Полукрылые. Черные песни забвения

– А избавиться от птицы можно? Насовсем. Перестать быть Полукрылым.

Элла так редко сама о чём-то спрашивала, что все одноклассники как один уставились на неё в изумлении. Никто даже не обратил внимания на её странный, нелепый вопрос. Избавиться от птицы! Как такое вообще в голову могло кому-то прийти!

Вероника Сергеевна, однако, ничем не выразила удивления, разве что небольшой паузой перед тем, как ответить. Хотя, может, она просто размышляла.

– Можно ли избавиться от части себя? Наверное, если эта часть не жизненно важная, то попробовать можно. Но станешь калекой. Например, как отрубить себе руку. Жить можно, но одеваться неудобно. А почему ты спрашиваешь, Элла?

– Тоже просто так, как Редькин. Чисто теоретически, – пробормотала Эл. – Просто интересно.

Артём хмыкнул, и соседка подозрительно взглянула на него. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут прозвенел звонок.

Из журнала наблюдений за Полукрылыми

Известный каладрий: мама (Милена Игоревна Титова) и её знакомая, Алёна Петровна, из Санкт-Петербурга

Внешний вид: светлые вьющиеся волосы. Когда окрыляются – белоснежное оперение.

Мифология: каладрий – это птица-альбинос из древнеримских легенд, обладавшая способностью предсказывать больному, каким будет исход его болезни. По преданию, некоторые правители держали её при своих дворах. Существовало мнение, что эта птица способна принять на себя болезнь, а потом улететь, рассеивая её и исцеляя себя и больного.

Особая способность: целительство

Глава, в которой полно тыквенных семечек

Уроки закончились, но до обеда еще оставалось время, поэтому все разошлись по своим комнатам, чтобы отнести учебники и переодеться перед тренировкой во второй половине дня. В их классе только двое – сам Артём и новенькая – учились на полном пансионе, то есть они постоянно жили в школе. Остальные находились там только с понедельника по пятницу, а на выходные разъезжались по домам. Да и большинство ребят из других классов тоже проводили субботу и воскресенье с родителями. Не считая тех, кто жил так далеко, что на пару дней уезжать не было смысла – например, где-то в области.

Сколько точно человек училось в лицее, Титов не интересовался, но определенно немного – всего семь классов, с пятого по одиннадцатый, никаких А, Б и В. И сами классы были небольшие, примерно, как у них, учеников по восемь-десять. Даже в будние дни в здании лицея спокойно поместилось бы в два раза больше шумных подростков, а уж на выходных и вовсе можно было за весь день никого в коридорах не встретить.

Располагался лицей в здании бывшего дворца культуры на самых задворках самого дальнего района Волгограда. Это абсолютно неудобное местоположение лишь усиливало пренебрежительное отношение окружающих к «интернату». Но вероятно Полукрылые на это и рассчитывали. Меньше интереса – меньше внимания и ненужных вопросов.

Снаружи здание представляло собой немного облупившийся, но все ещё величественный особняк с белыми колоннами у входа. Сложно было представить, что в нем можно поселить учеников и проводить занятия. Ведь изначально он был для такого не предназначен, а значит совершенно не похож на школу. Но внутри здание значительно перестроили, приспособив под нужды лицеистов и учителей.

Холл при входе остался нетронутым. Стена над дверьми была украшена советской лепниной со звёздами и колосьями, серпами и молотами. В высоченных потолках терялось эхо, а на стенах по-прежнему блестели мозаики с пионерами в красных галстуках. После превращения дворца в лицей сюжеты картин снова оказались актуальными, ведь его коридоры опять наполнились звуками детских голосов.

Жилым крылом стало левое. Его обустроили для комфортного проживания и разместили там комнаты учеников. Обычно птенцов селили по двое или трое, а удобства были общие и находились на этаже. Но Артём жил вместе с мамой, и им выделили целые апартаменты с собственной ванной, как и у остальных учителей, которые обитали в лицее.

Перейти в правое, учебное крыло можно было или по рекреации на втором этаже, или по холлу первого этажа. Чаще всего пользовались именно рекреацией, чтобы лишний раз не бегать вверх-вниз по лестницам. Да и потом, огромное полупустое помещение холла почти всегда тонуло в неуютном полумраке. Неудивительно – ведь чтобы его осветить понадобилось бы, наверное, столько лампочек, сколько птенцов училось в лицее. А смысла в этом особого не было: собраний никаких в холле не проводилось, так что по сути он представлял собой всего лишь торжественную прихожую, из которой можно было попасть в актовый зал, где у них проводились крылатые тренировки.

Когда Артём вернулся домой, в гостиной он к своему удивлению увидел маму. Почему-то ему казалось, что срочные дела задержат её надолго, может даже до самого вечера.

– О, п-привет, мам, – обрадовался он. —У тебя всё в порядке? Что с-случилось?

– Неужели вы были не рады внеплановому уроку по спецкурсу? – устало улыбнулась она.

