Притворись, что мы вместе

Утро после таких возвращений проходило всегда по одному и тому же расписанию: подъем, сбор ребенка, расталкивание Вовки, укол магнезии (почему-то очень помогало от похмелья, а мне доставляло большую радость, ведь нет ничего больнее магнезии внутрипопочно), бег в садик, больница.

На отделении стояла сонная утренняя тишина. После пятиминутки прошел обход, потом стандартно прием новых больных и решение текущих проблем со старыми. Наконец около двенадцати часов доктор Сорокина добралась до своей платной палаты, специально выждав время, когда будут готовы анализы. Сегодня я шла туда с гораздо большей радостью по двум причинам: выспалась хоть чуть-чуть и Полина Алексеевна своей безупречной интеллигентностью явно дала понять: новорусский сынок не будет наскакивать на меня, как орангутан.

Однако именно такие больные оказывались самыми неудобными: всегда задавали много вопросов. Как раз сегодня у меня было время на них ответить. Дверь в палату открылась легко и без напряжения, Вербицкая сидела за столом и читала диеты. Увидев меня, она оживилась: здоровый взгляд, болезненный румянец почти ушел.

Бодра. Явно полегчало за сутки.

– Добрый день, Елена Андреевна. Как ваши дела?

– Полина Алексеевна, вы со всех сторон нестандартная. Я должна вам такие вопросы задавать. Как у вас дела?

– Вы знаете, мне намного лучше сегодня. Уже почти не хочется пить, слабости практически нет, только одна просьба: если все будет хорошо, очень прошу отпустить меня на выходные. Понимаете, невестка сессию сдает, внучка совсем маленькая. Переживаю, как там они, ведь я единственная бабушка в семье, ее родители на Севере.

Образцово-показательная свекровь, черт возьми… Блин, жутко неловко за свои завистливые мысли.

Померив давление и пульс, я присела за стол и еще раз пробежала оставленные дежурными медсестрами столбики суточных сахаров, а также цифры давления.

– Как вы думаете, Елена Андреевна, смогу ли я на следующей неделе выписаться?

– Полина Алексеевна, давайте сначала поправимся. Вы уже забыли, по-моему, что прошли всего сутки после реанимации. Еще пока нет четкости с вашими сахарами, как я вижу. Питание не нарушали? Вам все понятно по рекомендациям?

– Ну что вы! Книгу проштудировала добросовестно. Я же педагог, учиться мне в радость. Тем более, насколько понимаю, теперь это пожизненные наставления. Не сомневайтесь во мне. Я вас не подведу, ведь это прежде всего в моих интересах.

Пациентка явно не обманывала ни меня, ни себя. Внешне она и правда казалась гораздо бодрее, однако сахара, даже с учетом подколок инсулина, пока еще не хотели держаться в стабильной норме. Артериальное давление тоже вело себя капризно, хотя ничего удивительного: у диабетиков гипертоническая болезнь почти всегда часть программы.

– Полина Алексеевна, я вам, безусловно, верю. Давайте наметим план. От вас требуется диета и еще раз диета, а от меня – вместе с вами довести до нормы уровень глюкозы, цифры давления, показатели работы почек, проверить работу сердца. Главное на самом деле – это убедиться, что пока нет серьезных осложнений на зрение, например, или патологии нервной системы.

– Поддерживаю ваш план, но только умоляю, давайте уложимся в самые краткие сроки.

– Я не могу обещать, что это закончится за несколько дней, но мы постараемся. Так что же, вы живете с сыном, сидите с внучкой? Почему няньку не наймет?

Услышав вопрос о сыне, она засветилась, как главная люстра в Мариинском театре.

– Вы знаете, он такой заботливый мальчик! Я одна его растила, и, несмотря на все мои личные сложности, получился настоящий отец семейства и замечательный муж. Может быть, как раз потому, что он знает, как это бывает, когда женщина одна воспитывает ребенка. К тому, чего мы раньше не имели в жизни, впоследствии мы относимся с большим трепетом. Саша категорически не хочет в доме посторонних. Наверное, тоже последствия существования в тесной коммуналке. Поэтому и живу с ними, хочу быть полезной. Недавно переехали в новую большую квартиру на Московской. Всем есть возможность уединиться при желании. Знаете, никогда даже и не думала, что в городе существуют такие квартиры.

– Что ж, я очень рада за вас. Вы наверняка заслужили.

– С самого начала не хотела их стеснять, упорствовала и тянула с переездом. И потом, я человек непритязательный: мы прожили всю жизнь в комнате на Васильевском. Там у меня остались подруги. Получала жилье еще в семидесятые, вместе с коллегами по школе. Так мы и были вместе и дома, и на работе. Но Сашенька наотрез отказался оставлять меня там. Хочет, чтобы я пожила в хороших условиях хотя бы на пенсии. Я уволилась сразу, как родилась внучка.

– Вот это неправильная установка: что за слова «хотя бы на пенсии»?! Во-первых, вам еще далеко до старости, во-вторых, посмотрите на иностранцев в Эрмитаже: они только жить начинают после ухода с работы – путешествуют, радуются, получают массу впечатлений. Тем более вам позволяют средства. Внучка же не вечно будет грудной. А что до диабета, так все в ваших руках. Дисциплина в этом деле – самое важное. Но мне кажется, такая проблема для вас не стоит. Симптом тумбочки проверять не стану.

– Что за симптом, простите?

