– Это правда?
– Этого я не знаю. Только бабуля знала. У меня нет сверхъестественных способностей. – Грустно улыбаюсь. – Я обычная.
– Нет. – Парень внезапно перегнулся через стол, чтобы погладить меня свободной рукой по щеке, заправив прядь волос за ухо. Я сглотнула. – Ты особенная. Я всегда так думал.
Поднимаю руку, чтобы удержать его ладонь на щеке. Дыхание дрогнуло. Если бы возле меня сейчас оказалась свеча, она бы потухла.
Как раз в этот момент принесли наш заказ. Ещё никогда я не ловила на себе такой взгляд, которым меня наградила разочарованная официантка. Она уже успела оценить меня, сделав вывод, что я ей и в подмётки не гожусь. Но Антон удерживает мою руку. И это он только что сказал, что я особенная.
Он правда это сказал? Я смотрю на него, парень выглядит немного взволнованным. Думаю, если бы я стояла, то ноги бы подкосились.
Девушка осталась незамеченной. Слышу, как она фыркает, затем удаляется.
Чтобы поесть, приходится расцепить руки. С ужасом замечаю, что моя ладонь вспотела. Но при взгляде на аппетитно поджаренный сэндвич и ароматный пряник, я чувствую спазм своего желудка.
Высыпаю в кофе хорошую дозу глюкозы, мешаю деревянной палочкой. Затем беру сэндвич и откусываю его, прикрыв глаза. Антон делает всё то же самое.
Какое-то время мы молча наслаждаемся нашим праздничным ужином. Я ничего не имею против, ведь какая разница, что есть, когда напротив сидит мой сосед.
– Давно ты играешь на гитаре? – возвращается к беседе парень, когда значительные голодные спазмы были утолены.
– Даже не могу сказать. – Я задумалась, отпивая кофе. Горячая жидкость приятно согревала рот. – Гитара всегда была у нас в квартире. Бабушка тоже иногда играла, и это она научила меня играть. Правда, в семь лет она отвела меня в музыкальную школу.
– Бабушки с первого этажа постоянно жалуются, что без твоей бабушки их жизнь стала невыносимой.
– Они почти каждый день приходили, чтобы пожаловаться, – вспоминаю я. – Не знаю, действительно ли бабуля их лечила, но она выслушивала их жалобы и поила глинтвейном.
Усмехаюсь. Антон смеётся. У меня в который раз перехватывает дыхание. Он такой красивый. Но не как манекен. Его красота живая. Парень сразу располагает к себе своей искренностью. Одной улыбки хватило пять лет назад, чтобы я влюбилась.
– Мне жаль, что я не познакомился с ней, – вот и сейчас он говорит искренне.
– Ты бы ей понравился, – улыбаюсь. Я в этом уверена. – А твои бабушки и дедушки живы?
– Только одна. – Антон огорчённо вздыхает. – Мамина мама. Ей уже почти девяносто. Она плохо слышит и мало передвигается сама. – Я сочувственно закусываю губу. – Родители переехали к ней, чтобы присматривать и ухаживать.
Теперь становится понятно, почему они уехали. Но при всей печальной ситуации, я была рада, что Антон не переехал вместе с ними.
Смотрю на большие часы за спиной парня. Хочется застонать.
Время шло слишком быстро. Неужели нельзя замедлить стрелки?
– Уже почти двенадцать, – произносит Антон. И на его лице отражается то же самое нежелание покидать этот тёплый уголок.
Он рассчитывается. И мы выходим из кафе. Остаётся минут десять.
Подходим к ёлке. Я улыбаюсь, глядя на красиво украшенный символ нового года и купол вокруг неё, который создают ниточки золотистых гирлянд.
Вокруг шумят жители города. В их руках уже звенят бокалы, а шампанское готовится выстрелить пузырьками.
Я поворачиваюсь к Антону, но он не глазеет по сторонам, как это делаю я. Он смотрит только на меня. Я вдыхаю морозный воздух. Но мне совсем не холодно.
Антон подходит ближе, медленно обвивает меня руками. Я тону в его аромате.
– Ты ведь не исчезнешь, как только пробьёт двенадцать? – выдыхает он вместе с облачком пара.
Мои губы широко растягиваются.
– Я ведь не Золушка.
Парень склоняет голову. Наши лица теперь на одном уровне.
– Я боюсь, что это сон, – говорит он, почти касаясь моих губ своими. – Боюсь, что пробьёт двенадцать, ты получишь подарок и исчезнешь из моей жизни.
Я затрепетала.
– Ты не хочешь, чтобы это произошло?
Его губы скользят по моим губам. Мучительно медленно и до бессовестного приятно.
– Я хочу, чтобы это стало началом.
Началом?
Я хочу спросить, но мягкие губы надавливают, даря мне второй поцелуй.
Где-то на заднем плане я слышу обращение президента. Кто-то включил его на телефоне. Меня оно мало интересует.
Я вся превратилась в сгусток ощущений. Антон. Его губы. И крепкие руки, сжимающие мою талию.
Я вытягиваю руки, чтобы обвить шею парня, но он прерывает наш поцелуй, отстраняет меня от себя.
Слышу бой курантов.
– Пора.
Мне казалось, что я не повернулась к ёлке, а вспорхнула, словно за спиной раскинулись два пушистых крыла.
Три оборота вокруг себя.
Повторяю.
Один.
Мелькает Антон.
Два.
Снова вижу Антона.