогу, приговаривая “сколько лет, сколько зим!”

Для спуска в подземный мир все трое оделись максимально легко. Жарко как-никак. Ближайший к лагерю Ареса вход в подземный мир расположен недалеко от нынешних руин Хиераполиса в Денизли, а именно в четырех километрах к северу, недалеко от мотеля “Туризм”. Неприметный трёхэтажный дом с большими окнами и множеством вывесок. Если идти по улице Ататюрка с юга на север, то особенно бросается в глаза баннер “Памуккале”, принадлежащий фирме автобусных перевозок. За его садом, через дорогу расположено предгорье. Вот там, среди множества камней и лежит тот, который укрывает вход в “яму смерти”, как зовут её местные.

Каждый житель Олимпа пользовался этим маршрутом, смешиваясь с толпой туристов. Но ещё удобнее ходить ночью. До сих пор местные жители рассказывают легенды о выходе из подземного мира, который охранял Цербер. Но Геракл убил охранника, чем облегчил жизнь как беспокойным душам, так и своим родственникам-богам. Вход в яму и лабиринт периодически заполняется ядовитым подземным газом, так что встретить внутри туристов не страшно. К тому же, если не знать дороги, выхода не найти. В конце лабиринта посвященных встречают часовые. Упрощённая версия Цербера – два солдата, которых раз в день сменяют двое других. Их основная задача не выпускать души, стремящиеся наружу.

Собрав наземные подарки для бога, Арес отдал инструкции своим воинам. Гаргулья без проблем могла доставить на землю двух мужчин. Бог предусмотрительно скорректировал свой облик, чтобы не привлекать внимания случайных свидетелей. Полёт гаргульи имел такую скорость, что невооруженным глазом нельзя было отследить её перемещений возле земли. Если кто-то что-то и замечал, то принимал за падающую звезду или спортивный самолет. Пролетая над местностью Памуккале, Калеб любовался волшебными пейзажами. Ночная подсветка очень шла белоснежным уступам. Со времени своего последнего отпуска в Турции он жалел, что не успел полетать на параплане в этих краях. Совершенно неожиданно его желание оказалось исполненным. Да ещё и при таких фантастических обстоятельствах.

Коснувшись земли, они прокрались к яме. Арес нашел тот самый камень, который весил несколько тонн, и поднял его. Яма походила на обычный вход в канализацию, но, спустившись глубже, Калеб ощутил себя в паутине бескрайнего лабиринта. Ему велели держаться рядом, пока не пришли к цели спустя час. Калеб не мог предположить, где именно относительно поселения и на какой глубине они сейчас находились, так как полностью перестал ориентироваться в пространстве. Присутствие смертоносного газа ощущалось, даже не смотря на противогаз, который Гару предусмотрительно захватила в арсенале лагеря.

Охранники, крылатые керы, с почестями приветствовали бога-воина. Путь во дворец гости проделали на лодке по волнам одного из ответвлений скорбного Стикса – Коциту. Для двоих текущая вылазка была обычной семейной поездкой. Но на смертного каждый новый шаг или взмах весла производил сильное и крайне неприятное впечатление. Гару вовремя заметила, как ослаб её спутник. Велела положить голову ей на колени и не смотреть на воду. Река питалась жизненной силой у поверхности, чтобы, протекая по царству, поддерживать слабый огонь бессмертных душ. Заполучив же человеческое тело – источник неугасшей жизни, она постепенно высасывала из него ценный ресурс. Испокон веков наши предки знали, что живому нельзя находиться в загробном мире. Его силу захотят присвоить местные обитатели, даже воздух и вода, лишь бы ещё раз ощутить забытый вкус жизни.

– 

Это чувство похоже на невесомость. Кажется, что ты полый внутри. Но к этому можно привыкнуть. Представь, что ты под кайфом и не обращай внимание на головокружение. Расслабься. Мы здесь ненадолго. Последствий никаких не будет.

Так говорила Гару, проводя рукой по его волосам, пока лодка не причалила. Успокоившись, Калеб и правда почувствовал себя окрыленным. Ему действительно казалось, что он стал бесплотным, хотя никаких физических трансформаций не испытал. Вспомнил, как Гомес и Фестер Аддамс в фильме плыли по Стиксу на гондоле, и почувствовал, что улыбается.

Широкая лестница с высокими ступенями начиналась почти у самой воды. Портик и несущие колонны из черного камня. Каменные химеры украшали крышу. Добровольно ли они здесь поселились, или это подарки гаргулий, понять было нельзя. Гару смотрела на них с восхищением.

– 

Здесь я провела половину своей жизни.

– 

Зачем? – удивился Калеб. Как ни старался, он не видел ни одного плюса в проживании в подобном месте. Тьма, камень, земля, вид на скорбную реку. Ни праздников, ни малейшего света, кроме факелов.

