Инстинкт Бабы-Яги

– Для вашего возраста зрительный аппарат сохранился великолепно. Никаких признаков глаукомы. Легкую дальнозоркость спокойно устраним при помощи очков.

– Никогда, – отрезала Николетта, – ни за что не надену жуткие окуляры.

– Голу-убушка, – протянул профессор, – очки – единственный способ скорректировать зрение. Операцию делать не советую.

– Я уже один раз воспользовалась лазером, – кивнула маменька, – а толку чуть!

– Вот видите! – воодушевился врач. – Значит, выписываю очки.

– Я вовсе не желаю походить на сову Бумбу, – обозлилась матушка, – вот у Коки такие штуки, их всовывают прямо в глаза. Между прочим, при их помощи можно цвет поменять. Кока в тон платью теперь глаза носит. Я тоже такие хочу!

Я откинулся на спинку кресла – так, понятно теперь, почему матушку повлекло к окулисту.

– Вы говорите о линзах, – недовольно заявил Розенкранц, – на мой взгляд, очки лучше.

– Хочу линзы! Разноцветные! – по-детски надула губы Николетта.

Розенкранц пожал плечами, накорябал что-то на листочке и вручил его нам со словами:

– Ступайте в двадцать третий кабинет, там подберут.

Я отдал профессору гонорар и переместился в следующую комнату, где веселая толстушка принялась демонстрировать образцы. Не стану утомлять вас описанием процесса выбора. В конце концов Николетта приобрела «глаза» всех возможных цветов: карие, зеленые, синие, фиалковые, ореховые… Голубые, слава богу, у нее есть свои. Самыми последними были вынуты… красные линзы.

– Вот это ловко! – взвизгнула Николетта и повернулась ко мне.

Я вздрогнул. Маменька походила на родную сестру графа Дракулы. Очи цвета пожарной машины превратили ее лицо в страшную маску.

– Это еще не весь прикол, – засмеялась медсестра и направила на Николетту настольную лампу.

В ту же секунду свет отразился от красных глаз и двумя лучами заметался по полу.

– Здорово, да? – радовалась глупенькая девушка.

– Слов нет, – покачал я головой, – зачем только такие производят? Людей пугать?

– Для похода на дискотеки, – пояснила дурочка, – ну офигительно смотрится.

Потом она повернулась к Николетте и опрометчиво заявила:

– Только вам они ни к чему, их для молодежи делают.

– Всенепременно возьму, – мигом отреагировала Николетта, – надену к Коке на суаре, все с ума сойдут, правда, Ваня?

Я кивнул. Пусть покупает что хочет, лишь бы поскорей завершить процесс. Но Николетта провела в кабинете еще целый час. Требовалось подобрать для каждой из пар линз футлярчики соответствующего цвета, потом сумочку, куда положить футляры, затем чемоданчик для сумочки. А еще жидкость для протирки, емкость, в которую следует ее наливать, специальные салфетки… И все это не в единичном экземпляре.

Короче говоря, когда мы вновь очутились в машине, на улице была темень. Николетта, уютно устроившись на заднем сиденье, принялась разглядывать линзы, я включил погромче радио и поехал вперед.

– Убери музыку, – потребовала маменька.

Я послушно покрутил магнитолу, и из динамика понеслось:

– Этой ночью на кладбище стояла напряженная тишина. Могила только что похороненного Эдварда утопала в цветах. Ровно в полночь земля зашевелилась.

– Оставь! – взвизгнула Николетта. – Это «Литературная гостиная», они читают жутко забавную книжку про вампиров.

Хорошо, пусть будут вампиры, привидения, нетопыри, кто угодно, лишь бы маменька молчала.

В относительном спокойствии я проехал большую половину пути. Радио выло и ухало на разные голоса, выдавая непотребный текст.

– Глаза Эдварда, красные, жуткие, послали пучок света прямо на Генриетту. С пальцев покойника капала кровь…

– Налево, – вдруг скомандовала Николетта.

Я, одурманенный спектаклем, машинально повиновался.

Тут же раздался свист. Вот незадача! На перекрестке же висит знак: перечеркнутая стрелка.

– Почему нарушаем? – поинтересовался сержант и посветил на меня фонариком.

Я совершенно честно ответил:

– Извините, тут по радио жуткую книгу читают, заслушался и не заметил, что поворот запрещен.

– Про вампиров, что ли? – засмеялся милиционер. – Вот глупость-то! Сказки это, вы же серьезный, солидный человек, а в ерунду верите. Не бывает их на свете, оживших покойников, коли умер, все! Кранты! Попрошу права и документы на машину.

Я молча протянул требуемое. Парень изучил документы и вполне мирно спросил:

– Ну? Дальше что?

Я полез за кошельком, сейчас отсчитаю полтинник, и можно продолжать путь. Пока я рылся в портмоне, отыскивая нужную ассигнацию, сержант посветил фонариком на заднее сиденье.

– Добрый вечер, – мило сказала Николетта.

– А… а… о… – промычал парень.

Я удивился, отчего это сотрудник ГИБДД начал издавать малопонятные звуки, и посмотрел на него. Тому явно было плохо. Лицо его, только что по-детски розовощекое, круглое и слегка наивное, стало бледным, вытянутым и испуганным.

– Вам нехорошо? – испугался я.

– А… о… а… она… – заикался постовой, тыча рукой в глубь машины.

Я обернулся. Николетта улыбалась на заднем сиденье. Ее темно-красные глаза отражали свет фонарика. Две длинные нити, словно лучи лазера, пронзали тьму. Маменька выглядела просто жутко. Если бы я не знал, в чем дело, мигом бы выскочил из «Жигулей» и унесся куда глаза глядят!

– Э-т-т-та… – заикался несчастный постовой, – чтой-то у ней с глазами?

Неожиданно на меня напало детское веселье. Стараясь не расхохотаться, я с самым серьезным видом заявил:

– У кого? У женщины на заднем сиденье?