Полукрылые. Черные песни забвения

– Нет, только я, а кто вам ещё нужен?

Все засмеялись, а Артём заметил, как после этих слов неразлучная парочка – Прилепина и Редькин – обменялась хитрыми взглядами. Наверняка, они уже обсудили, как же это получилось, что учительского сыночка отпустят одного в другой город, без присмотра мамочки.

– Так, ну что ещё… вещей много не берите, у нас насыщенная программа…

– Да не переживайте вы так, Антон Сергеевич, всё будет хорошо, – внезапно заявил Никита. – Мы же в прошлом году уже ездили на крылатые соревнования. Правда не в Петербург, но один фиг, город посмотреть не получится.

– Да уж, если один фиг, то и правда, – улыбнулся учитель. – Ладно, если вопросов больше нет, то давайте хотя бы сделаем вид, что у нас тут физика, а не классный час. Записывайте тему: «Преобразование потенциальной энергии в кинетическую». А на столе, Титов, если тебе по-прежнему интересно, стоит Маятник Ньютона или, как его ещё называют, Колыбель Ньютона.

Антон Сергеевич подошёл ближе к столу. Наглядное пособие, оно же маятник, представляло собой две поставленные на ребро металлические рамки. Между ними на тонких струнах висели шарики, пять штук, вплотную друг к другу. Стоило учителю оттянуть вбок и отпустить крайний шарик, как он со звонким щелчком вре?зался в своего соседа и замер. А вот его брат-близнец с противоположной стороны отскочил ровно на такое же расстояние. А затем тоже вернулся на место. Висевшие в центре шары при этом так и не шелохнулись. Маятник пришёл в движение и застучал, щёлк, щёлк, щёлк.

– Редькин, а напомни-ка нам, что такое кинетическая энергия? – коварно поинтересовался физик.

– Это… – Макс замялся, вспоминая, но наконец сообразил. – Ну как бы энергия движения.

– А потенциальная?

– Как бы энергия покоя.

– Ну как бы, верно, – передразнил его учитель. – Вот колыбель Ньютона как раз и сделана для демонстрации преобразования энергии движения в энергию покоя, и наоборот. Завораживает, правда?

Все в классе уставились на равномерные гипнотизирующие движения маятника, пока Антон Сергеевич продолжал объяснять:

– …первый шарик передаёт импульс потенциальной энергии второму и останавливается. Второй шарик получает импульс, но не может преобразовать его в кинетическую – ему просто не пошевелиться, так как он зажат между соседями – импульс переходит в третий и так далее. Последний же шарик не имеет перед собой никакой помехи, поэтому свободно движется. Затем всё повторяется в обратном направлении.

– Антон Сергеевич, а он долго будет так стучать? – поморщилась Афанасьева.

– Недолго, вот уже и замедляется, видишь? А что, не нравится звук? Странно, его, наоборот, часто используют для медитации. Считается, что равномерные щелчки помогают привести мысли в порядок. А кто знает, почему он останавливается?

Учитель обвёл глазами класс.

– Черниченко, может ты? Нет? Ну уж ты-то, Титов, наверняка знаешь!

Артём кивнул:

– К-конечно. Из-за трения.

– Об воздух что ли? Бред! – фыркнула Прилепина.

– Т-тебя з-забыли спросить! – не остался в долгу Титов.

Но физик словно и не заметил их перепалку.

– …и об воздух в том числе, молодец, Артём! Ну и сила гравитации, конечно, на него действует. Слышали про вечный двигатель? Так вот маятник мог бы им стать… в подходящих условиях. Но таких условий никому не под силу создать.

– Даже Крылатому? – неожиданно подал голос Камиль. Обычно он мало интересовался физикой, да и другими школьными предметами. Считал, что, обладая способностями Полукрылых, необязательно сильно вникать в глупые человеческие знания.

– Интересный вопрос, Камиль, сходу и не ответить… – учитель задумался, а затем стал рассуждать вслух. – Вакуум мы Выпеванием создать не можем, да и гравитацию отменить тоже. Во всяком случае я не слышал, чтобы у кого-то из нас были такие способности.

Класс оживился. Тема возможностей Полукрылых в целом, и разных птиц в частности была интересной, не то что какая-то скучная физика.

– То есть гаруды точно не могут, а про других вы не уверены? – хитро поинтересовался Редькин.

– Я вообще про всех, кроме себя, не уверен, – рассмеялся Антон Сергеевич. – Но думаю, что гаруды всё-таки не по этой части. Гаруды же кто? Бесстрашные воины, неутомимые герои, златопёрые рыцари. Сила, доблесть, скорость… Ну вам наверняка на спецкурсе рассказывали. А тут тонко воздействовать надо…

Мужчина задумался, глядя в окно и немного шевеля губами, будто беззвучно подсчитывал что-то. Ребята молча смотрели на него, не решаясь потревожить. Учителя по обычным школьным предметам не очень любили обсуждать на уроках что-либо, связанное со способностями Крылатых. Так что никому не хотелось случайной фразой сбить Антона Сергеевича с интересной темы.

