Ангелы

– Ага! Злишься, лапушка? – гневно спросил он ее.

Я хотел начать ревновать, но передумал: назревала очередная перепалка, чего я-то должен был тратить нервы на бессмысленную ревность?

– Как? – выдавила из себя Роза, скрипя зубами.

В тот момент я решил абстрагироваться от реальности и молча понаблюдать за глупой разборкой.

Меня поразила внезапная красота Розы. Для меня она была неким, мать его, божеством, ангелом. Но к моему великому счастью или несчастью я умел смотреть глазами любовника и глазами постороннего человека. Со стороны Роза была безумно симпатичной, но не красивой. В момент ее злобы, я мог спорить с кем угодно, что она была красива: белоснежная, рваная челка падала на глаза, расширенные черные зрачки блистали гневом Ареса – вот, что пятерки делают с девушками!

– Как-как… – передразнил ее Люцифер. – Я умею разговаривать с людьми, Золотце! Особенно с такими, как Трокосто! Я раскусил его!

– Что это значит? – спросила Роза.

Я смотрел на ее безумные глаза и ждал что из них вот-вот посыплются искры.

– Это значит, что Трокосто – несчастный, использованный гондон! – рассмеялся Люцифер и прикурил сигарету, неотрывно разглядывая большущие глаза Розы.

– Да, Люцифер! – выдержав паузу, сказала Роза. – Очень содержательно и доступно, а главное, как понятно-то! Ты знаешь, тебя противно слушать! Вместо рта у тебя просто помойка! Если тебе нравится жевать помои, я не в силах запретить тебе делать это, но я в силах запретить тебе разговаривать со мной так! Я не желаю слушать эту…мерзость! – Роза встала и пошла наверх.

С улыбкой на губах я проводил ее взглядом. Что же случилось, если бы она могла залезть в мою голову и увидеть мозг, заваленный жутким словесным поносом?

Самое ужасное – я был не совсем против этого навоза в голове и на языке.

– Ну что, Золотце? – переспросил я брата, глядя на его постную рожу – он, видимо, хотел еще чуток полаяться с Розой и никак не ожидал, что она уйдет.

– А вот ты, отвали от меня! – Люц снова улыбнулся и переключился на меня. – Уж перед твоей рожей я точно слова выбирать не буду! Чего это она такая неженка? Я же лично ей ничего оскорбительного не сказал!

– Оскорбительно было то, что ты вообще появился на кухне! – улыбаясь, ответил я. – Ты действительно нашел общий язык с Трокосто? Как? Что ты ему наплел?

– Случаи из жизни, братишка! На самом деле я немного раздражен. В пабе сидел с очень миловидной дамочкой. Уже собирался тащить ее домой и обмывать женским теплом свой первый экзамен, как эта дрянь пошла в туалет и больше не вернулась! Я, черт, прождал ее полчаса, когда понял, что меня тупо надули! Как ты думаешь, что я сейчас испытываю?

– Я думаю, что тебе паршиво, но это хорошо. Отдохни хоть одну ночку. Послушай тишину, раз ты сегодня неудачник, но зато с пятеркой!

– Пошел ты! – Люц второй раз послал меня и развалился на стуле, попивая пиво и улыбчиво посматривая на меня.

– Люц, что мне делать? – прошептал я, уставившись в стол.

Люцифер икнул и поставил бутылку на стол.

– Чего? Ты о чем? – спросил он, ничего не понимая. – Куда ты вляпался?

– Никуда! – быстро ответил я все тем же шепотом. – И не мог бы ты орать потише!

– Мог! – Люцифер перестал орать на весь дом. – Что ты натворил?!

– Ничего! У Розы день рождения девятнадцатого! Вот чего! – сказал я и скосил глаза в сторону.

– А… ну это жопа! – брат улыбнулся и снова схватился за бутылку. – Глубокая, ни хрена не светлая жопа, брат!

– Спасибо, Люц! Ты мне просто охренительно помог! – я злился.

Разговаривать с братом на такие темы – полезное дело, тренирующее мозги и нервы. С одной стороны можно было все сделать и без его помощи, но с другой – через его постель прошла ни одна рота девушек, которые перед этим изливали ему души. Люцифер – просто депо женских переживаний, плачей, радостей, желаний и соплей. Говорить о какой-либо девушке без брата, означало целую кучу кала высыпанную на голову.

– Какие мысли? – спросил он расслабившись. – Я могу с легкостью охарактеризовать твою даму, без специальной подготовки!

– Валяй! – почему-то впервые мне стало интересно мнение брата, зная, что он будет высказывать его жестко, используя нелицеприятную лексику, а я очень не любил, когда кто-либо оскорблял мою девушку.

