День из чужой жизни

– По множеству мелочей. Но главное, уж очень удивленный у вас был вид, когда вы увидели, как я готовлю ужин. Наверное, вам нечасто доводилось видеть мужчину у плиты?

– До сегодняшнего дня не чаще, чем подлинник Моны Лизы, – согласилась я. – Простите… как вас?

– Паров Николай Андреевич. – Он сделал движение к карману пиджака, будто снова намереваясь достать удостоверение, но я махнула рукой, останавливая его: человеку, который так умеет жарить котлеты, очень хотелось верить на слово. Он понял мой жест и, оставив удостоверение на месте, пододвинул мне стул: – Садитесь, Людмила Ивановна. Вы вышли как раз вовремя, все готово.

– Вообще-то, вы знаете, я на диете, – призналась я, в то же время незаметно (надеюсь!) втягивая ноздрями аппетитные запахи (черт, жрать-то как хочется!).

– Похвально, – одобрил следователь. – Но диета, как и все плохое, должна хотя бы иногда сменяться чем-то хорошим. К тому же стол совсем не ломится от яств, так что опасность серьезно впасть в грех чревоугодия вам не грозит.

Ну, что было на это ответить? К тому же после всех своих сегодняшних стрессов аппетит у меня разыгрался, как у целого стада раздразненных крокодилов, – того и гляди, слюна на стол закапает. Так что села я, не особо выпендриваясь, и принялась уничтожать котлеты с картофельным порошковым пюре, стараясь при этом не урчать от жадности. А после ужина мы пили еще чай с печеньем, приправленным чувством неловкости с моей стороны – ведь, по идее, это мне, хозяйке, нужно было бы угощать гостя, а не сжирать половину его запасов. Но когда и чай был выпит, неловкость уступила место другим, более насущным чувствам. Сразу после того, как молчаливо ужинавший следователь снова заговорил, возвращая меня, совершенно потерявшую от избытка событий ориентацию в происходящем, к недавним событиям.

– Ну а теперь, Людмила Ивановна, давайте оставим на время вашего мужа в покое, и вы мне расскажете, как можно подробнее, о том, что с вами произошло по дороге домой.

– Ох! – выдохнула я для начала вместо предисловия. Уж очень свежи и красочны были воспоминания! Для тех, кто любит экстремальные ощущения – самый, так сказать, кайф, но я-то к таким не отношусь. Однако человек ждал моего рассказа, а не симфонии из ахов и охов, и я собралась-таки с духом, выложив ему все, как он незадолго до этого выкладывал мне котлеты со сковородки. Не знаю, правда, получил ли он от моего рассказа такое же удовольствие, как я от его котлет, но описанные мною события его явно заинтересовали. Выслушал он меня очень внимательно, даже не улыбнувшись при описании сцены омовения кефиром, потом задал несколько уточняющих вопросов о том, как выглядели эти парни. Ну а после, согласившись с тем, что им был известен не только мой внешний вид, но и адрес, он сказал:

– Я думаю, что именно эти ребята и побывали здесь, в вашей квартире, перед тем как подкараулить вас на улице. Напрашивается вывод о том, что они здесь что-то искали, но, не найдя, решили выпытать нужную им информацию у вас лично.

– Информацию? – неподдельно удивилась я. – Да о чем меня можно спросить? Разве что о способе борьбы с тараканами, которых мне удалось-таки вывести, несмотря на то что меня ими через вентиляцию регулярно обеспечивали соседи.

– Нет, такое их вряд ли интересует, – усмехнулся он. – Я вот думаю, может, ваш муж в ваше отсутствие заходил к вам и что-то спрятал в вашей квартире? Ключи ведь у него были.

– Как вы догадались? – удивилась я.

– А как они иначе могли пробраться к вам, не взломав дверь? – ответил он вопросом на вопрос. – Только открыв ее ключами, которые раздобыли у вашего мужа. Замок открыт без всяких повреждений. Я ведь все тут осмотрел. Думал, может, пальчики какие-нибудь найду. Но нет, ребята были в резиновых хирургических перчатках. Следы талька остались, а вот больше ничего. Кроме беспорядка, естественно.

