Погасни свет, долой навек

– Шторы, – сказал Дамиан.

Грегори бросил встревоженный взгляд на женщин, одну беспамятную, а вторую – словно бы оглушенную, все качающую и качающую головой, потом в два шага пересек комнату и задернул шторы, погружая гостиную в полумрак. Обернулся. Дамиан стоял все там же, привалившись к колонне, и выглядел еще бледнее, чем накануне. Он хорохорился, но Грегори слишком хорошо видел, как тяжело брату. Жизнь, для большинства людей не представляющая никакой трудности, давалась ему нелегко.

Грегори склонился над гостьей, пощупал ее пульс, а потом, кивнув удовлетворенно, подошел к Элинор Кармайкл. Молодая женщина сидела неподвижно, вцепившись пальцами в длинный ворс кашмирского ковра. На щеке вдоль длинной царапины, оставленной острыми ногтями Дамиана, запеклась кровь.

– Это было обязательно? – мрачно спросил Грегори.

– Аждар не стал бы с нами разговаривать без жертвы, – пожал плечами Дамиан. – Я бы предпочел, как ты понимаешь, обойтись кровью черного петуха, да боюсь, столетия избаловали этого мерзавца и теперь ему по нраву жертвы покрупнее. Видишь ты тут петуха? А лучше висельника.

– Будь серьезнее! – попросил Грегори.

Дамиан ухмыльнулся криво.

– Обязательно. К тому же Аждар ушел, а звать его назад – дело нелегкое. Давай-ка займемся мадам. Хотелось бы знать, что это ее сюда принесло.

– Послание с того света, – фыркнул Грегори. – Столкнулся с ней на пороге, когда вернулся. Вот, взгляни.

Черная с золотом визитная карточка, необыкновенно вычурная, напоминала рекламу какого-то похоронного бюро: вся в траурного вида завитушках, цветах, скелетах. По центру шла надпись: «Сибилл Кесуотер. Прославленный Медиум, Связанный с Тысячей Душ». Дамиан фыркнул и отбросил карточку на столик. Вдвоем они подошли к медиумессе и замерли, разглядывая ее грузное тело. Такое в одиночку было не поднять, а Дамиан был не помощник.

– У мисс Кармайкл должна быть нюхательная соль. – Грегори обернулся к неподвижной гувернантке, бросил взгляд на ее шатлен, но там, вопреки ожиданию, не было искомого флакона. Только часы, ключи, ножницы, наперсток и тому подобная дамская ерунда. – Черт побери! Я пошлю за нюхательной солью горничную.

Грегори выглянул в коридор, кликнул слуг, но никто не отозвался. Сегодня эти бездельники превзошли себя! Всех, всех уволить, лишив выходного пособия и рекомендаций.

– У меня есть, можешь не трудиться. – Дамиан достал из жилетного кармашка серебряный флакон, вытащил пробку и высыпал на ладонь крупицы порошка. Сунул его мадам Кесуотер под нос.

По комнате потек аммиачный запах, заставивший женщину поморщиться, моргнуть несколько раз и резко сесть. Грегори пришел на помощь, и вдвоем с братом они кое-как подняли ошалевшую мадам Кесуотер и усадили ее в кресло. Она глядела перед собой бессмысленно, просто таращилась в пространство, не реагируя на слова и прикосновения.

– Скверно, – вздохнул Дамиан, выпрямляясь. Пошатнувшись, он ухватился за спинку кресла. – Нужно вывести ее в соседнюю комнату, к солнечному свету. Тени не позволяют ей очнуться.

– Я бы вышвырнул ее за порог, – проворчал Грегори. Дама, грузная, бледная, вся в черном, увешанная при этом фальшивым золотом и дешевыми стекляшками, ему не нравилась.

– Нужно поговорить с ней, – качнул головой Дамиан. – Аждар – могущественная Тень, но ему едва ли под силу занять чье-то тело на долгое время и свернуть человека с пути. Скорее всего, он просто нашел того, кто и так уже направлялся в твой дом. Это мог бы быть молочник, или зеленщик, или лудильщик, да кто угодно. В нашем случае это незнакомая тебе и мне дамочка-медиум, которую, однако, знает прекрасная Линор. Не хочешь послушать, что она нам расскажет?

Грегори обернулся и посмотрел на Элинор Кармайкл. Та сидела все так же неподвижно, ей тоже не помешала бы нюхательная соль, пожалуй.

– Отведи нашу гостью к свету, – патетически возвестил Дамиан и сразу же сменил тон. – Я дождусь, когда Элинор придет в себя, и тоже приду. Кстати, из личного опыта: живой огонь и капелька бренди творят настоящие чудеса.

Грегори покачал головой, поднял безвольную, послушную каждому движению и слову женщину с кресла и повел ее прочь из гостиной.

* * *

Голова кружилась, и Элинор казалось, что она падает вниз и вниз, на бесконечную, недосягаемую для света глубину. Дна было не видно, его, возможно, и не было, и Элинор охватывала противоречивая и противоестественная смесь ужаса и облегчения. Нет дна, значит, нет и приземления, болезненного, несомненно, смертельного. Бесконечность же по сути своей означает отсутствие времени как такового.

