Перо

Произнеся эти слова, ангел Арариэль сделала шаг в сторону своей подопечной и Вера поняла, что сейчас свершится акт запечатывания уст, который не только лишит её памяти об истинном «я», но и не даст возможности, даже если вспомнит о прошлом, рассказать кому-то об этом.

– Постой! – крикнула её душа, – А что же будет после смерти? Я вернусь? И кто виновен в моём перерождении?

– Тебе рано это знать, дитя моё, – раздался ответ.

Вера невероятно огорчилась. Она понимала – то, что ей сказали – справедливо. Но всё же было обидно. Обидно, мокро, и голодно. Она недостаточно наслаждалась благами Рая и теперь, видимо, чувство голода будет преследовать её постоянно. Как и чувство подозрительности. Кто же напугал её так, что она свалилась на землю? Адимус или другие обитателя Небес, с которыми порой общалась? Но додумать мысли Вера не успела, так как ангел быстро подошла, прижала палец к губам младенца так, словно говорила: «Тсс» и исчезла.

Когда бывшая людина проснулась, она уже ничего не помнила. Росла, развивалась, жила самой обычной жизнью ребёнка и не отличалась ничем особенным. Впервые поползла тогда же, как и все дети; впервые пошла, как все и впервые заговорила тоже, как все. И единственное, что отличало её от прочих, это то, что первым словом, которое она сказала, было не «мама», а «есть!».

Глава 2

Восьмое сентября

Когда нянечка уже не роддома, а детского садика позвала всю группу на обычную прогулку, Вера предпочла остаться в комнате. Она взяла в руки свой любимый мяч для игры в волейбол. Он был синий, украшенный жёлтой и красной полосками. Девчушке нравилось проводить пальцем по этим полоскам, представляя, что, на самом деле – млечный путь, а сама она – комета, летящая через него. Для такой малышки это достаточно интеллектуальная фантазия и никто не знал, откуда подобные мысли в такой маленькой голове. Впрочем, родители не особо заморачивались на эту тему. Они просто решили, что их дочь услышала про космос и млечный путь из какой-то книжки, до которых была большой охотницей. Или услышала от кого-то из взрослых.

Но погружение в мысли о путешествии по Вселенной малышку прервал грубейший поступок другой девочки. Это была Мила. Вера считала, что её родители явно ошиблись с именем, ибо можно было придумать какой угодно эпитет к характеру, но только не слово «милая».

Этот маленький метеорит был воистину неугомонен. От неё стонали все нянечки и даже заведующая детским садиком «Медвежонок», дама весьма строгая, которую все побаивалась. Не говоря уже о прочих детях их группы «Гусята».

Кто-то пытался набиться к ней в друзья. Ибо все знали – хочешь жить без забот, надо льстить Миле. Другие просто старались держаться подальше. К числу вторых и принадлежала Вера. И Мила ненавидела её вдвойне. Какая-то странная девочка, пресная и неинтересная, словно манная каша, которой их постоянно пичкали в детском садике. Вечно витает в облаках и словно демонстрирует, что все вокруг ей неинтересны. И сама она – Мила, тоже. Даже внешность этой дурацкой Веры была, словно мерзкая каша – бледная кожа, отвратительные жёлтые волосы, тусклые и вечно свисающие вялыми, редкими прядями. Сама Мила обладала внешностью полностью противоположной. Она была брюнеткой со смуглой кожей, из-за чего за глаза другие дети называли её цыганкой. И глаза были соответствующие – чёрные. А у этой, у вялой, водянисто голубые. Манная каша и есть.

Недолго думая, Мила подскочила к бедняжке, вырвала из её рук мячик, стукнула им ей по голове и с возгласом:

– Такие игрушки для нормальных, а не таких чокнутых, как ты! – громко и мерзко хохоча, выскочила на улицу кидаться мячом в других детей, что входило в число любимых забав.

А Вера… Вере оставалось только вздохнуть и фантазировать дальше без мяча. То, что у неё постоянно отбирают игрушки – было вполне обычным явлением. Сначала девчушка расстраивалась, но потом подумала, что раз с этим ничего не поделать, то остаётся только смириться. Но прошло около 10 минут и гроза всего детского садика вернулась. Её гневу не было предела.

– И что? Что ты сидишь тут?!

Вера подняла свои глаза на вражину.

– А что же мне делать? – спросила она таким спокойным голосом, что лишь вызвала новую волну гнева.

Девочку аж всю затрясло. Она покраснела и сжала кулачки так крепко, что те задрожали.

– Как это что?! – вскричала Мила. – Кричать, сопротивляться, попытаться отобрать мяч или подраться со мной!

– Зачем? – спросила Вера ещё более спокойным тоном.

Мила аж задохнулась.

– А вот… а вот… а вот как врежу тебе!

– Ладно.

Нападавшая так удивилась, что даже расслабила руки, готовые в любую секунду обрушиться на голову этой невнятной мямли.

– В смысле, ладно? – растерялась бунтарка.

Её жертва пожала плечами. Глаза её не выражали ничего, кроме примирения с судьбой. По ней было видно, что она хотела лишь скорее пережить эти неприятные минуты, а затем заняться дальше своими делами, от которых её так немилосердно отвлекли.

– Ладно. Стукай. А потом ты меня оставишь в покое? Знаешь, – задумчиво продолжала говорить Вера, – это мне напомнило одну сказку о девочке, которая постоянно терпела издевательства своих сестёр, а потом раз и вышла замуж за принца.

