Львиная доля серой мышки

– Лошадячье, – поправила я.

– Важно не слово, а его смысл, – отмахнулась свекровь.

– Сомневаюсь, что в русском языке есть прилагательные «лошадевое» и «лошадячье», – заметил мой муж. – Мама, объясни, что происходит.

– Сейчас сюда приедут Смерть и ее парень, – затараторила Ирина Леонидовна. – Они хотят купить мебель, светильники, потолки… Короче, всю начинку.

– Мамочка, – нежно заговорил Иван, – похоже, ты переутомилась, пытаясь избавиться от…

Резкий звонок в дверь заставил меня вздрогнуть.

– Смерть с парнем пришла! – заликовала Рина. И побежала в холл, приговаривая на ходу: – Вы молчите, говорить буду я. Что бы ни соврала, кивайте, поддакивайте, соглашайтесь, кланяйтесь.

– Интересно, какой у смерти кавалер? – растерялась я.

– Черт или дьявол, – хмыкнул Иван. – По-моему, маме нужно посетить невропатолога. У нее явно посттравматический стресс. Это же надо было – сломать обе ноги! Такое не проходит бесследно.

– Рина хорохорилась, смеялась, а мы с тобой решили, что все в порядке, проявили равнодушие, – покаялась я. – А теперь твоя мама с катушек съехала.

– Здравствуйте, – прощебетал из прихожей голос свекрови. – Вы Смерть?

– Да, – ответил звонкий голос. – Знакомьтесь, мой жених. Черт.

– Добрый день, Смерть и Черт, – сказала Рина.

Я, не веря своим ушам, поспешила в холл и увидела у вешалки пару. Мужчина был в бордовой рубашке, такого же цвета брюках, в руках он держал трезубец, на голове у него торчали рожки. Спутницу нечистой силы я рассмотреть не успела, потому что попятилась, налетела на Ивана и сообщила ему:

– У двери реально помощник Сатаны. С рогами.

Глава 5

– Ох, простите, – приятным тенором произнес незнакомец. И принялся объяснять: – Понимаете, волосы такие – вьются, торчат пружинами, а у меня еще дурацкая привычка накручивать их.

– Ну да, Тоша повозится пальцами в шевелюре, и получаются рожки на макушке, – весело добавила блондиночка в розовом платье кукольного покроя.

– Вы люди… – выдохнула я. – Почему представляетесь Смертью и Чертом?

Девушка рассмеялась.

– Прикольно, да? Меня зовут Владлена Тод[3 - Der Tod – смерть (нем.).], в переводе на русский фамилия означает смерть, я под этим ником в соцсетях живу. Там же, в Интернете, я познакомилась с Тошей. Он по паспорту Антон Тойфель[4 - Der Teufel – черт (нем.).]. А его фамилия знаете как переводится?

– Ммм… – протянула я.

– Черт! – подпрыгнула Рина. – Тойфель это черт!

– Забавно, да? – расхохоталась Владлена. – Поэтому я на него внимание и обратила. Он в Интернете представляется Дьяволом. Мы – Смерть и Дьявол. Нам непременно надо жить вместе. Правда, милый?

Антон обвил рукой неправдоподобно тонкую талию спутницы.

– Конечно. Мы уже подали заявление в загс.

– Свадьба! – захлопала в ладоши Рина. – Поздравляем!

– Поздравляем, – эхом повторили мы с Иваном.

– Я купил дом, – снова пустился в объяснения юноша, – возникла проблема мебели, кухни и всего прочего.

– И что оказалось? – пригорюнилась Владлена. – Предложений полно, магазины переполнены, но…

– А зайдешь внутрь, – закатил глаза Антон, – и плакать хочется. Скукота! Унылые деревяшки!

– Кухни или белые, или коричневые, – вздохнула Владлена, – никаких украшений. Мы хотели заказать по своему дизайну из Италии…

– Только любители спагетти конкретно работать не желают, – пожаловался Антон. – Пошли мы в самый крутой салон, объяснили менеджеру, чего хотим, и услышали в ответ: «Заказ получите через год». Жесть! Я спросил: «Почему?»

– Объяснение улетное, – скривилась Владлена. – Мол, сейчас июнь, в июле-августе итальянцы не работают, все мебельщики в отпуске. В сентябре они раскачиваются, в ноябре сделают чертеж, в декабре у них Рождество, макаронники опять гуляют. Начнут что-то делать, глядишь, Пасха на носу, снова петь и веселиться надо.