Но Элинор все же упала, испытывая шок и боль, и обнаружила себя на ковре в Красной гостиной. Ровно там, где была несколько минут назад. Она медленно поднялась, держась за массивный столик, и сделала два шага до дивана. Диванчик этот заказывала миссис Гамильтон, и его красота совершенно не искупала отсутствие какого-либо удобства. Даже сквозь платье Элинор ощущала грубую резьбу – имитацию средневековых орнаментов, что покрывала сиденье и спинку. Вдобавок кожу саднило там, где ее до крови расцарапали ногти Дамиана Гамильтона.

Элинор села, прижимая пальцы к вискам, – голова кружилась, и при малейшем движении все мешалось и плыло перед глазами. В эту минуту шторы распахнулись, и комнату затопило золотисто-алое солнечное сияние – последние лучи этого дня. Элинор зажмурилась. С губ против воли сорвалось короткое, даже грубое:

– Закройте!

– Вам нужно солнце, прекрасная Линор, – отозвался Дамиан из сумрака.

Он стоял завернувшись в плотную бархатную портьеру. Лицо неясно белело в полумраке, сверкали глаза, и это вызывало смутное, болезненное беспокойство. И опять это «Линор»! Имя это пугало и раздражало ее.

– Элинор, – сухо поправила она, чопорно поджимая губы, а потом не удержалась от шпильки: – Почему вы стоите там? Боитесь, что солнечный свет обратит вас в прах?

– Все может быть, – рассмеялся Дамиан в ответ. – Вам он, очевидно, полезен, прекрасная Линор.

Элинор вновь поджала губы, стараясь выразить всю полноту своего неодобрения. Впрочем, могла бы и не стараться. Дамиана Гамильтона только веселила ее досада.

– Что произошло? – спросила Элинор, меняя и тему, и тон. – Я… я ведь не потеряла сознание?

Опять. Элинор подняла руку, коснулась царапины, провела по ней пальцами, ощущая запекшуюся кровь. В памяти все разом всплыло и вспыхнуло ярко: визит Кесуотер, старой ведьмы, встречи с которой хотелось бы избежать. Чудовище, пригрезившееся под личиной этой дамы, голодное и жадное, тянущее алчные щупальца к своей добыче. И резкая боль, когда жуткие острые ногти Дамиана Гамильтона вспороли ей щеку. А потом силы покинули ее, и Элинор просто сидела на полу, безразличная ко всему, а голоса братьев Гамильтонов были не яснее шума прибоя.

Элинор вновь коснулась царапин, провела по ним пальцами.

– Это было необходимо, – ровным тоном без тени раскаяния сказал Дамиан Гамильтон.

– Вы могли бы хотя бы извиниться! – возмутилась Элинор, отнимая руку.

– Извините, – тем же ровным, лишенным сожаления или любого иного чувства тоном отозвался мужчина.

Элинор еще сильнее поджала губы, так что они превратились в тонкую нить.

– Не следует извиняться, коли вины не чувствуете!

– Вы уж определитесь, любезная Шпилька, чего хотите, – рассмеялся Дамиан. – Отвечая на ваш вопрос: вы, кажется, ненадолго отключились. Должно быть, во всем виновата мощная аура мадам Кесуотер. Она ведь у нас «Прославленный Медиум, Связанный с Тысячей Душ».

– Она – старая шарлатанка, – отозвалась Элинор.

– Пусть так, – кивнул Дамиан. – Значит, это все от духоты. Ужасная комната. Вам нужно выпить чашечку чая, и мы кое о чем еще потолкуем.

– Нет… мне… я…

Голова закружилась, и комната поплыла перед глазами. Элинор вцепилась обеими руками в массивный столик, пережидая приступ. Она всегда отличалась отменным здоровьем, и подобная слабость была в новинку и оттого казалась вдвойне неприятной. Но вот наконец комната перестала вращаться, пол путаться с потолком, и Элинор смогла сделать несколько вполне уверенных шагов.

Холл оказался погружен в полумрак. Сметающих на лестнице пыль горничных это, кажется, только обрадовало. Так, в конце концов, даже зоркой миссис Симпсон трудно будет уличить их в нерадивости.

– Лиззи. – Элинор подозвала одну из горничных. Девица была глупенькая, болтушка и сплетница, зато не сторонилась гувернантки, как все прочие. – Лиззи, гостья еще не ушла?

– Гостья? – горничная сверкнула любопытными глазами. – А, та дама? Она с мистером Гамильтоном в библиотеке. Туда подали чай и кларет.

И Лиззи глупо хихикнула, точно в кларете может сыскаться что-то забавное. Элинор хотела сделать горничной замечание, никак не могла избавиться от этой глупой учительской привычки, срабатывающей невзирая на страх и волнение, но тут в дверь весьма настойчиво постучали.

– Открой, Лиззи, – велела Элинор, стискивая шатлен у пояса. Всякий стук в дверь дарил и отнимал надежду.

Горничная бросила метелку на столик и распахнула входную дверь. На пороге, вопреки робким надеждам Элинор, стояла не миссис Гамильтон, держа за руку маленького Джеймса, а незнакомый юноша лет пятнадцати, худенький и большеглазый. У него за спиной из экипажа на мостовую выгружали небольшие дорожные сундуки.

– Это дом мистера Грегори Гамильтона? – спросил юноша с мягким акцентом.