Бутылка в море

Бутылка в море
Дарья А.

Это история про то, как женщина с раздвоением личности пересматривает прошлое глазами своего внутреннего «Я» и осознает ошибки, допущенные по отношению к близким людям, но не может избежать новых. Одна ее половина – замкнутая женщина Диана, вторая – юноша-наркоман. Мир Дианы – это мир одиночества и молчания, который пытается разрушить лечащий врач пациентки и, напротив, поддерживает пациент клиники – Макс. В то время как мир юноши – это воспоминания о путешествиях, друзьях, яркой жизни и самой лучшей семье. Пытаясь помочь юноше, живущему в ее воображении, Диана постепенно вспоминает события своей жизни и понимает, что юноша – это ее сын, который трагически погиб некоторое время назад, а помощь ему – не что иное, как попытка изменить прошлое.

Кто виноват в гибели сына? Сможет ли Диана разобраться во всем и справиться с правдой или выберет забвение?

Дарья А.

Бутылка в море

Мне в жизни везет. Я не помню свою семью, не помню серое детство, не помню, как жила до этой клиники. Я быстро все забываю. Макс говорит, что это большая удача. Мой лечащий доктор не разделяет мнение Макса, но Максу я доверяю больше. Потому что он говорит правду, а доктор – нет. Ну, скажи, что все хреново, детка, у тебя болезнь какая-нибудь, типа Гейм-Овэра, и ты всю жизнь периодически будешь все забывать и начинать заново, а он говорит, что такой болезни нет.

Я здесь с весны, то есть уже полгода. Состояние мое стабильно. Странное выражение. Мне разрешают общаться с новичками. Странные они. Как щенки. Я видела когда-то щенка, совсем маленький кутенок, еле передвигался на толстых непослушных лапках, пищал, тыкался в ладошку моей подружки, словно искал что-то. Подружка ему молока налила в блюдце, корм насыпала, а он все тыкался, спотыкался и пищал. Почему? Мне тогда это не понятно было. И сейчас не понятно. Чего этим новичкам не хватает? Иногда я гуляю вместе с ними по парку клиники. Листья шуршат под ногами – я слушаю, новички бубнят – я слушаю. Листья зачастую шуршат содержательнее.

Новички все одинаковые. Я их не запоминаю. Плачут, говорят, что завязали, потом вдруг начинают угрожать, требовать дозу и снова плачут. К ним приезжают родственники на красивых машинах. Эти машины мне не дают покоя. Очень нравятся. Я хочу прокатиться. Особенно нравится одна, черная с откидывающейся крышей, на ней приезжает девушка. У нее в клинике брат.

Первый раз я увидела черную машину спустя месяц после поступления в клинику. Девушка привезла своего «кутенка». Мне они сразу понравились: машина и девушка. Я как раз возвращалась с рыбалки (у нас такая терапия, расскажу, если не забуду), надо было отметиться у Макса, как у старшего, что я закончила сеанс, поэтому я шла в главный корпус. Парковка была практически пуста. Несколько машин, принадлежавших работникам клиники, стояли вразнобой. Пятница у нас не день для посещения. Накануне выходных незачем портить настроение.

Из здания вышел директор клиники. Я немного удивилась, что он встречает меня. Неужели меня выписывают? Зачем? Мне здесь нравится. Но когда к входу подъехала шикарная черная машина, за рулем которой была та красивая девушка, я успокоилась. Встречали не меня. Девушка выпорхнула из машины и попыталась вытянуть из салона мальчишку лет тринадцати, который плакал и кричал.

Не смотря на щуплую комплекцию ребенка, изъять его из машины самостоятельно девушка не смогла. Директор подскочил и, не имея возможности дотянуться через девушку к мальчишке, но всячески стараясь помочь, схватил ее за талию и принялся тянуть. Зрелище было забавное, теперь девушке приходилось бороться с упрямым мальчишкой и нападающим с другой стороны директором. Это только в сказке можно вытащить репку через дедку, бабку, Жучку и так далее. На практике бабка весьма помогла бы репке, отвлекая дедку своими формами. Размышляя о репке и ее мучителях, я не сразу поняла, что обращаются ко мне:

– Диана, нам нужна помощь санитара, – пыхтел директор. – Ты меня слышишь? Диана!

Я знала, кто может помочь. Мой лечащий доктор просил Макса следить за историями болезней пациентов. Истории велись в электронном виде и хранились в специальной базе данных, доступ к которой был только у врачей. Макс гордился тем, что ему сделали допуск. Пусть и не полный, как у доктора, но все же допуск. По утрам Макс частенько сидел в кабинете моего доктора и просматривал истории. Увидев меня, он сразу понял: дело неладно. Я махнула ему рукой и побежала обратно. Макс бежал за мной.

