Месть Аники дес Аблес

– Хотите, чтобы я Вам доказал, что Вы – это Вы? Извольте! – говорит тем временем мужчина. Добавляет. – Простите, способ жёсткий, но чтобы сэкономить время…

С его рук срывается молния и бьёт меня в грудь. Мне кажется, что я чувствую какое-то жжение или же наоборот холод, почему-то очень слабый, но тем не менее он есть, а лицо напавшего на меня мужчины вытягивается от удивления и, кажется, на нём даже мелькает что-то вроде паники, он, вроде бы, хочет сделать что-то ещё – то ли добить, то ли наоборот, как-то отозвать молнию, но не успевает – воздух между нами сгущается, и проявляются два полупрозрачных силуэта. Они похожи на воинов в доспехах и шлемах, а в руках у них настоящие и вполне материальные мечи. И один меч уже приставлен к горлу так и не назвавшего мне своё имя мужчины.

– Не может быть, – бормочет он. – Но как же?! Защита дома должна была сработать! Дар должен был сработать! Нет, не может быть!

Я поражена не меньше, чем он, но совсем другим. Ощупываю свою грудь, мысленно кляня почему-то Императора на все лады, но так и не найдя на себе ни раны, ни ожога, вынуждена признать: я и правда была под защитой. Но роль живца мне всё равно совершенно не нравится.

– Возвращайся! – приказывает мне Ашш-Ольгар, и я бреду обратно в зал.

И снова танцую с ним. У меня много вопросов, и не только к нему, но и к себе – какого чёрта я вернулась, а не попробовала сбежать? Хотя теперь-то поздно. Лучше спросить саму себя, какого чёрта я вообще сунулась во дворец, как могла быть настолько наивна и настолько ослеплена ненавистью, чтобы надеяться и в самом деле справиться с Ним? И дело даже не столько в его магической силе, хотя и одной её достаточно, чтобы свести мои шансы к бесконечно малым величинам, проблема в том, что я даже на два хода вперёд не думаю, а он, кажется, думает на четыре.

– Испугалась? – спрашивает Ашш-Ольгар. Нет, участия или нежности в его голосе нет и в помине, но я всё равно отвечаю правду:

– Да, мой Господин.

Несколько тактов молчания – за сегодняшний день я навсегда возненавижу балы и танцы, я уже близка к этому, а бал и не думает заканчиваться.

– И что же настоящая Аника дес Аблес хочет на день рождения? – спрашивает Император, и я непроизвольно сжимаюсь и вздрагиваю, понимая, что вот сейчас уже точно никуда не убежать – хватка у него железная.

– Жизнь, – признаю, кусая губы. Ничего другого просто не приходит в голову.

– Чью? – спокойно уточняет опять превратно понявший меня Ашш, и, кажется, его совершенно не смущает и не беспокоит моё желание кого-то погубить. Хотя о чём это я. Это же то чудовище, которое казнило несчётное количество народа.

– Свою, мой Господин! – уточняю я и хочу добавить про семью, но не успеваю.

– Я не собираюсь тебя убивать, – перебивает меня Он. И мне малодушно становится легче. Но этого мало.

– А тётю? – спрашиваю прямо. Наверное, я должна поторговаться ещё и за неизвестную мне девушку, занявшую моё место, но я-то знаю, что терпение Императора заканчивается иногда очень быстро, а тётя мне всё же субъективно дороже. И мне очень надо с ней поговорить, пока я не сошла с ума от вопросов и предположений.

– С ней решу потом, – чуть раздражённо отзывается Ашш-Ольгар… и не отпускает меня, оставляет себе и на следующий танец.