– Какого ещё принца? – озадачилась Мила.

– Как?! Ты не знаешь?

Вера от удивления даже перестала летать в своих каких-то никому не заметных сферах и уставилась на недруга водянистыми голубоватыми глазами.

– Неа.

– Ну так садись и слушай. Я расскажу. – Девочка, подражая отцу, поднесла кулак ко рту и прокашлялась, прочищая горло и готовясь говорить дольше, чем обычно. – Однажды, давным-давно, в некотором царстве, в некотором государстве, жила была девочка без мамы и был у неё отец. Однажды он женился на даме с двумя дочками. Вскоре отец умер, а мачеха с дочерями стали издеваться над сироткой. Даже прозвище ей дали. Золушка. Это значит «пепел», «зола». Её так назвали, так как Золушка, убираясь целый день по дому, настолько уставала, что засыпала рядом с камином, не успев добраться до матраса, на котором спала и из-за этого была вечно перепачкана золой.

– А разве по утрам она не мылась?

Рассказчица выпала из ритма своего повествования и замолчала на некоторое время.

– Хм…, – озадачилась Вера, никогда над этим не размышлявшая, но быстро нашлась, – её так заездили с домашней работой, что и помыться-то было некогда.

– Вот какашки! – возмутилась Мила. – Давай, рассказывай скорее, как Золушка от них вырвалась!

Так и начала создаваться и развиваться дружба этих двух таких разных девочек. Сначала это была просто договорённость – Вера рассказывала интересные истории, а Мила защищала её от других детей. Но потом эта договорённость развилась до настоящей дружбы и девочки стали воистину неразлучны. Окружающим оставалось только удивляться и в недоумении разводить руками. Такие две противоположные девочки не только крепко накрепко сдружились, но даже никогда и не ссорились. Взрослые просто не понимали их логики – именно в различии и содержится причина вечного мира. Ведь когда нет ничего общего, то и делить-то нечего. А если нечего делить, то из-за чего может случиться конфликт?

Впрочем, однажды ссора всё же случилась. Подруги учились в одном классе в школе г. Ленинград №36. Им было по 14 лет и вместе с ними учился совершенно очаровательный мальчик по имени Слава. С лёгкой руки Веры его называли «Истый славянин». Мальчик был загляденье. Высокий, со светлой кожей, голубыми глазами и белокурыми, чуть вьющимися волосами. Не в пример паклям Веры, как порой беспощадно выражалась Мила. Конечно, подруги в него тут же влюбились и чуть было не подрались между собой. Выручил их сам Слава. Он просто начал встречаться с другой девушкой из параллельного класса. Она была неплохим человеком, симпатичной, но на два года старше и поэтому, увидев их, шедших держащихся за руки по улице, Вера хмыкнула сердито:

– Дылда!

В общем, подруги разумно решили, что ссориться из-за парня, который не предпочёл ни одну из них – это вверх бреда.

В остальном девочки жили вполне себе обыденной жизнью. Наверное, это и есть счастье, когда живёшь тихо и мирно. Лишь изредка эта жизнь нарушается мелкими неприятностями. Родительской отповедью, двойкой в дневнике или нечаянно ушибленным локтем. А затем всё снова становилось, как прежде. Так и жили подруги, как говорится в сказках, не тужили и не подозревали, какие счастливые это были дни.

Всё началось осенью, хотя ещё летом начали происходить некоторые вещи, но подруги, в силу своего возраста, особо серьёзно их не восприняли. А вот осенью…

Стоял лютый холод. Градусник показывал -18 градусов. Но Вера, глядевшая в окно утром, радовалась. Ей нравились холода. Относилась к ним, как к чему-то необыкновенному. Замёрзнуть она не боялась. Знала секрет – надо умыться холодной водой. Налюбовавшись вволю на открывающийся вид из окна, пошла есть. На завтрак были манная каша, бутерброд с маслом и чай с сахаром. Всегда очень аккуратная, в этот раз всё проносила отчего-то мимо рта. Каша с ложки шлёпнулась на пол, бутерброд упал на коленки маслом вниз (тут Вера порадовалась, что ещё не надела школьную форму), а чай умудрился пролиться при попытке его выпить.

Как и всегда, с Милой девочка встретилась по дороге в школу. Они жили недалеко друг от друга, так что встречались где-то на середине пути. Не сговариваясь. Хихикая, что бы скрыть своё смущение, Вера поведала о том, какой неуклюжей внезапно стала.

– А ты зря смеёшься. – Не стала поддерживать шутливый тон Мила.

– Почему? – удивилась подруга.

Мила пожала плечами, тем самым давая понять, что не особо в это верит, но и обозначая тот момент, что сказанное ею далее не стоит вовсе игнорировать.

– Мама говорит, что когда еда падает, значит, мёртвые есть хотят.

– Аааа, ты про это! – Рассмеялась Вера. – Так ведь это только про могилки. Если пролила – усопший пить хочет. Уронила еду – есть. Надо скорее ему налить в специальный стаканчик и на тарелочку еды положить. Желательно ту, которую при жизни любил.

Мила, как всегда, когда ей возражали, начала выходить из себя. Её яркие чёрные глаза, являющиеся предметом зависти многих одноклассниц, ещё больше потемнели от намечающегося гнева.