– Человек может все, брат мой, абсолютно все. Нет никаких рамок и пределов ни для кого, кроме тех, которые он сам создает себе, чтобы потом всем ныть, какой он, твою мать, несчастный, потому что у него ничего нет, и видите ли, взять ему это неоткуда! А все потому, что некая ленивая дрянь сидит и только мечтает о том, чтобы что-то свалилось ей на пустую голову. Я ведь никогда не был против детских наивных мечтаний, но мы же взрослые люди, мы научились пользоваться письками и иногда мозгами… которые приносят нам идиотские барьеры, типа мешающие достичь реальности!

Я смотрел на брата и думал, а не двинулся ли он умом окончательно? На кой хер он говорил мне такие странные вещи, что он хотел сказать этим? Он что, мудак? Я его спросил об одном, а он выдал мне престранную тираду, не имеющую ни одной общей нитки с темой разговора!

– Люц, ты как? Все нормально? – почему-то спросил я, немного все-таки распереживавшись за душевное состояние единственного родственничка.

– Ты ни черта не понял! – огрызнулся он с легкой улыбкой на гнусной роже.

Я расслабился: брат был в порядке, никакой злобный дух не завладел им.

– А что я должен был понять из твоего офигенно философского ответа, который вообще не имеет места здесь быть! Я спрашивал о Розе и ее дне рождения, а не про способности человека!

– Очень даже все имеет место быть! Человеческие способности и день рождения твоей мегеры чуть ли не эквиваленты! – рассмеялся брат.

В тот момент я почувствовал себя до невозможности тупым. Я просто не понимал, о чем говорил новорожденный философ.

– Да… совсем плохо дело! – продолжил Люц, глядя на мой отсутствующий взгляд. – У тебя пять дней до всемирного счастья! Ей же восемнадцать будет? Нет? Да мне по боку на самом деле! В общем, что я могу тебе посоветовать: топай на вокзал, сейчас там наверняка пришло пару товарняков и алкаши как всегда не справляются с разгрузкой. Иди, помоги им. За пять ночей, я думаю, ты нагорбатишься ей на золотое колечко.

– Золотое колечко? – изумился я.

Да ешкин же кот, он что доконать меня хотел? Золотое, черт возьми, колечко!

– На кой черт Розе золотое колечко?

– Брат, ты вообще что ли наглухо тупой или ты поржать задумал надо мной? – Люц изумился или взбился, я не понял его эмоцию, но точно осознал, что он не шутил. – Алле, Гавриил? Ты – молодой человек, в твоей кровати – девушка. Девушки и аурум вступают в потрясающую химическую связь. Ты спрашиваешь, на кой черт ей это колечко? На кой черт водороду одна молекула кислорода в воде? Это ты знаешь, да? То же самое и с девушками – аурум – это их вторая молекула, без которой не будет воды. Не все этого требуют, но ни одна не откажется! Выбор за тобой, братишка! – Люц жадно присосался к своему пиву, лукаво рассматривая меня.

Золото. Девушка. Может Люц был в чем-то прав, я не знал наверняка. Девушка. Золото. Почему именно с этим металлом? Почему не с железом? Почему хотя бы не сраный аргентум? Забавно, что я являлся переходником для этой чудной реакции. Но я не заметил в Розе потребности в желтом металле.

– … Слушай…Она не должна знать, что я работаю по ночам…

– Думаешь, она будет переживать за твое драгоценное здоровье? – перебил меня Люцифер.

– Да нет, просто тогда это будет не сюрприз, если она узнает, что я хожу на подработку. Ей сразу же станет интересно, почему я это делаю. Понимаешь? – тихо и с некой печалью в голосе сказал я.

Мне просто стало хреново из-за слов брата о девушках и золоте. Я не верил, что то же самое можно было сказать о Розе. Черт, о ком угодно, только не о ней. Мой седовласый ангел класть хотел на металл гепатитного цвета. Эта девушка была выше всяких побрякушек…Но я должен был проверить! Да, да! Я верил ей, но не совсем. Как можно кому-то полностью доверять, как…черт, я даже не знаю, как кому. Ты сам себе не веришь полностью, а уж другому человеку – очень сомнительно! И конечно, независимо от реакции Розы на золото, я все равно буду любить ее… Самовнушение…

– Люц, короче, она не должна знать, что меня нет дома! – выпалил я, сделав серьезную рожу для полной убедительности, что я не шутил.

– Ну, я могу с ней покувыркаться, пока ты будешь потеть… Уверен, она не заметит разницы! – Люц растянулся в паршивой улыбке.

– Тогда я буду думать, что положить тебе в гроб! – проскрипел я, очень сильно надеясь, что этот козленок шутил, используя свой ничтожный юмор.