– Да уж, убирать мне теперь придется все выходные, – вздохнула я. И тут же подумала, что делать-то все равно нечего. А так хоть старье какое-нибудь выброшу из дома, разбирая вещи.

– А у вас с мужем были дома излюбленные места, куда вы предпочитали прятать всевозможные ценные предметы? – поинтересовался следователь. – Просто я подумал: если ваш муж пришел сюда и действовал в спешке, то он мог, следуя многолетней привычке, спрятать нечто как раз в одном из таких мест.

– Да у нас оно всего одно, потому что слишком много ценностей у нас в доме никогда не водилось, – ответила я и пошла к шифоньеру, попутно подбирая все то, что оказалось у меня на пути, но не на своем положенном месте. – А теперь и подавно нет. Украшения я дочке давно отдала, а деньги теперь на карточке.

Вместе со следователем мы обследовали мой домашний «сейф», валяющийся теперь на полу, и убедились, что, несмотря на сохранение его тайны (ну кому взбредет в голову лезть в старую бабушкину фетровую шляпку, да еще шарить там под подкладкой?), ничего нового в нем не добавилось. То есть как не было ничего, так и продолжает не быть. После того как мы все это выяснили, мне оставалось только вздохнуть:

– Ничего!

– Вижу! – Следователь поднял валяющиеся на полу документы, не имеющие ценности для посторонних и просто вытряхнутые из старого кейса. – Но что же они могли тут разыскивать?

– Хоть убейте, не знаю. А то, может, и сама бы отдала, чтобы только мне здесь такой бардак не устраивали.

– А когда вы последний раз виделись с мужем?

– Виделись – это, в смысле, встречались лицом к лицу? Давно. Месяца два тому назад, а может, и больше. Кроме этого, я его только иногда видела издали, но это же, как я понимаю, не в счет?

– Не в счет, – согласился следователь. – Ну а в ваше отсутствие он домой не заходил? Не замечали?

– Если бы заходил, то я непременно бы заметила, потому что уж где-нибудь он при этом да насвинячил бы, без этого не ушел. Дело в том, что он человек неряшливый и элементарно либо на ковре бы натоптал, либо тапочки расшвырял по прихожей. Так что нет, он не заходил.

– И не звонил вам? – не сдался дотошный человек (впрочем, за котлеты можно еще и не такое стерпеть!). – Ну, или там писал эсэмэс?

– А вы бы стали звонить и писать своей бэушной жене и вообще вспоминать о ней, имея под боком свежую девочку? – невинно поинтересовалась я.

– Ну… – кажется, он слегка растерялся. – Не знаю, не был в такой ситуации.

– А что тут бывать? Тут и представить нетрудно. Всем новым ведь как раз для того и обзаводятся, чтобы от старого отказаться. Я, как товар с истекшей гарантией, могу вас совершенно точно в этом заверить.

– Знаете, Людмила Ивановна, – он задумчиво, как-то по-новому осмотрел меня, прежде чем продолжить: – Простите за неловкий комплимент, но антиквариат сегодня в мире ценится куда выше новехонькой ширпотребной штамповки.

– Как выяснилось, мой муж не входит в число любителей антиквариата, – грустно улыбнулась я. – Так что виделись мы, только когда документы на развод подавали. И все. Больше у него не возникало желания со мной увидеться. Ну а о моих желаниях можете даже и не спрашивать, они все равно ничего не значат теперь. – Ой, чего-то меня понесло не в ту степь! Надо же, в меланхолию ударилась после сытного ужина! Это при всем при том, что, говорят, еда, наоборот, поднимает настроение.

Впрочем, господин Паров не дал мне зациклиться на грустных мыслях. Ничего не говоря, он просто взял и поцеловал мою руку. Честно скажу, такое в моей жизни случилось впервые! Волшебное чувство! Всю меланхолию сразу будто веником смело. Я благодарно улыбнулась мужчине. Именно так: мужчине, а не следователю. А как следователю мне очень захотелось ему помочь, поэтому я пообещала:

– Завтра, когда буду разбирать весь этот кавардак, я перетрясу каждую вещь. И если найду хоть что-то такое, что не валялось бы в этой квартире со дня ее сотворения, то сразу позвоню вам, чтобы вы приехали посмотреть.