– Рады, конечно, просто…

Милена Игоревна отложила папку с документами, которую держала в руках, откинулась на спинку диванчика и помассировала виски.

– У меня всё в порядке, не переживай. Но пропала моя знакомая из Петербурга вместе с маленькой дочкой. Мы не были близкими подругами, но она каладрий, как и я, поэтому общались довольно часто. Ну и…

Артём не знал, что тут сказать. Честно говоря, он раньше не слышал, что у мамы есть подруга в Санкт-Петербурге, да и вообще не задумывался, что Крылатые поддерживают отношения с теми из своих, у кого одинаковые птицы.

– Целое утро на видеосозвонах. Вопросы, сплошные вопросы… Всю душу вынули.

– А чем ты можешь п-помочь? Мы же так д-далеко живём.

– Ну ты совершенно как тот следователь говоришь, – Милена Игоревна раздраженно всплеснула руками и продолжила противным голосом, явно передразнивая кого-то. – Совершенно не понимаю, чем делу может помочь учительница музыки из захолустного интерната.

Мама помолчала немного и добавила с горечью:

– Человеку я, конечно, сказать не могу, но… Я должна как-то её почувствовать, понять, что случилось, где они… но у меня ничего не получается. Толку от этих способностей… В Петербургском слёте явно рассчитывали на меня, но я абсолютно бесполезна.

Артём неловко дотронулся до маминого плеча. У него никогда толком не получалось выражать сочувствие. Мама поймала его ладонь и благодарно сжала.

– Спасибо, родной. Знаешь, Тём, день, когда я поняла, что ты такой же Крылатый как я, стал одним из лучших в моей жизни!

– П-почему? – он ревниво прищурился. – Меня об-быкновенного, б-без всяких супер-сил, ты любила бы м-меньше?

– Конечно, нет, глупый ты мальчишка! – мама засмеялась, как будто он удачно пошутил. – Я бы любила тебя так же сильно в любом случае. Но теперь мы не просто мать и сын. Теперь мы единомышленники! Мы команда, понимаешь? Знал бы ты, Тёмка, как тяжело постоянно притворяться не тем, кто ты есть на самом деле. Даже дома, даже с родными и любимыми.

– В-вот кстати, м-мам, давно хотел спросить. П-почему Полукрылые не создают семьи т-только друг с другом? – Артём пожал плечами. – Н-ну, знаешь, чтобы н-не переживать, что ваш будущий ребёнок родится н-неКрылатым.

– К сожалению, всё не так просто, – Милена Игоревна помрачнела и, встав с диванчика, подошла к окну. Помолчав немного, она добавила: – И потом, сердцу не прикажешь, Тём. Когда ты влюбишься, то поймёшь, что я имею в виду. – Она обернулась и бросила хитрый взгляд на сына. – Или ты уже и так в курсе?

Артём сделал вид, что не понял намёка. Ещё не хватало с мамой девушек обсуждать! Да и не нравился ему никто, что за бред!

– Х-хочешь сказать, если бы… – он осёкся, но потом всё продолжил: – Если бы отец т-тоже был Полукрылым, а н-не обычным человеком, то гарантий бы всё равно н-не было?

– Мы и сами не знаем, от чего это зависит. Но да, ты всё верно понял, – мама вздохнула. – Иногда в семьях неКрылатых рождаются дети со способностями. Городской слёт старейшин внимательно следит за всеми странными и непонятными происшествиями, чтобы вовремя вмешаться. А иногда наоборот – у двух Полукрылых появляется обычный ребёнок. Что уж говорить про смешанные семьи, как у нас. Поэтому я так и волновалась…

Артём вспомнил тот день, когда он узнал о существовании Полукрылых.

Тот день, когда ему впервые удалось погасить свечу.

Сколько он себя помнил, у Милены Игоревны была милая романтическая привычка перед сном зажигать в спальне ароматические свечи. В их волшебном мерцающем свете они с Артёмом вместе забирались под одно одеяло и наблюдали, как тени танцуют на стенах и занавесках. По очереди они рассказывали друг другу разные смешные истории или просто строили планы на завтра. А потом мама всегда говорила:

– Ну всё, давай спать. Задуешь?

– Не хочу вставать, – обычно ныл разомлевший Тёма.

– А ты и не вставай! Представь, что ты волшебник и прикажи свечкам потухнуть. Ну?

– Как же я им прикажу, это же свечки!

– Ну не знаю, – улыбалась мама, – пропой им что-нибудь задувательное.

– Мам, я уже вообще-то взрослый для этих глупостей, – с недовольной гримасой ворчал мальчик, но в глубине души он любил этот их вечерний ритуал. – Ну ладно…

И он для смеха пел какое-нибудь нелепое заклинание, просто чтобы подыграть. Естественно, оно не срабатывало. Мама всякий раз притворно огорчалась, что сын не волшебник, и шла гасить огоньки сама.