Базар гоблинов

У базара она замедлилась и перешла на шаг. Голоса гоблинов затихли; теперь они не пели, а негромко переговаривались, укладывая в лотки спелые груши и вишни. Завидев Лауру, они остановились и со страшными улыбками повернулись к гостье. Гоблин, похожий на крота, оскалился девушке, и она едва подавила дрожь, стискивая в руках круглую ручку бидона.

– Здравствуйте! – робко поздоровалась она.

Гоблины налетели на нее дружелюбной ватагой. Тот, что был с вороньим клювом вместо носа, тут же подскочил и принялся выдавливать в жестяную кружку половинку сочного апельсина. Другой, со львиным загривком и толстой шеей, стал горстями зачерпывать из ящика ягоды малины. Спелая и сочная, она лопалась на его когтистых пальцах, и сок с влажным хлюпаньем капал на пыльную землю.

Остальные окружили ее радостным хороводом, улыбаясь и напевая, и Лауре, несмотря на их уродливые морды, больше не было страшно.

– Покупательница! Купи! Купи! Купи! – пронзительно каркали торговцы. Одни протягивали ей персики, другие – яблоки, третьи – ложки тягучего меда, но Лаура не решалась принять угощение.

– Извините… – пролепетала она. – Я бы с радостью, но у меня с собой ни монетки. Только… – она протянула им пустой бидон, – только это.

Гоблины примолкли, пока один из них, с раскосыми рысьими глазами, не фыркнул:

– Нет монет. Нет серебра, нет золота. А как же золото волос?

Остальные запрыгали и заулюлюкали в экстазе.

– Золото волос! Золото волос! – пронзительно кричали они. – Угостим за локон!

Девушка с сомнением оглядела свои волосы. Лиззи каждый вечер расчесывала их щеткой и промокала крапивным отваром. Тяжелые золотые пряди Лауры, опускающиеся до талии, были предметом их общей гордости.

Но если отдать всего один локон, вреда не будет?

Не успела она об этом подумать, как гоблин с мышиной мордой и крошечными коготками на лапах уже протянул ей острый нож с деревянной ручкой.

– Разве что локон… – помедлив, согласилась она, и гоблины завопили пуще прежнего. Перенимая их восторг, Лаура взволнованно улыбнулась и, прерывисто вздохнув, отсекла прядь у виска.

Не успела она понять, что произошло, как кто-то из гоблинов выхватил у нее из рук нож и золотые нити волос, а взамен сунул кружку, до краев полную светло-оранжевого липкого сока. Не помня себя, Лаура жадно припала к кружке.

Первый глоток показался ей настоящим блаженством. Сладкий, терпкий, густой сок оживил каждую клеточку ее тела, так что девушку пробрала дрожь наслаждения: зубы стукнулись о металл. В два глотка она осушила кружку: ей нестерпимо хотелось еще.

Гоблины ей не отказали, и в считанные минуты Лаура попробовала понемногу от всего, что они продавали на базаре, и всего ей было мало. Мягкость хурмы обволакивала ей рот, от свежей клубники закололо язык, мед оставил на зубах тонкую сладость. Лаура смеялась, принимая из рук гоблинов угощения, пила и ела, не замечая, как сумерки превращаются в ночь, а лица гоблинов освещает уже не закатное солнце, а тонкий серп луны. Когда она наелась настолько, что сладкий сок встал в горле, гоблины, смеясь и ласково напевая, всучили ей грецкий орех в скорлупке. Потеряв к девушке интерес, они принялись раскладывать по лоткам и ящикам нераспроданный товар, и Лаура, сжимая в кулаке орех, побрела домой.

Лиззи стояла у ворот. Ночной ветер трепал ее темные волосы и подол платья. Увидев сестру, она сорвалась с места.

– Лаура! – Она крепко обняла вялую девушку, утыкаясь лицом в груду ее волос. – Я чуть с ума не сошла – думала, ты утонула в ручье! Где ты была? Где вода?

Лаура отстраненно подумала о том, что оставила бидончик на базаре. Она обхватила сестру в ответ и с жаром прошептала ей на ухо:

– Если бы ты знала, что я ела! До чего же это вкусно, Лиззи! Завтра мы пойдем вместе – о, ты растаешь, когда попробуешь их чудесный сок!

Старшая сестра похолодела и, схватив Лауру за плечи, заставила ее посмотреть себе в глаза. Взгляд девушки был подернут поволокой, точно она грезила наяву. Рот был испачкан разноцветным соком.

– Ты ходила к гоблинам!

