Объединение: до и после. Сборник рассказов (часть 3)

***

В лаборатории Марис Аруэллы горели парящие в воздухе помощники-огоньки, освещая всё вокруг мистическим зелёным светом. Этрих аккуратно положил тело друга на кушетку. Вампирша искала среди бесчисленных дневников с опытами один нужный.

– Если мои предположения верны, в роду Лэя был когда-то эльф или кто-то вроде того. Поэтому наш яд на него не действует. – она пролистывала дневник за дневником. Из одного высыпалась груда вырванных листков, но поднимать их было некогда.

– То есть мой яд убьёт его?! – ахнул Этрих, не сводя взгляда с измождённого лица Лэя, который провалился в беспамятство и тихо лежал, еле дыша.

– Нет, это существо в роду было слишком давно, уже исчезла такая опасность, иначе он был бы уже мёртв! – Марис откинула очередной дневник и принялась за другой. – Наконец-то… – она водрузила дневник на подставку на столе со склянками и колбами, схватила одну пустую, ножик, подошла к Лэю и остриём кольнула его палец. – Потерпи, надеюсь, хоть капля крови у тебя ещё осталась, мой друг! – она подставила колбу, в которую полилась тугим потоком кровь из тонкого пальца юноши. Когда было достаточно, Марис тут же отошла, стала вливать разные жидкости в кровь, перемешивала, потом подняла колбу. Два огонька подлетели к ней, меняя свой свет на тёплый жёлтый, и осветили содержимое.

– Готово, Этрих. – проговорила она. – Теперь надо смешать это с твоей кровью. Или с моей, и дать ему выпить.

– Я дам свою. – поспешно ответил Этрих и взял тот же ножик, которым Марис сделала ранку Лэю. Он разрезал себе запястье, не колеблясь ни секунды, Марис вылила на кровоточащую рану лекарство и велела прижать к губам Лэя. Этрих бережно приподнял одной рукой юношу, вторую руку прижал к губам его и прошептал:

– Выпей, это поможет. Пока не затянулась моя рана!.. – он буквально молил друга, сквозь пальцы чувствуя, как утекает его жизнь.

Лэй разомкнул губы и взял в рот кровоточащее запястье. Он медленно пососал его, доставляя Этриху боль, которую он выдал только дрогнувшим мускулом на лице. Сглотнул и лишился чувств.

– Теперь впрысни яд. – спокойно сказала Марис, словно всё так и должно было быть. Этрих повиновался, аккуратно прокусил горло юноши и отдал ему свой яд снова, моля всех богов, чтобы получилось.

Тело юноши дрогнуло. Он выгнулся, и Этрих возликовал. Лэй открыл глаза, стиснул зубы – началось превращение, которого он так ждал. Сжигалось всё человеческое, обновлялись органы, ткани… Тело вздрагивало. Он не кричал – уже не было сил, но боль от превращения явно читалась на лице. Его стало трясти сильнее, и Этрих прижал его руки к кушетке, чтоб Лэй не ранил себя ещё больше…

***

Был поздний вечер. Улицы Гелиосса ещё больше наполнились вампирами – ведь только в темноте новообращённые могли праздновать начало новой жизни – для неподготовленной тонкой кожи солнечный свет был губителен.

Так и Лэй – стоя на балконе башни Марис Аруэллы, укрытый мглой вечера от света, он любовался новым открывшимся ему миром. С попаданием в его тело яда Этриха раны на коже затянулись, кости быстро срослись, а вниманием новой его семьи – Этриха и Марис – раненная душа залечилась, вновь распахнувшись навстречу приключениям и радостям. Конечно, юноше было страшно. Он знал, что может случиться, но сильная душа непоколебимо следовала своему пути. Пусть будет больно – теперь он гораздо сильнее и выносливее человека, пусть будет страшно – но он знает, что за тьмой придёт свет.

Лэй смотрел, как на флагштоках на башнях замка Веревишей сменяются королевские флаги на флаги оппозиции. Потом перевёл взгляд на толпу – большая колонна шла из центра Гелиосса – из тюрьмы – в сторону вокзала. Это были пленные люди и ферра, и теперь, освобождённые, под охраной, они уезжали домой. Живые.