– Коронный номер нашей заведующей во время обхода: выслушать клятвы какой-нибудь армянской мамы полтонны весом: «Доктор, я просто ничего, абсолютно ничего не ем!» А потом неожиданно открыть тумбочку около кровати. А там – плюшки, сладкие соки и конфеты. Далее обычно следует любимая сцена из классика: «Кофелек, кофелек… Какой кофелек?.. Не было никакого кофелька, гражданин начальник».

Полина Алексеевна смеялась. Это хорошо, что смеется.

– Я думаю, вы не пробудете у нас долго.

– Доктор, мы с вами союзники.

– Это однозначно. Не забывайте теперь еще и таблетки принимать. Я кое-что добавила. Для улучшения микроциркуляции головного мозга и нормализации давления.

Я поставила перед ней лоточек, разделенный на три части для удобства приема: утро, день и вечер. Каждый отсек был уже наполнен.

– Спасибо, микроциркуляция еще пригодится: очень хочется самой помочь внучке со школой. У нас рядом с домом прекрасная французская школа.

– Тогда налегайте на вот эти, розовые.

Мы улыбались друг другу. Все-таки круто, когда есть взаимный поток положительных эмоций, а не односторонний вампиризм.

– Я прощаюсь до завтра. На утро назначила вам УЗИ и электрокардиограмму. Не проспите.

– До свидания, Елена Андреевна.

Я вышла и направилась по притихшему перед обедом больничному коридору в ординаторскую.

И что это меня потянуло на излишние разговоры? Все-таки замечательная тетечка, настоящая питерская училка… Так, мадам Сорокина, поднапряги остатки интеллекта, пусть более удачные в браке девочки спокойно сдадут сессию. Эх, везет же людям…

В этот день все успелось – самостоятельный забор Катьки из садика, поход в продовольственный магазин – и вот она, типичная славянка около подъезда своего дома: в одной руке огромное количество пакетов, в другой – ребенок, в зубах дамская сумочка и ключи. И не важно, триколор или красный стяг развевается на макушке Кремля.

Здоровья у Вовки на третьи сутки алкоголизации явно не хватило: в коридоре мы с Катькой были встречены звуками телевизора и запахом жареной картошки. Видимо, с работы ушел раньше положенного. Домашний вечер протекал спокойно, в полном составе и без скандалов. Подступало вялое желание все-таки выяснить, где пребывал законный супруг во время моего дежурства, но охота напрягаться и вступать в дебаты так и не проснулась.

Интересно, где же твои хотя бы намеки на подозрение и ревность, Елена Андреевна?

Вовка мирно валялся перед теликом, Катюха носила ему какие-то кубики, конечности кукол, кусочки пластилина и радовалась ответному усталому интересу. Сорокин тихо раздваивался между останками Барби и спортивными новостями. Мое расслоение протекало гораздо более интенсивно: кастрюля с борщом и новая брошюра «Ингибиторы ангиотензинпревращающего фермента и их применение для больных сахарным диабетом второго типа». Это было мое изобретение – делать два дела одномоментно, совмещая, таким образом, семью и работу. Одно только условие: чтобы «медицинские книжонки» не попадались Вовке на глаза. Почему я так делала, не знаю. Просто чувствовала: они его раздражают.

Какофония, доносившаяся из комнаты, являлась на текущий момент самым прекрасным неблагозвучием на земле – щебетание Катьки вперемешку с Вовкиными зевками. В такие вечера стояние у плиты приносило удовольствие и душевное равновесие.

Все так спокойно, надо пытаться это сохранить… Вот сейчас ужин, уложить Катьку, потом напялить что-нибудь посимпатичнее (слава богу, я уже давно прежние пятьдесят два килограмма, могу себе позволить) … пусть будет хороший вечер, хороший секс (хотя бы для него хороший). Ведь если дома тихо и спокойно, можно надеяться и на то, что у него появится желание вернуться с работы вовремя и трезвым. По крайней мере, надо пытаться.

Все так и прошло, по вышеуказанному плану. Вовка откинулся на соседнюю подушку, пыхтя как паровоз, а меня посетило приятное чувство выполненного супружеского долга.

Засыпая, я слушала Вовкин бас:

– Надо уже пойти в бассейн… Что-то я поправился… Или в пиве ограничиться, может?.. Думаю, теперешняя конторка все-таки не для меня. Нет перспектив… Резюме разослать, что ли?

– Так что, тебе там не очень?

– Да, блин, Савенков этот тупой… Прямо супербосс. Два высших и все такое… Не пьет он, видите ли. Здоровый образ жизни. Да у меня папаня вон до сих пор не гнушается – и ничего: все ништяк! Тоже мне, интеллигентишка хренов! Я вчера хоть с бодуна, да все по контрактам порешал без него, а он, блин, приперся после перерыва и давай ходить вокруг стола, обнюхивать. Ну и что? Ну выпил я пивка в обед. Мозги-то не пропьешь, как говорится.

– Вовка, это хорошая идея насчет бассейна. И потом, я думаю, не стоит так прямо соскакивать. Место-то неплохое. У тебя же пока нет вариантов по работе, так ведь?

– Да что ты заладила, хоть когда-то начинай уже во что-нибудь врубаться. Я тебе говорю: не мое это место, не мое.

– Все может быть. Может, и так. Разошли резюме. Наверняка что-то лучше подвернется.

– Ладно, ладно, хорошо… Я сам все решу. Спим.