– 

Гару всегда была не похожа на своих сестёр, – вмешался Арес. – Обычно гаргульи каменеют, когда считают, что все их обязанности в мире исполнены. Тогда они погружаются в философскую летаргию, из которой могут никогда не выйти. Она же, – он указал на племянницу, – была ещё девчонкой по меркам гаргульей жизни, когда спряталась сюда. Это случилось сразу после великой войны света и тьмы. Все мы неистово мстили тысячу лет, пока она, убедившись, что угроза отступила, сидела на крыше подземного дворца и осмысливала случившееся. А вернулась незадолго до амнистии, провозглашенной Кроносом. Всё пропустила, а теперь наверстывает, вопреки воле своего деда.

– 

С течением времени месть становится только лучше, – не согласилась Гару. – Самая страшная война требовала осмысления. Ваш рассудок был затуманен жаждой крови, а шоры на глазах не давали разглядеть справедлива месть или нет. Сейчас я разгребаю ваши ошибки.

– 

Мне казалось, здесь должно быть побольше жителей, – прервал семейные разборки инспектор. – Где богини мщения эринии? Судьи Минос и Радамант? Эмпус, Ламия – они же должны нас встречать.

– 

Вот тебе и подтверждение тому, как опустошила наш мир последняя война, – только и ответил на это Арес.

Разговор прервался, когда они вошли в покои бога. Тот встретил родственников тёплыми объятиями. Гару он долго не отпускал. А прежде, чем обнять Ареса, высказал ему недовольство, мол, тот совсем его забыл.

– 

Нет, дядя, что ты. Я давно собирался тебя навестить. Мешали разные обстоятельства.

– 

И ты посылал ко мне девочку. Порадовать сердце старика и замаскировать свою безответственность. А когда-то ты чуть ли не каждый день бегал ко мне за советами. Что, настало мирное время? Я стал не нужен богу войны. Как и всей остальной семье.

– 

Все передают привет и ждут, когда же ты навестишь нас.

– 

Конечно, когда вам нужна семья в полном составе, вы присылаете Гермеса с приглашением. А просто так, по своей воле, зайти никто не желает.

– 

Но ведь твой район не самый престижный, – попытался пошутить Арес. Под суровым взглядом дяди он выглядел беспомощным. – Признай, что мы пережили достаточно трагических событий. И теперь любая мысль о твоём царстве вызывает грусть. Приходить сюда, это как посещать семейный склеп.

Аид недовольно покачал головой. Хотя его и называли стариком, он больше походил на мужчину средних лет. Абстрагируясь от роста, под три метра, тяжёлого чёрного плаща и обода на голове, выполненного из гранита и увенчанного рубином в пять тысяч карат, не меньше, можно было принять Аида за какого-нибудь античного царя. Он не был красив, но вполне миловиден. При создании фоторобота, свидетель сказал бы, следующее. Высокий, телосложение среднее. 45-50 лет. Волосы густые, чёрные, лежат мягкими волнами. Растительность на лице густая, переходящая на шею, но при этом ухоженная эспаньолка. Правильные черты лица, глаза глубоко посажены. Цвет, кажется, карий, но, может быть, и зелёный. Нос прямой, с небольшим утолщением в середине. Рот большой, чувственные губы. Малочисленные глубокие морщины вокруг глаз. В остальном, кожа ровная, здорового оттенка. Шея и пальцы немного длиннее, чем полагается. Особые приметы: когда злится, волосы вздыбливаются и лицо приобретает демонические черты.

Харизма Аида занимала лидирующую позицию среди прочих богов. Унылая обстановка не только не сломила его. Напротив, он правил достойно, на совесть, стараясь, чем мог, улучшать условия существования своих подданных. Гостей рассадил на каменные кресла, без подушек, лишь оббитых шкурами неизвестных животных. Гранитные пол и стены отапливались только жаром, шедшим из гигантского камина, три на четыре метра. Угощения были скромны. Пиров здесь никто не закатывал. Поэтому Арес захватил всё необходимое с собой. Особенно Аид был рад красному вину.

– 

Я слышал о модном увлечении образом жизни смертных, – рассказывал он, откупоривая бутылку. – И с недавних пор тоже иногда наведываюсь к ним.

– 

Неужели? – порадовался Арес.

– 

Признаюсь, я восхищён. Человечество победило так много болезней. Их быт стал светлее, безопаснее. Но они проявляют недюжую изобретательность, создавая всё новые и новые способы умереть! Техногенные катастрофы, транспортные аварии, передозировки. А их ничем не оправданная агрессивность по отношению к ближнему? А сколько у них поводов для суицида? Одиночество в густонаселённых странах. Можете себе такое представить?