Тайная дочь от магната. Рождественская история

– Ублюдок…, – цокнула Машка.

– Сюрприз сделать хотела. Думала, он, как всегда, засиделся с делами, а он…

– Сволочь какая.

– А эта секретарша его. Ноги раздвинула будто с детства только этому и училась. Гимнастка что ли она?!

– От ведь дрянь-то какая.

– А с виду скромница такая. Я и подумать ведь не могла… – Ну, знаешь. У некоторых юбка в пол, а трусы кожаные!

– Мхм. А у меня завтра подсадка должна была быть… Теперь, конечно же, и думать об этом нет толку…

– Почему?! – Машка поднялась на ноги, и принялась вокруг меня круги наворачивать. – Почему это думать не стоит?! Ты же и процедуру уже оплатила! Стоит, Юль! Стоит! Рожаи? для себя!

– Как… для себя? – я растерянно распахнула глаза, будто такого понятия в природе не существует вообще.

– Ну так! Для себя! Ты прости, что на больное давлю, но ты ведь так перед своим этим подлюгои? на задних лапках носилась, потому что он принял тебя вот такую. Бесплодную…

– Маш! Ну не бесплодная я. У нас просто с ним совместимость почти нулевая. А у меня еще и гормональныи? фон для беременности максимально неподходящии?…

– Но он же к этои? подсадке никакого отношения не должен иметь был?

– Ну не должен был, да, – с огорчением признаюсь. – Мы донора выбрали, с которым у меня были бы самые высокие шансы.

– Ну вот и все! – Машка всплеснула руками. – Вот и все, Юль! Беи?бик только твои? будет! Ты ведь хотела!

Пожимаю плечами.

– Как я одна то с ним буду…?

– Понимаешь, – Машка двигает табуретку и присаживается поближе. – Ты понимаешь к чему я веду? Ты когда другого мужчину встретишь, уже не будешь под него так стелиться, как под этого своего. Тебе незачем будет. У тебя малыш уже будет. Мужчину будешь сама выбирать. Захочешь, нос поворотишь. Захочешь, включишь зеленыи?. Но точно любого, кто тебя такую к рукам приберет, не захочешь уже. Не захочешь. Выбирать еще будешь из поклонников, понимаешь?

Я задумчиво пялюсь в окно.

А ведь правда. Есть доля здравого смысла в Машкинои? речи. И отчасти она, конечно, права. Я Никите так благодарна была за то, что он проходит все это со мнои?. Ведь мог бы наи?ти себе нормальную, подходящую. Ну он и нашел, вероятно!

– Ты права, – горячо заверила Машку. – Ты абсолютно права! – я наконец поняла, что за заноза сидела под сердцем.

Мысль, что от ребенка отказаться придется – так сильно болела. А теперь я ее будто вытащила. И ранка затянулась в момент. Освободилась от неправильного решения.

– Я сделаю процедуру. А дальше… Дальше пусть рассудит судьба.

Рассказать подруге о том, что провела эту ночь в объятиях другого мужчины, я не решилась. Так же, как и ему, Вадиму, этои? ночью я не решилась признаться, что соврала.

– Ты же не…? – спросил он сегодня, продолжая отрывисто и торопливо покрывать меня поцелуями.

– На таблетках! Я на таблетках! – выпалила сердечно, совершенно не осознавая, что говорю. Сама мысль о том, что, воспользовавшись защитои? – я могу упустить возможно единственныи? шанс – холодила мне душу. Поэтому да, соврала.

Разве Вадим от этого пострадает? Да он не увидит меня никогда даже больше!

И сама вероятность, что от него у меня получится забеременеть естественным способом – очень мала. Да почти нулевая!

А на следующии? день я даже врачу не призналась, что незащищенная близость была. На процедуру шла с безнадегои? в глазах. Понимала ведь, что после такого – ничего скорее всего не получится.

И когда уже перестала ждать и надеяться, когда уже саму мысль о ребенке почти отпустила – Чудо случилось.

Через пару недель я держала в руках положительныи? тест на беременность.

От донора этот малыш, или же от Вадима – мне было неважно. И знать я уже не особо хотела.

Важно было только одно – внутри меня теперь живет свое, личное, персональное Чудо. И ему суждено явиться на свет.

Девять месяцев спустя.

Роды были тяжелыми. Схватки мучили меня десять часов. Изнурили физически и морально так сильно, что в конце концов я уже была готова на все. Ну или почти что на все…

– Милая, ну никак тут без кесарева, будем резать тебя, – забалтывала мне зубы акушерка, укладывая на кои?ку.

Стиснула зубы, застонала от очередного сильного спазма. – Нет-нет-нет-нет. Я сама. Я сама.

– Риск травмы высокии?, – спорила она до последнего. – Я САМА! – закричала, теряя контроль над сознанием.

Дело вовсе не в шраме, или боязни хирургического ножа. Дело в том, что я хочу каждую крупицу боли прочувствовать. ОТ и ДО. Каждыи? миг. Любую секунду. Даже если в эту секунду мне больно и плохо.

У беременных свои причуды, но я была просто уверена, что вся эта боль родит самое чистое и светлое чувство на свете.

А еще… я почему-то считала себя недостои?нои? этои? малышки. Все время ловила себя на мысли, что матерью буду просто ужаснои?. Поэтому, вероятно, пыталась наказать себя этои? болью? Глупость, конечно. Но попробуи? упоротои? и измученнои? роженице втолковать разумные вещи.

В любом случае я была просто уверена, что с дочкои? все будет в порядке. Будто шестое чувство это твердило.

– Да какое еи? кесарево? – строго вопросил врач, наконец зашедшии? в палату. Ощупал живот. – Она вон, рожает уже. Сеи?час вылетит! Люда, страхуи?! – скомандовал акушерке.

Почему-то в этот момент стало так смешно. Просто до слез.

– Чего ты смеешься-то, полоумная?! Тужься, даваи?! – перестраховщица Люда за меня переживала больше, чем я сама.

– Тужусь я, тужусь! – сквозь смех отзывалась.

– Да поздно уже, – хмуро оповестил нас с Людои? доктор.

– Как поздно? – от смеха и следа не осталось. Что там случилось? Я даже привстать попыталась, чтобы своими глазами на все посмотреть.

– Родила уже. Что, – буркнул доктор, производя необходимые манипуляции.

Отдувая мокрую челку со лба – я впервые увидела свою девочку.

– П-почему… она молчит? – голос осип, захрипел. В конце концов вовсе пропал.