В уличной борьбе временно было объявлено перемирие. Девушка пыталась убедить мальчишку самостоятельно пройти в клинику. Её голос был мягким и спокойным, слова правильные, но чувствовалось, что она сама не верит в то, что говорит, а это беда.

Мой лечащий доктор иногда говорит полную ерунду, но его слушаешь и веришь. Это, наверное, дар. Он – хороший специалист. Я же говорю, что мне везет. У нас с ним, своего рода, негласный договор. Он считает, что у меня редкое заболевание и исследует его. Пишет статьи, возит меня к другим врачам. Пару раз я встречалась с его пациентами, у которых такая же болезнь. Грустное зрелище. В большинстве своем это люди после аварий. В результате полученных травм они потеряли память, некоторые – не только память.

Больше всего мне понравилась девушка, которая забыла все, даже то, что у неё были руки. И, как ни странно, это ей очень помогло. Она заново всему научилась без рук. Ведь когда ты не знаешь, то и не страдаешь от этого. Вот и мне доктор говорит, что я просто не помню событий до клиники из-за какой-то травмы. Но я хотя бы помню, как в туалет ходить, есть, читать, а та девушка не помнила. Это, конечно, неудобно, но опять же, ты ведь не помнишь: удобно это или нет, и всё в порядке. И главное, в чем ей можно позавидовать: она не помнит, что надо что-то вспомнить.

– О, Максимилиан, – директор обрадовался, увидев нас. – Я просил позвать обычного санитара, но хорошо, что пришли вы. У нас новый пациент, – он кивнул в сторону мальчишки, – очень строптивый. Не могли бы вы помочь нам с Валерией? Девушка отвлеклась от мальчишки, взглянув на Макса, и в этот момент я смогла внимательнее её рассмотреть.

Валерия была красива, стройна и молода. Фарфоровая кожа, длинные белоснежные локоны, нежно-розовые пухлые губы, слегка вздернутый нос, густые темные ресницы и черно-карие глаза создавали эффектную внешность. Эта девушка позволяла окружающим любоваться собой, подчеркивая одеждой, движениями, слегка снисходительной улыбкой, свое преимущество перед другими женщинами. Единственное, что сейчас выбивалось из ее образа – милые тапочки с розовыми меховыми помпонами. По всей видимости, борьба с мальчишкой началась еще дома, и переобуться она просто не успела.

Макс подошел к машине, присел на корточки рядом с открытой дверцей и внимательно посмотрел на мальчишку:

– Это ребенок, – спокойно прокомментировал он.

– Да. Ему тринадцать исполнится на днях, – девушка отошла чуть в сторону, ближе к директору и улыбнулась ему.

– Мы не работаем с детьми, – Макс продолжал сидеть и смотреть на мальчишку, который явно приободрился после этих слов.

– Да, я знаю, но мистер Вагнер обещал нам помочь, – девушка хоть и отвечала Максу, но обращалась к директору, не смотря при этом на Макса.

– Я хорошо знаю отчима Валерии, – засмущался после очередной улыбки директор. – Очень уважаемый человек, вы его тоже, знаете, Максимилиан. Обращаться в другие клиники не совсем в его интересах, – директор перешел на шепот и заговорщически огляделся. Обнаружив меня, он немного удивился:

– Диана, ступайте, ваша помощь больше не требуется. Отдыхайте.

Мне было любопытно, чем закончится вся эта история, но спорить с директором было, выражаясь его же словами, «не совсем в моих интересах», поэтому я неторопливо направилась в жилой корпус. Последним, что долетело до моих ушей, была фраза Макса о том, что директору, конечно, виднее, и если нужна грубая мужская сила, то он поможет, но лечение детей имеет некоторые особенности, а в нашей клинике нет специалистов подобного рода. Так в нашей клинике появился Тим.

Как его звали на самом деле, я не знала, представили его нам как «Тим», попросили не обращать внимания на столь юный вид, на самом деле, мол, парню восемнадцать (у нас же детей не лечат). Тим попал к моему лечащему доктору и, соответственно, Максу пришлось заниматься мальчишкой. Хотя про восемнадцатилетних мальчишек, кажется, правильнее говорить «парень». Макс сказал, что все сложилось удачно, потому что другие доктора могли бы вести более грубое медикаментозное лечение, а мой доктор старался воздействовать другими способами на парня.

