Объединение (часть 1)

«Слава тебе, Господи». – замёрзший Эвион встал со скамейки, увидев приближающийся 362-й автобус, неспешно проезжающий по полупустой дороге. – «Явился наконец».

С радостью отметив, что поблизости нет железной дороги, юноша вошёл в автобус, заняв место у двери.

«Следующая остановка – улица Моиста, осторожно, двери закрываются». – милый голос невидимой девушки зазвучал из колонок на потолке, и двери, зашипев, прильнули друг к другу.

Эвион повернул голову к окну. Мимо мелькали машины, едущие то в аэропорт, то в сторону горнолыжной вышки. Но автобус, бурча, миновал эти две дороги, пустившись вдоль тёмных елей к долине, наполненной маленькими деревянными домиками.

«Улица Моиста. Следующая остановка – улица Пиренска»…

Въехав в самый центр Бефи, автобус замер у остановки, и приятный голос снова изрёк:

«Улица Пиренска. Следующая остановка – улица Революции, осторожно, двери закрываются».

За окнами мелькали кафе, чьи вывески обещали горячий кофе и сладкий шоколад, синие указатели маршрута, люди в цветных комбинезонах, заметных на снегу, и низкие зелёные столбы с жёлтыми фонарями.

«Улица Революции. Следующая остановка – аллея Гински…» – не дослушав голосок, Эвион вышел из автобуса и пошёл по широкой дороге, по обеим сторонам которой ютились аккуратные деревянные и кое-где кирпичные домики, убегающие своими длинными рядами вдаль. Жилые домики перемешались с уютными гостиницами и ресторанчиками национальной кухни, от которых приятно пахло чем-то жареным. Эвион преодолел желание посетить один из ароматных трактиров и заново изучил адрес, чтоб, не дай бог, не ошибиться.

Разного вида существа развлекались на горнолыжном курорте. Вот навстречу Эвиону шли две подружки-эльфийки в меховых шапочках и приталенных курточках в тон к зелёным и салатовым волосам, а слева у витрины кукольного магазина стояли несколько ребятишек, у которых из-под шапок торчали заячьи ушки – дети явно были ферра и в силу возраста не до конца контролировали способность к перевоплощению. Из кафе вышел и тут же закурил пожилой дедушка. Эвион переключился с обитателей на двухэтажные домики. В окне одного из них он разглядел силуэт женщины и, вглядываясь в её светлые очертания, случайно столкнулся с компанией девушек, несущих лыжи.

– Смотри, куда идёшь! – крикнула одна из них. Эви извинился и пошёл дальше.

С одной из крыш посыпался беленький снежок на голову сидящему на ступенях рыжему котёнку, который после такого бодрящего душа превратился в мальчишку и, отряхиваясь, вбежал в дом.

«15-й дом… 17-й…» – отсчитывал Эвион, пока наконец его не занесло в самый конец улицы, где и находился дом профессора Ван Хольца.

Профессор являлся человеком замкнутым и необщительным: шторы на окнах были плотно задёрнуты, ступеньки сильно засыпаны снегом. Предпочтения этого человека, отданного одиночеству, значительно осложняли жизнь Эвиону хотя бы потому, что Эриен Ван Хольц не соизволил приобрести телефон. Главное сейчас – чтобы чудак оказался дома.

Эвион взошёл на крыльцо и дважды стукнул дверным кольцом, которое то ли от старости, то ли по задумке дизайнера выглядело словно из прошлого века. Внутри дома было тихо, и у юноши мелькнула мысль о том, что профессор покинул жилище. Он ещё раз стукнул кольцом. В доме послышались спешные отчётливые шаги. Шуршание дверной цепочки, шумные попытки попасть ключом в замочную скважину – на это у хозяина дома ушло минуты три, а Эвион за это время успел несколько раз повторить про себя подготовленную речь.

Дверь наконец открылась, и из темноты выступила маленькая сутулая фигурка старичка. Но как только добродушные лучи света заметили его среди тёмного, богом забытого дома, дедушка сразу преобразился: тень, упав на плечи, скрытые коричневым пиджаком, придала сгорбленному человеку более подобающий профессору вид таинственности, а лицо при свете стало моложе.

