Авоська с Алмазным фондом

– Перестань плакать. Здесь так здорово! Весело! У нас праздники! Смотри, что мне вчера спонсоры подарили: пакет ирисок, набор, чтобы самой бусы собирать. И Мария Алексеевна Белкина такая хорошая!

Но Ира не разделяла восторгов Светловой.

– Фу! Папа мне шоколадные конфеты всегда покупал. Я жила одна в комнате. Знаешь, какие у меня игрушки были?

Вилкиной не нравилось в приюте категорически. Она отказывалась есть, не желала носить выданную одежду, обзывала ребят нищими уродами, а одному из спонсоров, протянувшему ей под Новый год кулек конфет, со злобной гримасой заявила:

– Своей дочке тоже такую дрянь под елку кладете? Или ей вкусное-дорогое, а сиротам любое барахло сойдет?

Но потом Ира изменилась, стала тихой и крепко подружилась с Олей.

После детдома Вилкина и Светлова получили по квартире. Ира развила бешеную активность, решив как можно скорее перебраться в столицу, Оля же не хотела менять свою жизнь кардинально, собиралась пойти продавщицей в магазин в Игнатьеве, где теперь имела свои квадратные метры, выйти замуж, родить детей. Но активная Ирина перетащила аморфную Олю в столицу, выменяв себе и ей по углу в шумном городе. Конечно, в комнатенках, которые им достались, было тесно даже не очень крупной кошке, но зато это собственное жилье не где-нибудь, а в Москве! В конце концов Ольга встрепенулась и стала строить планы. Сейчас она мечтает поступить в творческий вуз, хочет стать художницей. Правда, несколько попыток попасть на студенческую скамью закончились неудачей, но она не унывает, уверена, что максимум через десять лет у нее будет все: деньги, богатый муж, загородный дом, иномарка, драгоценности, модная одежда-туфли-сумки. Светлова готовится к вступительным экзаменам, будет сдавать их в августе, а пока пристроилась в фирму, торгующую косметикой: берет на складе товар по оптовой цене, продает чуть дороже, а разница идет ей в карман.

– Называюсь владелицей предприятия, – смущенно призналась девушка. – Врать, конечно, некрасиво, но людям нравится, когда их не простой менеджер обслуживает. У меня много клиентов, зарабатываю нормально, снимаю однушку, а свою комнату сдаю. Еще я делаю комиксы для детского журнала. Платят копейки, но для поступления в вуз требуется творческое портфолио. Короче, у меня-то все наладилось, а вот у Иры… Она решила стать манекенщицей. Пошла в какое-то агентство, там ей предложили обучение за большие деньги. Вилкина расстроилась, денег ведь не было, и тут вдруг на нее обратил внимание один из заказчиков. Мужчина пришел подыскивать модель для рекламы своего товара, увидел Иру…

Оля скорчила гримасу.

– На следующий день после знакомства она к нему переехала. Я попыталась ей глаза открыть, сказала: «Иринка, ты с ума сошла, парень месяцок тобой попользуется и выгонит, лучше учись на мастера по маникюру-педикюру, хорошая профессия». А она губы поджала: «Это ты учись зависть свою скрывать. Вон как побледнела, узнав про мою удачу». В общем, мы поругались. Она меня по-всякому обозвала и убежала, я обиделась. Мы перестали встречаться, даже с Новым годом и днем рождения не поздравляли друг дружку. А потом Ира вдруг звякнула, попросила о встрече, сказав: «Извини, я дурно себя повела. Мне мысль о замужестве с богатым парнем в голову ударила. Но получилось так, как ты говорила!»

Светлова схватила со стола бумажную салфетку и скомкала ее.

– Тот мужик с Иркой пожил некоторое время, а потом своему приятелю ее передал. Она после с разными перцами тусовалась, из кровати в кровать перепрыгивала и, в общем-то, неплохо существовала. А потом заболела и сразу всем не нужна стала. Деньги Ира не копила, профессии не имела, пыталась гамбургерами торговать, еще куда-то пробовала устроиться, но ничего у нее не получалось. В конце концов она совсем обнищала, вернулась в свою коммуналку, голодала. Да еще врач скорую смерть пообещал. Жуть! Единственная ее удача – дом, где Вилкина прописана, запланировали под снос, и ей выделили приличную однушку в новостройке. Ирке плохо было и морально, и физически. И передо мной стыдно, ведь когда ей хорошо жилось, когда мужики деньги давали, элитное жилье для нее снимали и все покупали, она обо мне не вспоминала, помощи не предлагала.