– И пойду еще! О, милая, если бы ты…

– Нет, не пойдешь! – Лиззи несильно встряхнула сестру и повлекла ее к дому. В окнах их маленькой хижины было темно: никто не ждал сестер дома. – Помнишь, что случилось с Дженни, которая торговала мятой на базаре? Гоблины угостили ее своими фруктами – она так страстно жаждала отведать их снова, что заболела и сгинула!

Введя Лауру в комнату, Лиззи, хлопоча, зажгла свет и смочила в воде платок, чтобы отереть сестре рот.

– Она умерла, Лаура, – повторила она тише и настойчивее. – А хмель, который мы посадили на ее могиле, сгинул на второй же день. Там ничего больше не растет.

Разгневанная Лаура оттолкнула руку сестры.

– Перестань! Неужели ты не понимаешь? Дженни была дурочкой! Раз ей так уж хотелось отведать еще плодов, вернулась бы на базар и купила. За свое дивное угощение они просят пустяк – всего лишь локон! – Видя, что сестра расстроена, Лаура поймала и ласково сжала ее ладонь. – Ты поймешь меня, милая. Я угощу тебя теми сливами – знаю, как ты любишь сливы!

Лиззи не произнесла ни слова – лишь устало улыбнулась сестре, отняла руку и принялась готовиться ко сну. Они спали в одной кровати, в обнимку; потушив свечу и улегшись рядом с Лаурой, Лиззи заметила, что та не разделась и не заплела волос на сон грядущий. Лаура свернулась в клубок, посасывая влажный платочек, которым сестра промокала сок с ее лица.

В ожидании повторения чуда Лаура проснулась ни свет ни заря, хотя обычно сестре приходилось едва ли не силой расталкивать ее по утрам. Только раскрыв глаза, она отбросила лоскутное одеяльце и выглянула в окно – не пришли ли гоблины?

Их базара не было видно на прежнем месте, у дороги, и девушка решила: должно быть, они придут с наступлением сумерек.

Весь мучительно долгий день она беспрекословно исполняла все указания старшей сестры, чтобы вечером та позволила ей пойти на базар гоблинов. Лаура вымела пол, покормила кур, помогла Лиззи приготовить обед и, завершив дневные труды, даже уселась вышивать подол платья, хоть и терпеть не могла рукоделие. Лиззи насмешливо спрашивала, здорова ли сестра; Лаура только ниже склонялась над вышивкой, поглядывая в окно и втайне сгорая от нетерпения. Вместо задуманных изначально роз она решила обшивать подол зеленой виноградной лозой.

Наконец, когда небо на горизонте посеребрилось сумеречной дымкой, Лиззи отложила шитье и поднялась. Лаура, обмирая от восторга, вскочила следом. Во рту она ощутила тень вчерашней фруктовой сладости.

– Идем за водой? – спросила она у сестры.

– Да. Только у нас теперь всего один бидон, так что я понесу воду в ведре. Справишься с большим?

Лаура нетерпеливо отмахнулась от вопроса.

– Конечно! Пойдем скорее.

Они спустились с холма и зашагали к ручью. Лауре хотелось бежать вприпрыжку, но, чтобы сестра не обругала ее вновь, заставляла себя замедлять шаг и не глядеть по сторонам. Когда они проходили мимо места, где вчера располагался базар гоблинов, Лиззи поморщилась и поторопила сестру:

– Идем скорей!

Почему они еще не пришли? Давно стоят сумерки. Неужели сегодня они будут торговать в другом месте?

Страшная мысль окатила Лауру: а что, если сегодня они вообще не придут?

Испуганная и подавленная, она вместе с Лиззи набрала студеной ручьевой воды и зашагала домой. Когда пшеничные колосья сменились зеленью травы, Лаура напрягла слух: если сегодня они торговали не на дороге, то где? Может, за ручьем?

Но в поле стояла тишина. Дневные птицы давно не пели, и девушка слышала только стрекот цикад и тяжелое дыхание сестры, тащившей ведро. На поверхности воды в нем плавали крошечные цветочки черемухи. Лаура вытянула шею, с тоской оглядывая пустующее местечко у дороги: там, где вчера она познала и блаженство, и счастье.

Заметив, куда смотрит сестра, Лиззи сердито заметила:

– Тебе не хватило? Перестань на них пялиться!

Лауру прошиб холодный пот; она побледнела и покачнулась, застыв на месте. Сама того не заметив, она выпустила руку Лиззи.

– Лаура? – позвала ее сестра. Увидев, что та побледнела как полотно, Лиззи опустила ведро на землю и с беспокойством обхватила лицо девушки холодными ладонями. – Лаура, тебе нехорошо?

– Ты видишь их? – едва шевеля бескровными губами, прошептала младшая сестра. – Видишь их базар?

Лиззи сомкнула губы.