– Чем могу быть полезен? – старичок был очень удивлён гостю, но отлично скрыл это, приняв непроницаемый вид.

– Добрый день! Я ищу Эриена Ван Хольца. – Эвион приветливо улыбнулся, надеясь, что попал куда надо. – Мне нужно срочно проконсультироваться у него по поводу одного талисмана.

– Я написал достаточно книг и не даю больше никаких пояснений. Неужели не ясно, что с этим покончено? – в голосе профессора послышались нотки терпеливого недовольства. – Извините, но я очень занят и не могу уделить вам ни минуты. Приходите через месяц.

Профессор уплыл в тёмный коридор, и дверь полетела к косяку.

– Нет! Вы нужны мне сейчас! – Эвион единственной рукой задержал дверь. – Меня всего-то интересует талисман «любимой»!

Профессор резко выглянул из-за двери:

– Я его и в глаза не видел. Только читал письмо его создательницы к получателю.

– Так я вам его покажу! – Эвион протянул профессору руку. С запястья на ладонь соскочила проволока и свилась в кольцо.

Профессор скептически глянул на нитку, но когда её концы слились воедино, он в ужасе отпрянул и молниеносно захлопнул дверь. Шуршание цепочки и клацанье ключа повторились.

– Убирайтесь! Я не хочу иметь с этим ничего общего! – крикнул старичок из-за двери.

– Мне бы только узнать, как от неё избавиться и что ещё она предположительно может! – умоляюще отвечал Эвион. – Опасность вам не угрожает, гарантирую!

– Как вы можете это гарантировать, если не знаете, что делает эта дьявольщина?!

– Одно знаю точно: она была создана во имя защиты! – ответа на не столь весомый довод Эвиона не последовало, и он продолжил:

– Ну скажите о ней хоть что-нибудь! Мне очень надо от неё избавиться, но я не знаю, как. У вас даже есть шанс помочь человечеству! – теперь юноша уже не давил на жалость, а пытался заинтриговать профессора тщеславием.

Выходит – подействовало! Эриен Ван Хольц недовольно пропыхтел что-то, помолчал и снова стал копаться с замком.

– Ей-богу, надо его сменить! Заедает, собака… – профессор открыл дверь. – Ну что там у тебя, входи, показывай.

Эви благодарно кивнул и вошёл в тёплый и душный коридор. Профессор нажал выключатель, и пространство осветили электрические канделябры. Холл, длинный, просторный и вычищенный, радушно принял гостя. Спокойные тона стен, красивая, словно новая, мебель, в материале которой Эриен Ван Хольц отдавал предпочтение тёмной обтёсанной древесине, приятная расслабляющая атмосфера – Эвион начинал понимать, почему профессор уединился. Пройдя мимо длинного дубового трюмо, юноша невольно залюбовался старыми фотографиями в деревянных резных рамочках. Хозяин специально не восстанавливал прежние цвета пожелтевших картинок – такими изображения его семьи были сделаны, и состарятся без всякого вмешательства и изменений сами, вместе с профессором. Одна из фотографий получила самую красивую рамочку, наверное, сделанную профессором саморучно. На ней была супружеская пара и маленький пушистый щенок, чья круглая мордочка копировала счастливые выражения лиц хозяев. Девушка с большими чёрными кудрями опустила голову на плечо любимому, а его искрящийся взгляд… был точно таким же, как у профессора, только сейчас в нём заметно поубавилось искорок. Искры жизни ли это? Искры счастья? Или любви? Всё это – три грани одной человеческой сущности, отказавшейся от мира ради сохранения той памяти о нём, которая была раньше. Профессор помнил этот мир с семьёй, с друзьями, и верил, что за дверью дома по прежнему его ждут, только никак не могут постучаться. Когда-нибудь профессор выйдет в этот новый мир, но ни семья, ни друзья не встретят его на пороге. В душе он это знает и не спешит покидать дом, зарывшись в воспоминания, и только курьер навещает его каждый месяц, доставляя еду и счета.