Я, не перебивая, слушал Ольгу, а та тараторила без умолку.

…Вилкина приехала к забытой ею подруге, рассказала все, в том числе и про свою болезнь, и огорошила Олю заявлением:

– Хочу оформить тебе дарственную на квартиру, а то жилплощадь, когда я умру, отойдет государству.

Оля пришла в ужас.

– Не говори так! Ты поправишься!

Ирина обняла подругу, с которой некогда жила в детдоме в одной комнате.

– Давай поступим так. Сходим к нотариусу, я подпишу все бумаги, но ты получишь квартиру, если со мной случится плохое. Денег у меня сейчас совсем нет, я нищая, поэтому новое жилье буду сдавать, сама останусь жить в бараке, пока его не снесут. Потом посмотрим, что делать. Ты только пообещай, что за квартиру будешь за мной ухаживать, когда я слягу. А если умру, похоронишь по-человечески. Так что небесплатно тебе новое жилье достанется. Это для моего спокойствия. Пожалуйста, не возражай, мне нельзя нервничать. Я завтра уеду в Балуево, ты не волнуйся, если на некоторое время пропаду из вида.

– Зачем тебе туда? – поразилась Оля.

– Хочу посмотреть на места, где была беспредельно счастлива, – пояснила Ира. – Врач посоветовал: «Вам нужны положительные эмоции, они продляют жизнь». Как вернусь, сразу тебе позвоню.

Глава 9

– Ирина не думала о суициде? – спросил я.

Ольга заерзала на стуле.

– Ну… пару раз сказала, что лучше самой на тот свет уйти, чем от боли мучиться.

Я подлил ей в чашку чаю.

– Но ведь Ира была верующей, а самоубийство – большой грех.

– Из чего вы сделали вывод про религиозность Вилкиной? – удивилась Оля. – Нет, она не ходила в церковь.

– Среди ее вещей нашли несколько книг божественного содержания, – пояснил я. – И еще золотой крестик на цепочке, который…

Я быстро проглотил окончание фразы: «висел на шее трупа» и соврал:

– Лежал на тумбочке.

Девушка потянулась к пирожному.

– А?а?а… Иришка в последнее время подрядилась религиозную литературу раздавать. Не знаю как, но она эту работу нашла в каком-то центре, не в храме. Им там нужны молодые люди, распространяющие издания. Вилкина ходила по институтам, школам, вручала девчонкам и парням брошюрки, а вместе с ними приглашение на дискотеку.

– На танцы? – удивился я.

Оля поморщилась.

– Думаю, там какая-то секта, куда заманивают новых членов. А как ребят зазвать? Вот и устраивают бесплатные вечеринки. Кто-то разок придет и больше не появится, а другому понравится, станет постоянным посетителем, не заметит, как в секту вступит, все деньги в их кассу попрет.

Светлова обхватила чашку ладонями, сказав:

– Что-то холодно стало… А почему вы Ирой интересуетесь? Что с ней случилось? Зачем в ее комнате рылись?

Я ожидал, что Ольга задаст эти вопросы сразу, подойдя к столику в кафе, и заранее заготовил ответ.

– В доме под снос обнаружили мертвого человека.

Собеседница зажала рот рукой.

– Ой!

– К сожалению, пока личность самоубийцы не установлена, – осторожно сказал я.

– Почему? – удивилась Светлова. – В телесериалах показывают, что это просто сделать – пальцы краской мажут…

Рассказывать ей о том, в каком состоянии находятся останки, категорически нельзя.

– Верно, – согласился я, – но папиллярные узоры надо сравнить с Ириными, а у нее никогда не брали отпечатки.

Ольга опустила глаза.

– Значит, нельзя понять, кто мертвец… Мне же надо вам всю правду рассказать?

– Желательно, – кивнул я.

И услышал неожиданное: