Три желания женщины-мечты

– Что сегодня на завтрак? Если белковый омлет, то мне не надо. В кои-то веки моя дочь права – в оранжерее действительно нечем дышать, я там тоже чуть в обморок не упала, больше туда не заглядываю.

– Бабушка! – подпрыгнула Элла.

– И что тебя так удивило? – прищурилась старуха.

– Нет, ничего, – пробормотала та, – просто…

– Просто что? – продолжала допрос старуха.

– Бабулечка, у тебя кофта задом наперед надета, – вступила в разговор Алла, – карман на спине оказался.

Элла шумно выдохнула, взяла со стола бутылку минеральной воды, сделала несколько больших глотков прямо из горлышка и произнесла:

– А я постеснялась про блузку сказать.

– Подумаешь! – фыркнула Елизавета Гавриловна. – Не голая же перед вами появилась, ничего страшного.

– Конечно, нет, бабулечка, – подобострастно согласилась Алла.

– Вот и ладно, – улыбнулась старуха. – Так чем тут угощают?

– У нас сегодня геркулесовая каша с курагой, – ответила Нина Анатольевна.

– А где Катя? – перебила ее пожилая женщина.

Нина посмотрела на пустой стул.

– Наверное, умывается.

– Кто постояльцам завтрак отнес? – добавила металла в голос бабка.

– Я, – пискнула Нина Анатольевна.

– Почему ты, если это обязанность Екатерины? – спросила старейшина семьи.

– У Катюши вчера голова болела, – начала выгораживать дочку мать, – она плохо себя почувствовала, затемпературила…

Бабка стукнула ладонью по столу.

– Хватит! Олег, ступай и растолкай лентяйку, вели ей немедля явиться сюда, прямо как есть!

Внук молча встал и двинулся к лестнице.

– Я с тобой, – кинулась за ним Элла. – Неудобно получится, если Олежек один пойдет, а Катенька вдруг голая.

– Полагаешь, он ее красоты испугается? – хмыкнула бабка. – Нина, неси кашу.

– Затируху, – уточнил эрудит Арефьев.

– Ты о чем? – удивилась Елизавета Гавриловна.

– Блюдо приготовлено Ниной Анатольевной из цельного, заранее замоченного овса, – забубнил победитель конкурсов знатоков, – оно называется затируха и в наше время не популярно. Каша же…

– Можешь дальше не продолжать, – остановила его бабушка, – по мне так, что лошадь, что кобыла, все едино.

– Нет, – не успокоился Витя, – лошадь – это вид животного, кобыла – самка лошади, а самец – жеребец. И…

– А-а-а-а! – раздался со второго этажа крик. – А-а-а-а!

Мы с Ниной Анатольевной одновременно вскочили и хором воскликнули:

– Что случилось?

– Наверное, Элла мышь увидела, – ухмыльнулась Алла. – Она их до жути боится, а Катька ее пугает. Сестра купила в зоомагазине искусственных полевок, на настоящих один в один похожих, их выпускают для кошек, чтобы те играли. Катерина эти муляжи в коридоре у своей двери или в холле раскладывает, Элка видит и орет. Анекдот просто!

– Скорей… скорей… там… помогите, – зашептала Эллочка, вбегая в столовую. – Там… на полу…

– Знаем, мышка, – заржала Алла.

– Нет, Катя… – еле слышно пролепетала Элла, закатила глаза и, цепляясь за буфет, сползла на ковер.

Елизавета Гавриловна вскочила и полетела к лестнице, я ринулась за ней.

Спальня Катерины оказалась большой, с четырьмя окнами. Мебель была в стиле «мечта маленькой принцессы», кровать стояла в самом центре, и над ней колыхался розовый балдахин с золотыми кистями. Занавески радовали глаз вышитыми на них мишками. Не зная, кто тут живет, я бы подумала, что в комнате поселилась первоклассница, которую обожают и балуют взрослые.

– Солнышко, что случилось? – закричала Нина Анатольевна, кидаясь к лежащей на полу Кате.

Олег, стоявший неподалеку от тела сестры, схватил мать за плечо.

– Не надо.

– Катенька заболела? – испуганно спросила Нина.

– Нужно вызвать полицию, – мрачно заявила Елизавета Гавриловна, войдя в помещение.

– «Скорую помощь»! – закричала Нина Анатольевна. – Катюша в обмороке!

– Олег, уведи мать, – приказала старуха. – Алла, Виктор, ступайте в столовую и ждите там.

– Да, бабушка, – прошептала внучка.

– Виола Ленинидовна, вы со мной, – скомандовала бабка. – Ты, Элла, встань у двери и никого не пускай внутрь до особого разрешения. Когда приедет Семен, пусть сначала зайдет ко мне.

– Хорошо, – пролепетала жена Олега. – Можно я сяду в коридоре на стул? Ноги трясутся.

Старуха сдвинула брови, потом, вдруг сменив гнев на милость, кивнула:

– Конечно. Только никому не разрешай в спальню Екатерины входить.