Они прошли в тёмную комнату, и профессор, углубившись в её недра, отдёрнул тяжёлые шторы. Солнце осветило чёрное пианино, кресла, собранные вокруг небольшого стола, комод и камин. Цветов в комнате не было, вместо них – только книги и несколько пустых чернильниц, то ли новых, то ли отмытых до прозрачности, сравнимой разве что с горным ручьём. У окна стояла деревянная фигура фламинго.

– Итак, что вы хотели узнать? – профессор сел напротив Эвиона в дубовое кресло с зелёной спинкой. – Позволите ли ещё раз взглянуть на талисман?

Эвион протянул руку Эриену Ван Хольцу, и тот тут же оживился. Словно маленький ребёнок, профессор разглядывал новую игрушку, но всё же самообладание снова взяло своё, и он выпустил дорогую для Эвиона конечность.

– Редко мне удавалось встречаться с объектами изучения… Всю жизнь копался в бумагах, искал сведения об амулетах… И вот под конец жизни такой сюрприз! Спасибо вам, юноша. – старичок скрестил руки на груди и в ожидании вопросов посмотрел на парня.

– Меня зовут Эвион Пелуа. – представился тот. – Так вот… Не могли бы вы мне рассказать, что ещё может «любимая» помимо спасения своего обладателя?

Профессор задумался, выискивая в архивах давно заброшенных мыслей о талисманах сведения об интересующем объекте.

– В письме создательницы больше ничего, кроме описанного мною защитного свойства не указывалось, но, по-моему, талисман пользуется зрением носителя, как бы объединяясь с ним. Поэтому он атакует противника, словно видит его.

– А вы не знаете, почему талисман может нагреваться? Его температура изменилась за время ношения.

– Такие случаи у талисманов-защитников были. Это, так сказать, блокировка: чем больше талисман убьёт, тем горячее станет. В конце концов талисман становится сложно носить и обладатель либо отказывается от него и умирает, потому как разъединиться по-другому уже нельзя – произошёл контакт, либо терпит и старается больше не убивать. В моих кругах считается, что талисманы, имеющие душу внутри, вовсе не хотят убивать и своей температурой сигнализируют хозяину, что пора остановиться. Талисманы-защитники остывают лет через пятьдесят, и их снова можно использовать без особого ущерба для здоровья.

«Обидно… Придётся теперь спасаться от графа бегством». – подумал Эви, боясь, что талисман отожжёт ему вторую руку.

– В своей статье вы писали, что «любимую» можно снять в одном из храмов Дестана, но не указали, в каком…

– В храме Морьенте, хотя это скорее усыпальница. Такая зараза и нечистоплотность: ну кто, скажи мне, придумал хоронить людей в домах? – покачал головой Эриен Ван Хольц.

– Люди и придумали. – отшутился парень.

Через минуту замкнутый с виду старичок совсем разошёлся, пичкая Эвиона всей школьной и университетской программой истории. Если бы Офэн слышал сейчас догадки учёного по поводу происхождения пиратки Катарины и аргументы в пользу эльфов на Всемирной конференции по правам лесных существ, то, наверное, строчил бы конспекты, но повезло не ему, а Эви, который с признательностью слушал лекцию. Всё же некоторые полезные вещи юноша себе отметил, допивая на удивление вкусный чай, приготовленный профессором.

Эвион распрощался с Эриеном Ван Хольцем, когда за окном сгущались сумерки. Он сошёл вниз по ступеням, на которых уже припорошило его первые отпечатки, и повернул на почти опустевшую улицу, на прощание обернувшись к старенькому домику, хозяин которого чуть отдёрнув шторку окна в коридоре наблюдал за покидающем его гостем.

Эви помахал Эриену Ван Хольцу и пошёл мимо уютных построек, из окон которых сочился приглушённый свет, освещая вечернюю улицу. Наконец-то он ясно видел способности талисмана. На душе впервые было спокойно за последние несколько недель.

Снег хрустел под ногами, мороз пронизывал насквозь. Надежда на то, что автобусы ещё ходят, не покидала Эвиона. Низкие фонарики наконец зажглись, и идти стало гораздо приятнее – снег горел в блеске огоньков, и улица превращалась в серебряные волны.