– Нет, ничего из мне известного не подходит, – наконец со вздохом признал он. – Разве что попробовать воздействовать на шарик физически – например, подталкивать его, когда он начнёт останавливаться. Но это, конечно, не будет иметь совершенно никакого отношения к вечному двигателю. Да и какой смысл? Наше умение Выпевать – это дар, зачем же растрачивать его на то, что можно и руками сделать…

– Ну от него же не убудет! – бесхитростно возразил Камиль.

Антон Сергеевич засмеялся.

– Знаете что, друзья, давайте вы эти философские диспуты будете на спецкурсе вести. А на физике будем обычную земную физику обсуждать. Как простые смертные.

Все сразу же посчитали в уме, когда следующее занятие по спецкурсу, и приуныли. До него было ещё почти две недели, учитывая, что завтра класс на неделю уезжает на соревнования.

Правда на спецкурсе им тоже объясняли не много. Информацию выдавали небольшими порциями. Даже учебников не было. Вероника Сергеевна, которая вела предмет, просто рассказывала им весь урок разные истории из жизни Крылатых. А еще каждому из класса разрешалось задать вопрос. Но только один. Иногда учительница приводила на урок гостя. Обычно это был довольно пожилой Полукрылый, отошедший от дел, порой бывший или нынешний член городского слёта, собрания самых опытных и сильных старейшин.

Но в любом случае «Крыловедение», как они между собой его называли, было самым интересным предметом в лицее. Его одинаково любили ученики всех классов. Ещё бы – ни контрольных, ни домашнего задания, ни экзамена в конце года. Сравниться с ним по популярности могла разве что культурология.

Для всех, кроме Артёма.

Из журнала наблюдений за Полукрылыми

Известный гамаюн: Ольга Владимировна, школьный психолог

Внешний вид: оперение дымчато-серое (лично не видел, но слышал, как одноклассники это обсуждали)

Мифология: безногая (кошмар!) птица из славянского фольклора. По легенде, коготок птицы гамаюн даёт способность видеть окружающий мир по-настоящему – со всеми его бедами, несправедливостями и жестокостями. Считается символом познания и взросления.

Особая способность: развитая интуиция, при сильных способностях даже может предсказывать будущее.

Глава, в которой психолог ошибается

Следующим уроком у десятого класса как раз стояла культурология, и это было для Артёма настоящей пыткой. Самое ужасное заключалось в том, что на самом деле культурология ему нравилась. Но ему приходилось делать вид, что это не так. А всё потому, что предмет вела Милена Игоревна Титова, его мама.

Если бы ему не прилепили обидное прозвище «учительского сыночка», Артём бы с удовольствием занимался на уроках и даже читал дополнительные книги. Да и мама всегда хорошо объясняла новый материал, нескучно и понятно. Не все учителя так умели. Но теперь ему приходилось изображать перед одноклассниками, что ни о каких доверительных отношениях в их семье и речи нет. Артём и сам не совсем понимал, как именно он пришёл к такому выводу. Но на каждом уроке старательно делал вид, что ему глубоко безразлично происходящее в классе. А на замечания дерзил и огрызался.

Милена Игоревна очень удивлялась, почему её сын – дома такой покладистый и спокойный парень, который с удовольствием брал в её шкафу книги с мифами разных народов мира – на уроках становился совершенно другим человеком. Вредным лентяем, постоянно глазеющим в окно со скучающим видом. Она даже спрашивала у других учителей про поведение своего сына. Но все как один утверждали, что Титов ведёт себя хорошо. А классный руководитель, Антон Сергеевич, и вовсе его расхваливал. Тогда Милена Игоревна поговорила с психологом, которая один раз в неделю приходила в лицей.

– Подростковый бунт во всей его красе! – постановила психолог Ольга Владимировна. – У вас неполная семья, Миленочка, мальчику требуется мужская рука. Да еще и новости о его способностях свалились нежданно-негаданно. Ему нужно больше твоего внимания.

Ольга Владимировна, конечно же, как и все сотрудники лицея, являлась Полукрылой, а её птицей была гамаюн – райская птица из славянских легенд. Обычно гамаюны отличаются отличной интуицией, а иногда, довольно редко, даже предвидят будущее. Но у Ольги Владимировны способности были слабые. Одним словом, как гамаюн она была не очень. Да и как психолог, оказывается, тоже. Угадала только про бунт – так это и невооруженным глазом было видно. А вот с причинами полная промашка вышла. Но Милена Игоревна этого не знала. Она приняла слова дипломированной коллеги на веру и удвоила, а то и утроила своё родительское внимание к сыну. Получился замкнутый круг. Чем усердней мать старалась окружить Артёма вниманием, тем более ершистым становился тот. Спросить же у собственного сына, в чем дело, ей и в голову не приходило, как часто бывает в отношениях между детьми и родителями.

Когда десятый класс пришел на культурологию, в кабинете их ждал приятный сюрприз – за учительским столом сидела Вероника Сергеевна.

– У Милены Игоревны появились срочные дела, – объяснила учительница. – Так что не доставайте учебники, никто ведь не возражает против внепланового урока по спецкурсу?