Четвертый корпус, или Уравнение Бернулли

– Мне срочно нужен от тебя ребенок, – держа ее за плечи, объявил Сашка и поймал выпадающую из ее рук стопку тарелок. – А лучше не один.

Одна тарелка все-таки упала и со звоном разбилась.

– Но я сейчас не могу, – промямлила Анька, восхищенная эффективностью Дерева любви. – У нас обед, и Нонка смотрит.

– Тогда вообще зашибись! – сказал Сашка и, придерживая задребезжавшую стопку тарелок, повел ее за вожатский стол под березы.

Под березами выяснилось, что час назад Сашку нашел не Леха с отрядами, а Нонна Михайловна, и не заблудившимся в лесу, а загорающим топлес возле склада на раскладушке Бороды. Увидев такую красоту, то есть безобразие, Нонна Михайловна пришла в ярость и снова потребовала сделать ей приятно.

– Опять нужны маленькие дети, – резюмировал Сашка. – Все, какие есть.

Узнав, в чем дело, Анька сразу скисла, но неожиданно в парах остывающего борща снова забрезжила надежда.

– Пропуск во второй корпус, – объявил Сашка, выкладывая на стол обожженное по краям письмо. – Шифровка для ваших. В каждом слове нужно читать только третьи буквы. Детей займем игрой, сами у меня потусим.

Женька взял воняющую гарью шифровку и, брезгливо оттопырив мизинцы, стал разворачивать послание.

– Подол полковника повесьте в первый ряд, где висело, – прочитал он.

– После полдника приходите в первый отряд, будет весело, – поправил Сашка. – Тяжелое дежурство?

Женька кивнул, хотя на КПП не дежурил. Ему досталось разбираться с родителями в корпусе, а это бывает куда хуже. Одной маме не понравилась степень чистоты белья, и она потребовала его срочной замены. Борода белье не дал, но Женька не растерялся: потряс его в сторонке и выдал за чистое. Маму это устроило, но тогда замены белья потребовали все родители, находящиеся в корпусе, и трясти пришлось еще семь комплектов.

Еще была мама Наташи, которой не понравилось, что ее дочь живет в палате у вечно открытого пожарного выхода, а она слышала в электричке, что в местных лесах бродят цыгане и воруют детей на органы. Тогда Женька предложил заколотить пожарный выход досками, но это не понравилось другим родителям. Случайный пожар пугал их больше, чем живущие в местном лесу цыгане без органов.

– Ладно, – сказал на все это Сашка, – тогда тем более приходите. Покурим, конфиската поедим. Маринка расскажет, где она сегодня ночевала.

Это называлось «гостевины» – старинная лагерная традиция ходить отрядами друг к другу в гости и устраивать совместные игры. Нонна Михайловна любила, когда устраивали «гостевины». Это сближало.

После полдника в туалете, сидя на кафельном полу, Ваня, Вова и Валерка пытались расшифровать Сашкино приглашение.

– Ой, да что тут думать-то? Все же понятно. Вот: «В поле с подоконника прыгайте все подряд, будет месиво».

Еще раз проверив, что все правильно, Валерка достал из кармана сложенный листок бумаги, послюнявил карандаш и стал сочинять ответ.

– Зажигалку дай? – обратился он к Женьке. – Края надо обжечь.

У Женьки зажигалка была, но сознаваться в этом перед детьми было не принято, поэтому он помотал головой и предложил намочить записку под краном, чтобы расплывающиеся буквы выглядели как настоящая шифровка.

– Точно! – обрадовался Вова. – Потом в пустую бутылку засунем. А бутылка есть?

Бутылки тоже не оказалось, и Валерка разочарованно вздохнул:

– Какие-то вы неправильные вожатые: ни зажигалки, ни бутылки. Первый раз такие попадаются.

Правильные вожатые жили на втором этаже второго корпуса, и после полдника, несмотря на отчаянное сопротивление Сережи, мы отправились туда.

Внешне второй корпус был точно таким же, как наш: двухэтажный, бело-голубой, с большим подъездом под шиферным козырьком. Но звуки, запахи, само устройство человеческого общежития – все было другим.

На первом этаже жили второй отряд и его вожатые Эдуард с Татьяной и Леха, а второй этаж занимали Сашка с Маринкой и их шестнадцатилетние дети. К вечеру оба этажа гудели, как растревоженный улей, и корпус, как живой, раздувался и пучился, не выдерживая этой концентрации жизни.

