Синий шиповник

Вечером я не удержалась и начала пытать брата:

– Валя, а Валя?

– Что хочешь? – он заполнял журнал брони на несколько недель вперед.

– А вот утром приходил такой… – я не успела договорить.

– Что, тебе не еще не рассказали этот анекдот?

– Нет.

– Да хоть в кино такое снимай. Он просто пришел и сказал маме: купите меня. Представляешь? – брат хлопнул себя по колену, хохоча от души.

– А что, можно себя продать?

– Не знаю. Но мама совершила с ним сделку.

Такой поворот меня поверг в долгие раздумья. Я даже не спала полночи и представляла, что Егор, на самом деле, беглый преступник или шпион. Мои юношеские фантазии дошли до момента, где мы вместе убегаем от полиции. "Полина, – говорил он мне в моих грезах. – Я отдам за тебя жизнь!" Конечно, у нас был поцелуй, настоящий, как в кино про гардемаринов. Я так любила старые кинокартины из Ушедшей эпохи. Мне так хотелось встретить в наше время кого-то похожего на актеров, живших до Великого Геноцида.

– Здравствуйте, – утром Егор осматривался на новой территории. – Барышня. Ой, то есть госпожа.

– Здравствуйте. Меня зовут Полина, – ответила я, чувствуя прилив горячей волны на лице.

– А меня – Егор.

– Это ваше полное имя?

– Да.

Повисла неудобная пауза. Лицо у новенького было живое, артистичное. Взглядом и улыбкой он показал мне свою заинтересованность. Я пыталась справиться с волнением, которое впивалось в мои легкие миллионами тонких игл. Он ждал, возможно, вопросов или рассказов.

– А сколько вам лет, Егор?

– Двадцать. А вам?

– Шестнадцать, – мне страшно хотелось быть взрослее хотя бы на год, поэтому я приврала.

– У вас еще вся жизнь впереди.

– Как и у вас, – я не знала, как себя вести.

– О нет, я уже списан в утиль, скажем так, – его ямочки на щеках и родинка у губ порождали во мне новые мечты.

– Я пойду. Мне надо уроки… Ну, в общем, у меня дела, – попятившись, я вышла из вестибюля в столовую.

Его появление породило во мне первый же порок. Я приложила стакан к розетке, которая у нас с мамой была сквозной. Я хотела знать, почему этот человек, взбудораживший мои сны, решил стать проститутом. Но результатов мне мои попытки шпионить не дали плодов.

Я пересекалась с ним повсюду, слышала, как Виталий давал ему наставления:

– Еще пару дней обживись, потом будешь спускаться в смотровую.

Мысли, что взрослые женщины будут трогать Егора, мне не давали покоя. Я плохо спала, не слушала учителей на уроках, с трудом доводила до конца домашнее задание. В очередной раз Женя отлучился, наказав мне дописать упражнение по русскому языку. За соседним столом сидел объект моей слежки.

– Егор, слышите?

– Да, Полина?

– А вы не знаете, как пишется…

– Простите, я больше по английскому – специалист, – он повернулся ко мне всем корпусом, сложив руки на спинке стула.

– А им еще пользуются?

– Конечно. Почему бы и нет?

– Но англоязычные страны же…

– Есть Швейцария, там английский – государственный язык, – я пыталась себя убедить, что он не заинтересован во мне, но его темные глаза говорили об обратном.

– У меня еще вопрос, наверное, он вас разозлит, – я смущалась от его взгляда, сверлящего во мне дыры.

– Глупости, меня ничто не может разозлить.

– Вы продали сами себя?

– Да, – парень сменил позу, закинув ногу на ногу. – А что в этом такого? То есть родители и жены продают мужчин в рабство, а они сами себя не могут?

– Но зачем?

– Я потерял работу. Долго не мог найти другую и решил, что публичный дом – тоже выход.

Я замолчала, вперив в тетрадь взгляд. Буквы задиристо скакали по строчкам, не желая попадать в фокус моего внимания.

– Моя очередь задавать смешной вопрос, – Егор оторвал меня от безнадежного дела.

– Какой?

– Можно перейти на "ты"?

– Конечно.

В своей комнате я тайком нарисовала портрет Егора в профиль. И даже мое незамысловатое творчество на тетрадном листе меня волновало, заставляло дрожать всей душой, предаваться радужным мечтам. Я сложила рисунок в письменный стол. Тогда я не подумала даже, что стоит хорошо спрятать набросок.

– Точно? – услышала я под своими дверями в очередное утро голос матери.

– Да, мама, от нее определенно несло сигаретами, – Валя настучал на меня.

Он часто ябедничал, иногда придумывал. Всегда старался выделиться на моем фоне, быть хорошим мальчиком рядом с непослушной сестрой. В этот раз он победил. Я раздобыла плакат с певцом из далекого прошлого. Он был длинноволосым, с раскосыми глазами и сигаретой во рту. Этот черно-белый портрет продавали на блошином рынке. Любопытство заставило меня узнать, кто это и про что поет. Я пришла в магазин раритетов и нашла кассету группы "Кино". Немного грустный, но глубокий голос пел мне вечером из проигрывателя, что все не так уж плохо, если есть в кармане пачка сигарет. Как было устоять? Я попробовала курить. Но потом терла руки листвой, чтобы сбить запах.