Ошибка Творца

Маша досадливо положила трубку на место: она выбрала не лучший момент, чтобы предаваться раздумьям.

Вот, например, только что она дозвонилась в благотворительный фонд и выяснила, что покойная Алиса Канунникова почти не появлялась ни в фонде, ни в больнице. Впрочем, Антонина Викторовна, глава фонда, на «Алисочку» все равно молилась. Зачем молоденькой девочке, спрашивала она Машу, смотреть на «такое»? Зато Алисочка рассказывала о фонде во всех своих интервью и даже организовала на прошлогоднем «Кинотавре» гала-ужин, куда пригласила кучу знаменитостей, собрав много, очень много денег… Что ж, вопрос с благотворительностью, похоже, прояснился.

Но ведь где-то Алиса все-таки проводила время, официально отданное умирающим детям в хосписе?

Маша, хмыкнув, взялась за распечатку звонков с телефона Канунниковой. Алиса регулярно звонила мужу, маникюрше, косметичке и парикмахеру. Пару раз – отцу с матерью. Разговоры были короткие. У нее, как признался Маше Рудовский, было немного подруг – все они остались в районе на окраине, где Алиса окончила восьмилетку. В институте девушка тоже мало с кем близко сошлась: во?первых, месяцами пропадала на съемках. Во-вторых, рано начав делать блестящую карьеру, не пользовалась расположением однокурсников. Маша задумалась: мало кто тянется к откровенно некрасивым людям, если только эта некрасота не оживлена игрой ума, чувством юмора или обаянием. Но, получается, можно стать парией, даже если ты красива? Маша пометила себе побеседовать с маникюршей и парикмахершей – одинокие девушки часто делятся с ними своими секретами.

И открыла распечатку СМС. Там тоже была своя закономерность, но на месте частого номера телефона Рудовского появился совсем другой набор цифр. Она повертела мобильный актрисы в руках: на экране зажглась фотография – Алиса в обнимку с мужем. Телефон был защищен паролем, но Маша, взглянув в свои записи, нашла дату рождения Канунниковой и забила день и номер месяца в открывшееся окошко для пароля – вариант почти беспроигрышный. «Пароль введен успешно». На экране сменилась фотография – теперь это была Алиса крупным планом. Маша нашла иконку СМС и открыла, сверяя каждое из сообщений со своим списком. СМС от маникюрши и парикмахерши остались на месте, но сообщения от того, с кем она переписывалась всего чаще, исчезли, будто их и не было. Алексей Валерьевич Саркелов, 82-го года рождения, прочла она строчку в своих бумагах. Режиссер театра. Маша не знала, насколько принято в театральных кругах переписываться с режиссером, у которого ты занята в основных спектаклях, но факт того, что Алиса стирала сообщения, мог свидетельствовать только об одном.

– Андрей, – сказала она в трубку, продолжая перебирать СМС, – боюсь, тебе придется вновь побеседовать с режиссером. Ты далеко уехал?

– Да нет, – голос Андрея звучал глухо, – только что вышел из гостей. Был, между прочим, у ведущей актрисы. Видел ее, кхм, неглиже.

– Что? – нахмурилась Маша, оторвавшись от Алисиного мобильника.

– Как ты и предполагала. К сожалению, неглиже отдельно, актриса – отдельно. А знаешь, кто любовница у нашего режиссера-кузнечика? Сама министр культуры! Ничего себе, да?

– Кстати, – медленно сказала Маша, – не только она. Похоже, еще и Алиса Канунникова.

– Да ладно! – На другом конце трубки хлопнула дверь парадной. – И как ты это поняла?

– Потом расскажу, – сказала Маша, ей жаль было тратить время на объяснения. – Просто побеседуй с ним с глазу на глаз. Так сказать, прицельно, хорошо?

И, получив заверение Андрея, что прямо сейчас, куда деваться, он отправится обратно к пыльной Мельпомене, она повесила трубку и продолжала читать одно за другим СМС.

«Жанночка, запиши меня на педи в восемь в четверг».

«Алиса, получили пилинги французские, если интересует, звони».

«Как Вы просили, перенесла укладку на шесть, Марина».

«Забрал твои вещи из химчистки. Люблю».