На натянутых под карнизами веревках, как разноцветные флаги, развевались выстиранные юбки, полотенца, наволочки и шорты, а над ними желтыми пузырями вздымались выброшенные сквозняком шторы.

Почти все девочки почему-то только что помыли головы и, высунувшись по пояс из окон, сушили волосы вафельными полотенцами. Мальчики оголили торсы и тоже торчали из окон, демонстрируя девочкам субтильные фигуры. Между ними происходил какой-то диалог, но из открытого окна Сашкиной вожатской так громко орали Blink-182, что понимали они друг друга с трудом.

– What’s my age again?[1 - Сколько мне уже лет? (англ.)] – спрашивали у девочек Том Делонг и Марк Хоппус.

– Да пошли вы! – радостно визжали девочки с полотенцами на головах.

По козырьку, подобрав юбку, босиком бегала Маринка и собирала чьи-то упавшие с веревки носки. Внизу возле подъезда, не обращая внимания на то, что корпус за его спиной вот-вот лопнет, как перекаченная камера, стоял умопомрачительный Сашка и демонстрировал лучшую из своих улыбок.

– Ну мы вас заждались, – сказал он, пожимая Валеркину руку, испачканную в сгущенке.

– Да пошли вы! – донеслось со второго этажа.

Валерка, как большой, сплюнул себе под ноги и достал из кармана промокшую шифровку.

– Мигом из носа убирай козу, – прочитал Сашка.

– Мылом носки стирай в тазу! Месиво давайте, как обещали.

Сашка, не целясь, стрельнул бронебойными куда-то в сторону, запустил пальцы в волосы и пронзительно свистнул. Тут же, пока свист носился между верхушками сосен, девочки и мальчики исчезли в окнах, Маринка с носками запрыгнула на подоконник, желтые пузыри сдулись, ветер стих. В панике хватаясь за мою руку, блаженный стон испустила Анька. Сережа отвернулся и закатил глаза.

– What the hell is wrong with me?[2 - Какого черта со мной не так? (англ.)] – испуганно спросили Blink-182. И сами же себе ответили: – My friends say I should act my age[3 - Мои друзья просят, чтобы я вел себя в соответствии со своим возрастом (англ.).].

В коридоре, пропахшем подростковыми телами, дешевыми духами, шампунями и хлоркой, встречая нас, толпились почти взрослые мужчины и женщины. С мокрых волос на голые плечи текла вода, от растянутых футболок разило табаком и явно не столовской едой. Впереди стояла Маринка. Она была ниже всех своих детей и из-за коротких косичек и пухлых губок казалась их младше.

– Мы так вас ждали! – сказала она. – У нас тут полная катастрофа!

Маринка присела перед Валеркой на корточки и взяла его за липкую руку.

– Борода украл весь ужин. – Тяжелый вздох. – Все двести порций. Теперь его нужно немедленно найти. Но сначала вы должны составить фоторобот и расклеить его по всему лагерю. – Еще один тяжелый вздох. – Придется опрашивать свидетелей и ходить по его следу в непроходимом лесу.

Маринка так натурально страдала, что Женька сам чуть не бросился составлять фоторобот и расклеивать его по всему лагерю.

– Вот бланки.

Она поднялась и взяла у одной из девочек пачку листов А4 с надписью внизу: «Внимание: розыск».

Получив такое интересное задание, но имея в своем подчинении всего пятнадцать человек, потому что остальных до вечера забрали родители, Валерка расстроился. Но Сашка умел делать приятно не только Нонне Михайловне. В его распоряжение он отдал весь свой отряд и старшую вожатую в придачу.

– Итить! – воскликнул обрадованный Валерка и с бланками для фотороботов стал пробираться в игровую.

– Веревка есть связать его? – крикнул он оттуда, увлекая за собой объединенный отряд. – А кляп можно из этих носков сделать? А вы в поле прямо отсюда прыгаете?

Когда коридор опустел, Сашка с хрустом потянулся. Наступала его любимая часть «гостевин», которая должна была пройти в святая святых лагеря – мужской вожатской первого отряда.

Как и подобает молодому Делону, Сашка жил в чилауте, то есть в комнате у пожарного выхода, в которой в четвертом корпусе можно было нарушать любые правила. Все здесь – от протертого пола до облупившегося потолка – пропахло сладким запахом порока. И карболкой, конечно же.