Но этот вальс обрывается ещё до середины – в противоположном конце зала начинается какое-то суетливое столпотворение, появляются вспышки применяемых заклинаний, и Император увлекает меня туда. Перед нами мгновенно образовывается проход, и вот мы уже у причины переполоха – на некотором отдалении друг от друга два безжизненных тела, в богатых платьях и нарядных масках, и эти платья и маски кажутся мне знакомыми, а вот сами люди – не понять, потому что вся кожа в каких-то тонких красных узорах, я бы запомнила, если бы увидела…

– Что произошло? – спрашивает Ашш-Ольгар, и, опустившись на колено, двое мужчин наперебой начинают рассказывать одну и ту же историю: танцевали, ничего не предвещало, и вдруг партнёрша покрывается узорами и падает на пол, уже замертво.

Я отметила, что узоры появились потом, бросила взгляд на тела… и позорно упала в обморок. Вопросы тёте я не задам уже никогда. Как и своему двойнику.

Глава 9. Некоторые ответы и новые вопросы

Очнувшись, я ожидала обнаружить себя в одной из комнат нашего дома, или, если обморок мой затянулся, и Ашш-Ольгар был так любезен распорядиться – в какой-нибудь из комнат дворца, но никак не в спальне самого Императора, на Его кровати! Ведь моя карта Им уже разыграна, новая любовница – та блондиночка – присмотрена, так что же я тут делаю? Или, переиначим вопрос, что собирается делать Он – как раз вошедший в спальню Ашш-Ольгар.

– Ну, наконец-то, Ика Стайер в моей постели, – удовлетворённо протянул он, и я напряглась. Но он устроился в кресле и усмехнулся, кивая мне на второе. – Жаль только, для этого потребовался обморок! Иди сюда, поговорим.

Я поспешно соскочила с кровати – после комментария, отпущенного Императором, она меня буквально-таки жгла, и устроилась в кресле, машинально расправляя юбку и мечтая переодеться в форму. Вероятно, Ашш-Ольгара посетили примерно схожие мысли:

– Платье идёт тебе куда больше, чем форма, – заметил он. И без паузы, сразу. – Хочешь вернуть себе имя?

– Я не знаю, мой Господин, – ответила чистую правду. Наверное, я должна хотеть, но это ведь означает огромный скандал, полностью уничтожающий репутацию тёти, а я пока не уверена, что могу и хочу так с ней поступить, ведь о мотивах её действий мне до сих пор ничего не известно. И потом, что я буду делать с наследием дес Аблес, будучи изгнанной и не имея ни капли родовой силы? Не говоря уже о каком-то там даре, о котором я вообще и услышала-то только нынче вечером. Случайно.

Император молчит, задумчиво рассматривая что-то в зоне моего декольте, и я чувствую в себе достаточно наглости и боли, чтобы начать задавать вопросы.

– Что убило… их? Мой Господин.

– Собственная семейная магия, – милостиво отозвался Ашш-Ольгар, заставляя меня аж податься вперёд. Это ведь невозможно. Даже такой профан в магии, как я, знает, что невозможно. Тётя была главой Семьи, не может родовая магия повернуться против главы!

– Как так? Это невозможно! – не удержавшись, всё-таки произношу вслух, и по изменившемуся взгляду Императора понимаю, что именно сделала – поставила под сомнение Его слова. Впрочем, смотрит он скорее насмешливо, нежели гневно, так что я остаюсь сидеть в кресле, но добавляю со всей почтительностью, какую только могу изобразить. – Простите, мой Господин.

– Теоретически возможно, – не соглашается со мной самый могущественный волшебник в мире, обозначив кивком, что я прощена. И спорить с ним неразумно и опасно. – Есть даже два варианта: либо это сделала сама Эльза дес Аблес, либо есть кто-то ещё из Семьи, имеющий доступ к силе, и оказавшийся сильнее.

При последних словах я побледнела – он ведь не намекает на меня? У меня нет ни грамма силы, да и смерти я никому не желала, наоборот, я хотела поговорить!

– У меня нет силы, мой Господин, – на всякий случай произношу я, стараясь, чтобы это прозвучало ровно. Потому что мне больно об этом говорить, и больно думать, и даже не думать, а просто знать – уже больно.