– Это было бы замечательно! – обрадовался Паров. – Позвоните мне в любом случае, сейчас я дам вам свой телефон. Силантьеву можете не звонить, я сам введу его в курс дела.

Он не только дал телефон, он, перед тем как уйти, мне еще и крючок привинтил к входной двери, которая лишилась моего доверия. И тумбочку до нее дотолкал, которой я на всякий случай должна была еще забаррикадироваться после его ухода. Что я и сделала, закрыв за ним дверь. И слушала, как он спускается по лестнице. Думаете, я размышляла в этот момент о том, что завтра же мне нужно будет сменить дверной замок? Как бы не так! В этот момент я думала о том, что я – женщина! Вот, оказывается, как! Не мать, не жена, не домохозяйка, не тягловая сила для преодоления повседневных забот, а женщина! Как мало, оказывается, нужно было для того, чтобы это почувствовать! Просто чтобы мужчина вдруг взял и поцеловал тебе руку! И как много лет пролетело, прежде чем это случилось!

Когда внизу хлопнула подъездная дверь, я, пренебрежительно переступая через хаос на полу, подошла к большому зеркалу и посмотрелась в него. И застыла, разглядывая свое отражение. Может, девочки лет двадцати от роду и назвали бы меня пренебрежительно «теткой не первой молодости» или еще как-нибудь в том же духе. Но знаете, что я могу на это ответить? Что человек не стареет! Просто в его глазах с возрастом начинают молодеть окружающие. Вот так вот! И пусть вокруг меня с каждым годом становится все больше молодых – это же прекрасно, что я в таком окружении! Как и то, что мне до списания еще бегать и бегать. Потому что сейчас мне очень даже нравится то, как я выгляжу. Волосы, вьющиеся от природы и практически без седины, и лицо, заметно похудевшее, с подтянувшимся подбородком, отчего стало выглядеть моложе, и фигура с явно обозначившейся талией. Спасибо Ирке! Какая она все-таки молодец, что пинками загнала меня в этот фитнес-клуб! И… Ой! Только сейчас я осознала, что после ванны накинула на себя шелковый халат, надев перед тем трусики, но совершенно забыв про лифчик! И что все мои верхние прелести все это время вызывающе облегались тонкой материей! Вот отожгла! А может, Паров ничего такого не заметил? Вряд ли! Он человек наблюдательный! Вот ведь незадача! Устроила дома шоу! Пусть и не стриптиз, но, знаете ли, тоже представление хоть куда! Но теперь кидаться и судорожно натягивать на себя бюстгальтер все равно было поздно. Поэтому я… скинула с себя халат на пол и осталась перед зеркалом в одних трусиках, разглядывая свою фигуру теперь уже без помех. Постояла, повертелась. А что, ничего так! И грудь в том числе! Может, и невелика, но зато вполне еще упруга. Это меня очень даже утешило: если уж так получилось, что выставила напоказ, то, по крайней мере, были все шансы надеяться на то, что увиденное понравилось. Так что теперь с чистой совестью могу краснеть только за само представление, а не за качество представленного товара… Тьфу, что ж это я вытворяю и о чем при этом думаю! Я поспешно подняла и снова надела халат. Затянула поясок на талии, пусть и не очень тонкой, но все же имеющейся в наличии. Взглянула на себя, пунцовую… и тут же сама себе улыбнулась, озорно подмигнув: «Живем, Людка! Живем! Потому что жизнь прекрасна, и совершенно не стоит отказываться от нее лишь потому, что какой-то старый сыч променял тебя на молоденькую!»

С этими мыслями я в тот вечер и заснула. И спала, надо сказать, очень даже неплохо! И вообще смело могла бы назвать пролетевший вечер своим вторым днем рождения. Не только потому, что сумела спастись от трех не в меру резвых парнишек, а еще и потому, что мир для меня вдруг внезапно переменился. Нет, я не положила глаз на господина Парова, ведь я даже не знала, женат он или нет, а свои собственные воспоминания были еще слишком свежи для того, чтобы я могла позволить себе причинить такую боль другой женщине. Но просто я вдруг совершенно иначе стала смотреть на мужчин, да и на все вокруг в целом тоже.

