Где моя сестра?

– В связи с чем? – спросила Блюм.

– Они были вырезаны на шкуре мертвого мула, которого нашли на дне Гранд-Кэньон. Я понимаю, что информации слишком мало, и не особенно рассчитываю, что вы сумеете что-то выяснить.

Однако на лице секретарши появилось задумчивое выражение.

– Ну, кое-что пришло мне в голову… но сначала я должна провести небольшое расследование.

Она вышла. Пайн проводила ее удивленным взглядом.

В течение следующего часа она просматривала остальные дела, чтобы подготовиться к ежемесячной беседе с начальством. Этли потратила немало сил на то, чтобы изучить местные законы. Кроме того, множество раз побывала в индейских племенах, оказывавших заметное влияние на происходившие в регионе события. С ними невозможно установить добрые отношения за несколько недель. Но за проведенное здесь время Пайн поймала грабителя банков, покончила с опиатной торговой цепочкой, отыскала серийного насильника, нападавшего на индейских женщин, и это помогло ей заручиться доверием местных жителей, без которого она не могла хорошо делать свою работу.

Пайн закрыла файлы и допила кофе, оказавшийся крепким и слишком резким. Потом посмотрела на противоположную стену, где остался отпечаток кулака.

Тут она была ни при чем – один из подозреваемых, потеряв терпение, решил напасть на агента ФБР.

Второй след на стене находился ниже и был заметно больше. Он остался от головы подозреваемого, которого Пайн отшвырнула от себя, после чего их конфликт пришел к быстрому разрешению.

Она надевала на почти потерявшего сознание подозреваемого наручники, когда Блюм, услышавшая шум, спокойно открыла дверь и спросила, не требуется ли вызвать полицию, чтобы та увезла отсюда этого дебила.

Именно она предложила Пайн оставить следы на стене.

– Некоторым людям требуется визуальная стимуляция, – сказала тогда Блюм. – Иногда картина стоит тысячи слов.

Это была блестящая идея, Пайн оценила ее, и следы на стене не стали убирать. Подозреваемый подал на Этли жалобу, заявив, что та напала на него без всякой причины. С тех пор Пайн установила в кабинете скрытую камеру, которая также записывала звук. Кнопка включения съемки находилась у нее под столом на уровне колена. Камера была нужна не для физической защиты – речь шла о психологическом спокойствии. Она находилась здесь на тот случай, если другой «дебил» солжет относительно того, кто кого атаковал.

Зазвонил ее сотовый телефон; она посмотрела на номер и нахмурилась. И сделала еще один глоток кофе.

Звонили из Флагстаффа. Слишком рано. Плохой знак.

– Пайн, – сказала она.

– Пожалуйста, подождите, с вами будет говорить Роджер Эйвери.

Роджер Эйвери?

Он не являлся непосредственным начальником Пайн, и она не ожидала звонка от него. К тому же Эйвери находился на два уровня выше ее босса. Он проработал в ФБР шесть лет, менее половины ее срока, но теперь агенты занимали командные посты через три или четыре года. Пайн никогда не заполняла нужных бумаг, чтобы получить подобную должность; более того, изо всех сил боролась за то, чтобы остаться на полевой работе, а не торчать на постоянной основе в офисе. У нее имелось вполне определенное мнение о должности контролера ФБР: они весь день сидят за письменным столом, дают указания агентам, как вести дела, и при любой возможности играют роль «квотербека в понедельник утром»[9 - Американская идиома, обозначающая человека, любящего проводить анализ чужих ошибок задним числом; намек на болельщиков, ругающих своих квотербеков на следующий после воскресного матча день (квотербек – разыгрывающий игрок, ключевая позиция в нападении любой команды по американскому футболу).].

Пайн легко переносила контакты с непосредственным начальством, но ей никогда не нравилось разговаривать с Эйвери. Она скорее предпочла бы перенести колоноскопию без пропофола[10 - Колоноскопия – медицинский эндоскопический диагностический метод, во время которого врач осматривает и оценивает состояние внутренней поверхности толстой кишки; пропофол – короткодействующее снотворное средство, предназначенное для внутривенного введения.].

Через мгновение она услышала в трубке его голос.

– Пайн?

– Да, сэр, – ответила Этли.

– Вы удивлены моим звонком?

– Ну, я ожидала звонка, чтобы отчитаться по своим расследованиям, но не от вас, сэр.

– Я люблю держать руку на пульсе, так что на этой неделе сам разговариваю с агентами.

Руку на пульсе. Этот человек провалит любой тест на полиграфе.

– У меня в календаре помечено, что звонок состоится днем, – сказала Пайн.

– Я решил позвонить вам раньше. Знаю, что вы не любите сидеть за письменным столом. Но если вы заняты…

Как и любой другой контролер, он вовсе не имел это в виду. Если б Этли сказала ему, чтобы проваливал куда подальше, поскольку ей нужно работать, она могла бы сразу попрощаться со своей карьерой.

– Нет, всё в порядке. – Пайн потянулась, чтобы открыть нужные файлы, но его следующие слова заставили ее остановиться.

– Я не сомневаюсь, что вы прекрасно справляетесь с текущими проблемами, – заявил Эйвери. – У меня никогда не возникало необходимости предъявлять вам какие-то претензии в этом отношении.

Смысл его слов не вызывал сомнений. У него имелись претензии к ней за то, что иногда она слишком рьяно делала свою работу. Однако Пайн никогда не считала, что оскорбленные чувства или сломанная рука являются достаточным поводом, чтобы не узнать правду. «Дебил», которого она швырнула на стену, не только написал на нее жалобу, он также подал в суд. Позднее выяснилось, что этот тип уже несколько раз нападал на полицейских и обычных граждан, так что Пайн никак не пострадала и дело в суде закрыли.

– Хорошо, – сказала Этли. – Вас интересует что-то еще? Дело в том, что я собиралась уходить.

– Давайте поговорим о Гранд-Кэньон.

Пайн подалась вперед на дешевом стуле, отвратительном предмете мебели, купленном на мелкой распродаже, у которого даже не было удобной спинки. С тем же успехом можно сидеть на желатине во время землетрясения. Она уже собиралась приобрести новый стул на средства агентства, а потом принять удар за то, что не заполнила необходимые для такого случая документы. А если кто-то из администрации Бюро пожелает явиться в Шеттерд-Рок, чтобы сделать ей выговор за то, что она обзавелась удобным стулом, пусть приезжают.

– Каньон? – спросила она.

– Мертвый мул.

– Верно.

– И как продвигается расследование? – спросил Эйвери.

– Я работаю над ним. Прошло еще слишком мало времени.

– Это так. Но меня интересуют некоторые детали…

– Я отправила вам предварительный отчет, – сказала Пайн.

– Я его читал. Сейчас меня интересует, что вам удалось выяснить после этого.

– Я не знаю, кто убил мула, почему и как и где сейчас злоумышленник, – сказала Пайн. – А в остальном все хорошо.

Эйвери проигнорировал ее сарказм, что удивляло.

– Бенджамин Прист?

До сих пор Этли никому не говорила, что человек, называвший себя Бенджамин Прист, на самом деле им не был.

– Вчера вечером я говорила с его братом, – сказала она.

– И каковы результаты разговора? – терпеливо спросил Эйвери.