Спустя неделю пребывания в клинике, Тим уже не пытался сбежать. Он много гулял, читал, очень любил играть в шахматы и ходить на рыбалку. Там мы с ним и познакомились поближе.

Не знаю, помогает ли рыбалка в лечении наркозависимости, но то, что это просто хорошее времяпрепровождение – точно. Мой лечащий врач говорит, что рыбалка тренирует терпение, позволяет обдумать поступки, дает возможность научиться принимать решения. Макс открыл мне истинный смысл.

Рыбалка дает возможность докторам понять правильно ли выбрано лечение, потому что когда новички приходят на пруд и берут удочки, они не могут поймать рыбу. Руки дрожат, мысли где-то далеко, концентрации нет, а рыба это чувствует. Они уходят ни с чем. Когда новичок поймает рыбу – это уже знак. Теперь важно наблюдать: когда он начнет ее отпускать, ведь первую рыбу новичок готов чуть ли не живой съесть. Столько радости доставляет эта первая победа! Это важное время. За время моего пребывания в клинике никто не мог поймать рыбу в первый день. Никто, кроме Тима.

Весна уже окончательно вступила в свои права. Многие ждут весну, как будто она что-то изменит в их жизни. Хотят обновления. Трудное время года. В большинстве своем весна оголяет мусор и говно, скопившиеся после зимы и раньше прятавшиеся под снегом, вскрывает проблемы, про которые забыл за зиму. Например, лишний вес, незаметный под свитером зимой. Весна заставляет все менять: гардероб, колеса, мечты.

В этом году мне опять же повезло. Я впервые не задумывалась о многих весенних проблемах: мне не надо было прибирать в саду (если только по желанию), приводить в порядок машину после зимы, бегать по магазинам за новыми коллекциями модных дизайнеров. Все это было ненужным и бесполезным и раньше, но только этой весной я это осознала. Этой весной меня беспокоило лишь то, что новенький по имени Тим занял мое любимое место у пруда.

В то утро я в очередной раз опоздала на рыбалку, а Тим пришел впервые и пришел вовремя. Он был одет слишком легко для апрельского утра: форменная больничная одежда, как у каждого пациента, ярко-синие кроссовки и легкий белый пуловер. Я надеялась, что долго так он не продержится и свалит отсюда, освободив мое место, но Тим обладал удивительной способностью сразу становиться своим в доску парнем. Спустя десять минут пребывания, он собрал с других пациентов теплый жилет и шарф, в который замотался по самые уши, и преспокойно рыбачил.

Не желая уступать свою территорию, я встала рядом и закинула удочку. Парень заметил меня и подвинулся, чтоб мне было удобнее стоять на спуске. Я сделала вид, что не заметила жеста доброй воли и демонстративно осталась стоять в прежней позе. Правая нога так и норовила соскользнуть в воду, но я держалась.

– Хочешь? – он протянул мне коробочку с мятными леденцами. – Горло болит, они не особо помогают, но все равно прикольные.

Я помотала головой. Туман лежал молочной прослойкой между серым небом и такой же серой водой. В захваченном туманом пруду пропали поплавки, люди, причал, казалось, что мы совсем одни.

– Тихо так, – голос низкий, глубокий. Тим действительно выглядел старше своих лет или мне это уже внушили. – Ты давно тут?

Я вновь помотала головой.

– Тебя же Диана зовут, да? Я помню тебя в день прибытия, – он усмехнулся. – Прибытия. Это сестра так говорила: «В день прибытия веди себя как псих».

Я внимательно посмотрела на Тима.

– Все же решилась на конфетку? – он неверно истолковал мой взгляд, но я решила не спорить и взяла конфету из протянутой коробочки. Некоторое время мы молча грызли леденцы.

– Вообще тут нормально. Я думал: хуже будет. Вал не зря столько времени выискивала клинику, – он присел на корточки, положил коробочку рядом. – Бери, если хочешь, не стесняйся.

Я присела рядом с парнем, положила удочку, давая понять, что есть дело важнее рыбы.

– Ты чего? – он удивленно посмотрел на меня. – Немая, что ли?

– Нет, редко говорю просто. Почему ты так сказал?

– Как?

– Вал искала клинику… Сестра говорила, как надо себя вести…

– Вал – это и есть сестра. Валерия. Сокращенно – Лера или Вал.

– Ты зачем сюда прибыл? – я пропустила мимо ушей его пояснение. Меня интересовало другое.

– А, это… – он немного напрягся, казалось, он сомневается, стоит ли продолжать эту тему. – Надо было, – Тим попытался обрубить разговор.