…Встав с утра пораньше, я выполнила несколько несложных асан из йоги, которым меня обучили на фитнесе, заварила себе кофе. И главное – накрасилась так, что Ирка осталась бы мною довольна.

Вечером у меня появился шанс проверить Иркину реакцию: она мне позвонила, как будто что-то почувствовала. Ну, я по пути на проходную и рассказала ей обо всем, что пережила накануне. Да, Ирке – именно обо всем, включая свой приступ нарциссизма перед зеркалом. Как и следовало ожидать, Ирка меня за это лишь похвалила от всей души, а вот все остальное ее встревожило.

– Это что, получается, твой козел и тебя втянул в какие-то разборки? – загремела она. – Людка, жди меня на проходной! Я сейчас подъеду и сама тебя домой отвезу. Заодно и замок по дороге купим.

Купили. Ирка взяла мне его в подарок, потому что со знанием дела выбрала такой, какой мне был бы не по зубам из-за его цены. Так что я оплатила только услуги специалиста, тоже рекомендованного Иркой. Она созвонилась с ним, и мы прихватили его в машину по пути.

Пока мальчик врезал замок, Ирка прошлась у меня по квартире, разглядывая все еще не ликвидированный погром.

– Искали что-то маленькое, – заключила она.

– Ну, ясное дело, не пылесос, – фыркнула я в ответ.

– Очень маленькое, – уточнила Ирка. – Мог твой тайком от тебя где-нибудь карту памяти примостить? Или флешку?

– Он не любитель электронных носителей информации, – сообщила я. Потом, оглядев на совесть разгромленную квартиру, добавила: – И раз уж даже эти тут ничего не нашли…

– Жалко, что не нашли. Пусть бы лучше забрали, и дело с концом. Тебе в дела твоего козла незачем впутываться. Так что, Людка, будь теперь осторожна! Не знаю, с чего эти бандюганы решили, что у тебя до сих пор есть какая-то связь с Гутяриным, но они именно так и думают, это точно! Иначе не пытались бы тебя изловить! А раз им это не удалось, то они могут еще раз попробовать. Они ведь знают, где ты живешь, а дальше уже дело техники! Подкараулить тебя у подъезда да проследить за тобой, пока ты не окажешься в каком-нибудь темненьком уголке – это несложно, даже одному, а не то что троим! Так что ты теперь отзванивайся мне каждый вечер! Если не дождусь твоего звонка – буду сама звонить, уже в полицию! Да, и еще! Давай-ка мы с тобой специальный отслеживающий «маячок» к тебе в сумочку запихнем! Сумка у тебя всего одна на все случаи, так что тебе даже вспоминать про него не придется при выходе из дома. А я, если что – хотя боже нас от этого упаси! – буду иметь возможность определить, где ты находишься! У меня дома как раз есть подходящая штучка, я в ней только батарейку поменяю и тебе принесу.

– Договорились, – кивнула я, внутренне порадовавшись за Ирку: если к себе на время переехать не предложила – значит, либо со старым воздыхателем помирилась, либо нового успела завести. В любом случае молодец!

Впрочем, к Ирке переехать мне и так и так оказалась бы не судьба. Вечером следующего дня, как только я вернулась домой и отзвонилась ей, что со мной пока все в порядке, позвонила мне Любанька, старая моя приятельница, и с ходу озадачила прямо в лоб:

– Людок, мне нужно срочно к сынуле уехать, там у него снова проблемы. Ты Дрейка не заберешь к себе где-то так на недельку?

– Сейчас? Даже не знаю… – Я замолчала, размышляя. С одной стороны, Дрейкуся, великолепная немецкая овчарка, монстр около шестидесяти кило весом, вполне может отпугнуть от меня всяких там похитителей. А с другой стороны, а ну как с ним самим при этом может что-то случиться? Я же в жизни себе не прощу, если вдруг по моей, пусть даже и косвенной, вине пострадает собака. Тем более такая дивная, великолепная, сногсшибательная (и не только в переносном смысле, летали, знаем) собака, как Дрейк.