Дочь лучшего друга. Мое порочное искушение

– Данис? А что ты тут делаешь? – он ведь не видел, как я робела в тени минуту назад?

Асадов огибает машину. Опирается бедрами о капот. Улыбается, как всегда, слишком самоуверенно. Подхожу к нему ближе.

И только в этот момент Дан распахивает пассажирскую дверцу.

Там, на сиденьи, лежит роскошный букет белых роз. Аромат от них тут же проникает в мое обоняние. Оседает в рассудке, позволяя свыкнуться с мыслью: «Дан хочет подарить мне цветы». Шокирующей мыслью, надо заметить.

– Это…? – смотрю на букет, потом на него.

– С днем рождения, крошка Софи, – вот так, запросто, говорит, будто между нами и не было десяти месяцев. А еще будто не было того вечера в номере.

Но, черт побери, как же приятно, что хоть один человек сегодня смог выделить время меня навестить и даже букет цветов подарить…

Для приличия, пару минут я мысленно воюю с собой. Одна часть говорит отказаться от подношений и гордо вздернув нос, укрыться в квартире. Вторая уже растекается в блаженной благодарной улыбке.

Второй я сегодня склонна доверять больше, несмотря на ее безрассудство.

Асадов поднимает букет, но дверь машины не закрывает. Приглашает меня.

Я сажусь. Через мгновение он передает букет мне, а сам приземляется на водительское.

Убавляет громкость магнитолы в авто. Смотрит искоса, не спуская с губ полуулыбку.

– С днем рождения, – повторяется.

– Ты уже поздравил, – отзываюсь смеясь.

Ныряю лицом в ароматный букет и втягиваю запах ноздрями. Голову кружит, а та, первая моя часть, воет белугой.

Но это всего лишь букет! – осаждаю ее. – Я ведь ничего плохого не делаю! Разве мы теперь не можем просто общаться?

Но «просто общение», «просто букет» и «просто страсть, которую стоит забыть» совсем не вяжутся в моей голове с тем взглядом, который сейчас транслирует Данис…

5

Софи.

– Выглядишь хорошо, – замечает Асадов.

Смотрю на него, искусав изнутри все щеки.

– Спасибо, – шепчу, и снова ныряю носом в цветы. Неловко все как-то. – А ты, как всегда, не стареешь, – пытаюсь неуклюже шутить.

– Софи, – он тормозит после произнесенного имени, и это заставляет занервничать. Щурит пронзительные глаза. – Ты прости. За то, что между нами случилось тогда.

Я на инстинктах делаю вдохи. Глубокие, ненасытные. Будто еще чуть-чуть и доступ к кислороду мне окончательно перекроют.

– Не за что извиняться, – кладу букет на колени, но лучше б держала. Теперь неосознанно заламываю пальцы рук, и Дан это видит. Видит, как нервничаю. А я не хочу, чтоб он видел. – Было и было, – пожимаю плечом. – Подумаешь. Все уже в прошлом давно, – улыбаюсь, и, по-моему, выходит даже естественно.

Немного оторопев от моей безмятежности, Асадов кладет руку на руль. Смотрит прямо перед собой.

– И по поводу твоей мамы…

– Не надо, – выдыхаю я резко.

Не сейчас. Не в этот момент.

Почему-то мне кажется, что именно здесь и сейчас я способна расплакаться, если мы начнем о ней говорить.

Дан помедлил немного, но все же продолжил:

– Я не хотел от тебя что-то скрывать. Наверное, стоило рассказать. Но твой отец попросил не делать этого.

Отвернулась к окну, пряча глаза.

– Я бы могла все исправить, Дан.

Я бы могла ее уговорить на лечение, если бы знала.

Но мне никто ничего не сказал.

Никто.

Даже Данис.

Он помедлил с ответом. Но блуждал по мне взглядом. Я это ощущала, даже не видя. То плечо обожжет хлесткой плетью, то кожу бедра в том месте, где платье выше положенного приподнялось.

Это всё его взгляды. Короткие. Почти мимолётные. Он, наверное, думает, что незаметные.

Но ни на одного мужчину на этой планете я больше не способна так реагировать.

Не способна чувствовать кого-то еще, даже не прикасаясь.

– Наверное, сейчас я бы поступил по-другому, – откровенно признается Асадов, – но тогда я считал, что делаю правильно, не говоря тебе ничего.

Я сглатываю тягучий ком в горле. Слезы уже собрались в уголках глаз, грозясь испортить первый за вечер приятный момент.

Поворачиваюсь, ловя его взгляд.

Улыбаюсь истерично немного.

– Я же сказала. Не надо.

Не спешит улыбнуться в ответ. Смотрит серьезно, будто пытаясь впитать каждую из эмоций, которую замечает во мне.

– Мне пора, если честно, – натянуто признаюсь.

– Проводить? – Отзывается запросто, и это царапает. Не предлагает еще посидеть. Не огорчается от того, что я собираюсь уйти.