– Я вижу, – фыркает Ашш-Ольгар. Действительно, я что-то часто стала забывать, кто передо мной. – Рассказывай, что ты об этом помнишь.

Самые обычные слова вдруг становятся тяжёлыми и колючими, но я всё-таки выталкиваю их одно за другим, и мне даже в какой-то момент становится легче. Оказывается, мне очень давно хотелось с кем-то поделиться, но я и в страшном сне не могла представить, что буду рассказывать это Ему! Разумеется, часть, где я его ненавижу, я опустила.

– И ты в тот же день пришла в училище, – то ли вспоминает моё личное дело, то ли делает непонятно откуда вывод мой собеседник.

– Да, мой Господин.

Ашш-Ольгар любезно делает вид, что не замечает слёз на глазах своей стражницы, а может, ему и притворяться не надо – просто совершенно безразлично. На некоторое время воцаряется молчание – я не спрашиваю, а сам он не торопится делиться своими выводами. Потом я не выдерживаю, спрашиваю ещё.

– Неужели есть ещё кто-то? Из Семьи дес Аблес?

– Даже если и есть… возможно, Эльза сама.

Проглатываю как минимум три варианта ответа, за которые можно довольно сильно поплатиться, прежде чем получается сформулировать допустимый:

– Но почему?!

Если принять на секунду, что Император прав, хотя всё во мне протестует против такой версии, то… неужели из-за меня?!

Ашш-Ольгар молчит, вероятно, удивляется моей наглости и своему долготерпению, но всё-таки отвечает.

– Ты когда-нибудь слышала о кваррне? – Я, совсем забывшись, просто мотаю головой, но он и эту дерзость прощает. Ради декольте, судя по скользнувшему туда взгляду. – Они сами называют себя Орденом добровольного единения и согласия.

Последнее название я и правда слышала, так что неуверенно киваю. Кажется, запрет этого самого Ордена – первый указ Императора после захвата нашей страны, и один из тех, что принесли ему славу самодура, тирана и чудовища. Вроде бы, он тогда казнил всех адептов данного Ордена, а потом жёстко подавил вспыхнувший из-за этого бунт, и там тоже казнил чуть ли не половину арестованных. Может, так ему и пересказать? Вдруг ему это даже польстит? Чувство юмора у Императора Ашша весьма своеобразное.

– Вы их запретили, мой Господин, – благоразумие и скромность, вот мой удел.

– Если говорить откровенно, я пытался его полностью уничтожить, – как-то грустно усмехается мужчина в кресле напротив. – Но, увы, до сих пор не преуспел.

– Почему уничтожить, мой Господин? – мне и правда интересно. Потому что я никак не могу придумать достойный мотив, чем же Орден добровольного единения и согласия насолил Императору. Может, кланялись недостаточно низко и учтиво?

– Личные счёты, – спокойно признаётся Ашш-Ольгар, и я разочарована – мне-то вдруг показалось, что я проникну в одну из Его тайн. Хотя безопаснее, конечно, держаться подальше и от тайн, и от самого Его Императорского Величества. Но я уже слишком увязла. – Так вот, Эльза, видимо, тоже была одной из них. И, если ты вдруг не в курсе, «добровольное единение» заключается в том, что ты отдаёшь часть своей воли и души, и тебе в любой момент могут приказать всё, что угодно. Один раз, по молодости, по глупости, по пьяни, как угодно, один раз ты соглашаешься, и всё. Нет никакой дороги назад. Ты можешь прожить всю жизнь мирно и думать, что избавился, что про тебя забыли, а потом пойти и вырезать всех своих соседей, с которыми дружишь двадцать лет. Или отравить питьевую воду во всём городе. Или же убить свою племянницу и саму себя.

Я растерянно молчала, кусая губы и теребя подлокотники. Ашш-Ольгар говорит, что моей тёте кто-то приказал убить лже-племянницу и саму себя, но кто и почему? А впрочем, если бы он знал кто, наверное, уже убил бы.