И вдруг:

«Алиса, я знаю, что это сделала ты. Бездушная дрянь, будь ты проклята!»

Андрей

«Кузнечик – очень правильное прозвище», – подумал Андрей, глядя на сутулую фигуру на подоконнике. Только что он задал ему основной на сегодня вопрос, и капитану даже не потребовался ответ – настолько красноречива была поза режиссера, мгновенно сгорбившегося и по-детски прячущего лицо, делая вид, что его очень интересует двор за окном кабинета. Андрей вздохнул: вот и приехали. Банальная драма. Он был старше ее, она была хороша и нашла себе кого-то помоложе… Но тут Саркелов повернулся к Андрею, и тому стало не по себе – такое откровенное страдание читалось в невыразительных серых глазах молодого дарования.

– Будет лучше, если вы мне сразу все расскажете, Алексей, – мягко сказал Андрей, поскольку Саркелов, так и не произнеся ни слова, вновь отвернулся к окну.

– Вы ничего не поймете, – ответил тот, продолжая смотреть на пейзаж за окном.

– А вы попробуйте, – вздохнул Андрей. – Я, конечно, особа не больно тонко чувствующая, но…

Саркелов вяло слез с подоконника и сел в свое кресло за столом.

– Что вас интересует? Когда это началось?

Андрей кивнул.

– Почти сразу, как только мы начали репетировать. Это было родство душ, если хотите. – Саркелов сделал паузу, взглянул на него вызывающе. Андрею было нечем крыть. Родство душ – понятие эфемерное. – Мы пытались провести вместе каждую свободную минуту…

– Любовь? – спросил Андрей почти без выражения. Он хотя бы понимает, этот режиссер-авангардист с оригинальным подходом, какую пошлость несет?

– Любовь. – Саркелов кивнул, вновь подняв на него взгляд, и Андрею стало неловко от неприкрытого страдания, исказившего лицо режиссера.

– Ясно, – только и мог сказать он. – Так почему же Алиса не бросила своего мужа и не воссоединилась, так сказать, с вами? Детей у нее не было, и…

– Дело не в детях. Рудовский ей был как отец, она чувствовала себя ему обязанной за все, что тот для нее сделал. Кроме того, он был нездоров, и бросать его в такой ситуации было бы просто жестоко. А Алиса… Была какой угодно, но не жестокой.

– То есть вы не ревновали? – откинулся на стуле Андрей.

Саркелов бессмысленно переставлял на столе стаканчик с карандашами и степлер. Пожал плечами:

– Ревновал, конечно. Ну а куда деться-то? Это Алисе решать. И потом – он многое мог ей дать в карьерном плане, а я…

– А у вас есть высокая покровительница, разве нет? – не выдержал Андрей.

– Уже насвистели, – мрачно усмехнулся Саркелов. – Ну, есть. Все равно мне нужно было встать на ноги…

– И при такой сумасшедшей любви никого из вас не смущало, что у обоих есть еще отношения «на стороне»?

Саркелов чуть покраснел:

– Ну хорошо. И что мне было делать? Предложил бы я Людмиле расстаться, думаете, она бы не докопалась до Алисы?

– Докопалась бы?

– За день! – хмыкнул Саркелов, поелозив на стуле. – Полагаете, если она министр, то у нее нет комплексов?! Как считаете, дала бы она потом Алисе сниматься, играть в театре? Да она похоронила бы ее как актрису! И не думаю, чтобы Алиса сказала мне за это спасибо…

– Ясно, – покачал головой Андрей. – А ваша Люда не могла…

Алексей мгновенно вскинулся:

– Да вы что! Во-первых, она ничего не знала о наших отношениях – мы были очень осторожны.

– Ну я же узнал, – пожал плечами Андрей.

– Вы – другое дело, – дернул головой Саркелов. – А Люда бы не стала убивать. Она же не сумасшедшая! Оскорбиться, испортить жизнь мне или Алисе – да, это легко. Но подсылать убийцу?

Андрей был согласен с его аргументами, но сделал вид, что размышляет. И тогда режиссер вынул последнюю карту из рукава:

– Да и не влюблена она так уж, чтобы ради меня на убийство пойти.

– Уверены?