Но вот дверь кабинета захлопнулась, отгородив его обитателей от звуков перемены, и Женька оказалась лицом к лицу с серьезным разговором. Что он предстоит – она не сомневалась с того момента, как ее эссе продемонстрировали всему классу. Серьезный разговор предстоял про ее, Женькино, несерьезное отношение к предмету, про разрушенные учительские надежды и потенциально упущенные шансы. Между прочим, ее, Женькины, шансы. Так и чего, спрашивается, все в них лезут?
– Что-то случилось, Женя? – неожиданно мягко спросила учительница, и Высоцкая, приготовившаяся давать яростный отпор в ответ на яростные замечания, не сразу нашлась с ответом.
– С чего вы взяли? – ответила она наконец.
– Твое эссе. Обычно ты любишь писать тексты на английском.
– Вам кажется. На самом деле нет.
– Я не уверена во многих вещах, но обычно не ошибаюсь, когда кому-то нравится мой предмет. Это всегда видно.
– Я…
– Ты уже думала, куда будешь поступать?
– Думала, – хмуро сказала Женя, глядя в окно. Разговор пошел именно по тому пути, который она представляла. – И ничего не знаю. У меня нет особых способностей. И конкретных желаний тоже нет.
– Тогда почему бы тебе не попробовать себя в чём-то, чего ты никогда не пробовала? Какое-то новое дело. То, чем ты раньше и не думала заниматься. Заодно будешь нарабатывать портфолио.
Портфолио! Все уши про него прожужжали. Как будто портфолио при поступлении может заменить конкретного человека или результаты ЕГЭ! И что Женька туда должна вкладывать? Победы в конкурсах, которых у нее нет? Результаты олимпиад по английскому? Она не Мирослава или Вадик с Сашей, у которых этих достижений выше крыши…
– И да, Женя, – напоследок сказала Елена Геннадьевна, прежде чем отпустить ее. – Не забрасывай английский. Я уж не знаю по поводу всего остального, но с иностранными языками у тебя точно всё в порядке.
Языки… Языки – это не увлечение! Точнее, увлечение, конечно, но… для нее это всегда было чем-то несложным. А увлечение – оно же зажигает тебя изнутри, вдохновляет… вот как родителей вдохновляет их работа, их творчество! То, что просто дается тебе легко, нельзя считать делом всей жизни.
– Чего ты там бормочешь? – ткнула ее в бок Мирослава.
Они были в столовой. Большая перемена, толпы учеников, гомон и гвалт. Отличное время, чтобы не думать ни о чём серьезном.
– Вот вы можете себе представить что-то более бесполезное при поступлении, чем портфолио? – спросила Женька, продолжая думать о разговоре с англичанкой.
– Почему бесполезное? – неожиданно хором ответили Вадик и Мирослава и, переглянувшись, рассмеялись.
– Только не говорите, что у вас обоих оно есть, – застонала Женька.
– Ну…
– Погоди, а что такого?
– Да ничего, просто я никчёмыш! – констатировала Высоцкая мрачно. – Если судить по наличию портфолио, я совершенно не готова к взрослой жизни.
– Да и не только по наличию портфолио…
– Вадик! – Мирослава с возмущением пихнула одноклассника в бок. Тот не смутился, только голову набок склонил и, зажмурив один глаз, с любопытством уставился на Женьку.
– Задаем серьезные вопросы, Высоцкая? Жаждем получить на них серьезные ответы? Кажется, наша крошка стала совсем взрослой!
– Хватит паясничать, Сухов! – Мирослава с щедростью близкой подруги отвесила Вадику подзатыльник. Затем перевела взгляд на Женьку. – Так. А теперь к тебе. Ты сейчас серьезно? Это тебе англичанка мозги промыла? И что сказала-то?
– Неважно! – отрезала Женька, уже жалея, что вообще раскрыла рот. – Если всем так нужно это идиотское портфолио, я его сделаю, но для этого…
– Для кого делать-то собралась? Насколько я знаю, ты даже с примерной специальностью не определилась, – опять влез Сухов, отпрыгивая на стуле от длиннорукой Мирославы. – Может, из тебя физик получится или медик! Так зачем тогда портфолио будешь делать? Увлечения в себе какие-то выискивать?
– Женька физик? Или медик? – Мирослава зафыркала.
– Нет, судя по вашей реакции, я всё-таки никчёмыш, – Женька с тоской легла на сложенные руки. Разговаривать о себе с друзьями оказалось совсем не весело. Лучше бы и не начинала. – Давайте просто переведем тему.
– Да ладно тебе, Жень… – начала Мирослава, но Сухов ее перебил:
– А мне вот очень интересно, что у вас за секреты с Раевским.
Женька, которая только выкинула утреннее происшествие из головы, дернулась, взмахнув волосами, и едва не расплескала суп.
– Сухов, блин! Нечем мне больше настроение испортить?
– Мне тоже интересно, – поддержала его Мирка.
Высоцкая вздохнула. Артур сидел через два стола от них. Как и всегда, создавалось ощущение, что он смотрит на всех и ни на кого конкретно.
– Нет никаких секретов. Он всего лишь спрашивал меня о домашке.
– О чём? – фыркнула Славка. – Артур? Не могу представить, что он кого-то просит дать ему списать.
– Ну вот уж представь, – ехидно ответила Женька. – А какие секреты вы себе уже нарисовали?
Ее забавляли и вопросы одноклассников, и собственное легковесное вранье, которое ничего ей не стоило. Вся эта ситуация с Артуром виделась Женьке всего лишь недоразумением, которое разрешится и забудется, не оставив следа. Она почти не знала Арта, поэтому ее и веселило, что друзья выискивали тайны и интриги там, где их не было. Какими значительными порой видятся нам со стороны события, совсем не важные для их участников…
Дальнейшим расспросам помешала Ирка Ларшина, которая плюхнулась к ним за столик со своим подносом.
– О нет, – успел выдавить из себя Вадик, прежде чем Ларшина обратила на него взгляд своих красивых зеленых глаз.
Ира и правда была красивой. С ровной оливкового цвета кожей, длинными темными волосами и зелеными глазами – ей с детства говорили, что она очень красива, и наперебой прочили ей карьеры модели, актрисы и телеведущей (нужное подчеркнуть).
Она училась на класс младше и была бессменным и вечно пропадающим ведущим школьного радио. Причины ее пропадания были всегда разными, но, несомненно, очень и очень важными. Мирослава, которая отвечала так- же и за ее выходы в эфир, звала ее просто – Отговорка. И вот теперь ее отговорки заметила даже школьная администрация.
– И почему? – потребовала ответа Ира, пока Вадик корчил Мирке рожи. Эти рожи, очевидно, служили заменой какому-то сообщению, которое Мирослава игнорировала.
– Почему что? – переспросила она. – Я тебя с полуслова еще пока не научилась понимать.
– Почему радиостудия закрыта? – потребовала ответа Ларшина.
– А потому что у нас больше нет радиоведущей.
– Эй!
– Мы же предупреждали. И не раз.
– Это всё из-за тебя, да, Арсеньева?