– Да еще то, что нам надо, изготовляет только одна фирма, а она маленькая, завалена заказами, – подхватил Антон. – Остальные гонят депрессняк – одинаковые шкафы-стулья в десяти базовых расцветках.

– Ну прямо восторг – зайти к соседям и увидеть у них свою консоль, только не коричневую, а черную! – всплеснула руками блондинка.

– И декор у нее окажется тоскливым, – дополнил Антон.

– Помнится, мамочка мне на выпускной вечер приобрела очень красивое платье, – сказала Владлена, – импортное, его то ли в Польше сшили, то ли в ГДР.

Я, глядя на посетительницу, удивилась. Германская Демократическая Республика? Хм, Берлинская стена[5 - ГДР – Германская Демократическая Республика, существовала с 7.10.1949 г. по 3.10.1990 г. Берлинская стена – это на самом деле стена, государственная граница ГДР с Западным Берлином, существовала с 13.06.1961 г. по 9.11.1989 г.] рухнула вроде в тысяча девятьсот восемьдесят девятом. Ладно, пусть в девяностом. Но если Владлена на выпускной бал, когда ей было семнадцать лет, надела платье, сшитое в ГДР, значит… да, да, получается, что она семьдесят четвертого года рождения, не позже. Ну надо же, а выглядит максимум лет на двадцать пять.

Я вздохнула. Правда, в холле полумрак, лицо потенциальной покупательницы в деталях не рассмотреть. Но фигура-то у нее девичья. Ну почему некоторые тетушки и в сорок с гаком ухитряются иметь те же объемы, какие у них были в школьные годы, а мне приходится носить пятьдесят второй размер?

– И что? – продолжала тем временем Тод. – Почти все наши девчонки оказались в таких же прикидах, правда разных цветов.

Вполуха слушая дамочку, я снова вздохнула и сама себе ответила на собственный вопрос: а потому, Танечка, что надо перестать жрать. Кто вчера в полночь схомячил макароны болоньезе и залил их чаем? Правда, в нем не было сахара. Но почему ты, заинька, не бросила в чай рафинад? А все дело в том, что госпожа Сергеева решила угоститься еще и пирожным. Вот Владлена, похоже, ест один раз в неделю и только акрид, то есть сушеных кузнечиков.

– Зато на свое пятидесятилетие ты щеголяла в роскошном эксклюзивном бюстье, – улыбнулся спутнице Тоша.

Я прищурилась, чтобы получше рассмотреть гостью. И тут Рина воскликнула:

– О, простите меня! Что же мы впотьмах-то стоим!

Свекровь нажала на выключатель, под потолком вспыхнул свет, я на секунду зажмурилась. А когда открыла глаза, то испытала приступ головокружения. Никто из членов семьи не включает в нижней квартире верхний свет, уж очень блестит все вокруг. Но ведь потенциальным покупателям надо показать товар лицом, потому Ирина Леонидовна и вспомнила об освещении. Вот только мне снова захотелось зажмуриться, но на сей раз не от сияния мебели, стен и пола, а от того, как выглядели Владлена и Антон. Платье госпожи Тод было усыпано крупными блестками, в волосах у нее торчали гребни, украшенные искрящимися камнями. Сумочка была вся в стразах, такие же туфельки и покрытые «жемчужной» пылью прозрачные колготки дополняли образ. Антон выглядел ровесником спутницы, хотя явно таковым не являлся. Одет парень был намного скромнее подруги. Правда, рубашка и брюки у него оказались не бордовыми, как мне привиделось в сумраке, а бешено красными, на сорочке были «бриллиантовые» пуговицы, брючный ремень напоминал пояс, который носят исполнительницы танца живота, а носы замшевых ботинок украшал вензель «АВ», вышитый золотыми нитями.

– Тоша, смотри! Наши буквы!!! – закричала Влада и показала на пол пальцем, в ноготь которого был вделан страз.

– Вау! – восхитился жених. – То, что мы и хотели! Понимаете, мы с Владюшей мечтали украсить мебель общими инициалами: АВ, то есть Антон и Влада.

– Думали еще надпись заказать: «Вместе навек», – добавила она.

Я принялась беззастенчиво разглядывать мадам Тод. Неужели Владлене пятьдесят? Ей и тридцати не дать!