«Я стал вампиром так вовремя…» – думал юноша, накручивая на палец длинную прядь, выбившуюся из высокого хвоста волос. – «При мне совершаются такие великие вещи!.. А скольким вещам были свидетелями Этрих и Марис! Завидую им…» – он облокотился на руки, мечтательно глядя вниз. – «Сколько я увижу в жизни! Буду ли участником великого? Смогу ли?..» – он ощущал трепет в груди, щекочущее чувство предвкушения.

Несколькими этажами выше из окна за ним наблюдали Марис и Этрих.

– Он удивителен. – заметил мужчина. – Так легко забыть всю ту боль…

– У него хороший друг, который помог ему. – ответила Марис. – Если б не ты…

– А если бы не Айса и её заколдованная змея, мы не нашли бы Лэя в башне, и если бы не ты, Улиус бы не начал восстание «Алой зари». – Этрих с облегчением смотрел на уже малочисленную группу ферра и людей. – Удивительные вещи ты способна сделать, Марис.

– Мне есть, ради кого это делать.

***

Через два года Улиус сам стал бесчинствовать в Ригене. Марис Аруэлла Жестина возглавила новое восстание и сама села на трон.

Новая жизнь

Он открыл глаза и с тихой, размывшейся на губах улыбкой замер взглядом на мягком тёплом свете круглого абажура. Свет мерно струился по персиковой комнате, словно обитой бархатом. Широкое окно было плотно задёрнуто тяжёлыми пёстрыми шторами, и пожилой мужчина не понял, какое сейчас время.

Зато понял он, что лежит в больнице – сбоку на стене плоское табло выводило красными, зелёными и жёлтыми ломаными линиями на чёрном фоне подобие гор. От руки мужчины шла толстая трубочка наверх, в капельницу, которая беззвучно роняла прозрачные капли в своё озеро.

Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату вошла полненькая женщина в белом халате. Она прошла к кровати, не отрывая взгляда тёмных глаз от бумаг в руках, потянулась к капельнице, поправляя клапан, и, наконец, перевела взгляд на пациента.

– О, господин Ван Хольц! – она удивлённо вскинула аккуратненькие бровки. – Вы очнулись! Как ваше самочувствие? Что-то болит?

Пожилой учёный привстал, выпрямился. Врач сразу переместила ему под спину подушку.

– Болит… – протянул он, прислушиваясь к своему телу. – Нет, не чувствую. Всё как обычно.

– За время, которое вы здесь находитесь, у вас срослись все переломы! – её пухлые алые губки, похожие на пышную маленькую розочку, распустились в улыбку.

– Пожалуй, я зря недолюбливал кому. – учёный нахмурился и улыбнулся. Врач залилась приятным заливистым смехом.

Эриен Ван Хольц запросил у приставленного к нему санитара, в котором он, впрочем, не нуждался, все газеты за последний год. Оттуда он подчерпнул знания о лавине (что-то сильно стукнуло его по голове тогда, в доме, когда он попрощался с Эвионом – видимо что-то из обвалившегося под лавиной потолка), о том, что разорена тюрьма в Гелиоссе, о войне Эсии с Ригеной…

После непродолжительного лечения, пока Эриен Ван Хольц бегал (к его радости – без трости) от возмущённого беспокойным дедушкой санитара, он успел разузнать всё о больнице и даже погордился, что его догадались поместить именно в эти условия, видимо, поняв, КТО перед ними.

Любопытный с молодости и словно помолодевший вновь, он облазил все углы здания, чувствуя вновь некую странную жажду познать теперь уже медицину.

Увы, в больнице всё им было быстро изучено и скоро надоело. Поэтому Эриен Ван Хольц, насытившись злостью на санитара, спонсирующего его дешёвенькой беллетристикой и научно-популярными (вместо сугубо научных) изданиями, подкараулил своего доктора, накинув поверх больничной одежды коричневый пиджак и галстук, взяв для солидности трость и, размеренно постукивая ею, прошёл в её кабинет.

– Вечер добрый, господин Ван Хольц! – доктор опустила рентгенограмму и одарила вошедшего ласковой улыбкой. – Санитары жалуются, что вы пытались проследить за ходом операции. – она беззвучно засмеялась, еле себя сдерживая.