Невиртуальная реальность (сборник)

Он тронул голову. Его любимая бейсбольная кепка исчезла. Хорошо, что рюкзак был на плече.

На асфальте, среди куч мусора, которых раньше не было, валялись металлические шарики. Стена напротив испещрена оспинами от их ударов. Макс еще раз внимательно осмотрел себя. Чудо. Он не ранен.

Обернувшись, он увидел причину этого чуда, – покосившуюся бетонную тумбу. Она приняла на себя град осколков, предназначавшийся Максиму.

«Спасибо», – поблагодарил он тумбу.

«Спасибо, Бог», – Макс прижал руку к сердцу.

За тумбой, метрах в пятидесяти, глубокая воронка и два горящих автомобиля. Красно-черные столбы поднимались от них к пронзительно синему небу.

Он нагнулся и подобрал жменю горячих шариков. Сувенир. Сколько видит глаз – ни стекол, ни трис (жалюзи), ни штор. Только черные провалы окон. Макс достал помятую пачку сигарет. Осталось три, одна из них поломана. Оторвав у поломанной фильтр, он закурил. «Мальборо» без фильтра было крепким и неожиданно ароматным. Он оглядел улицу, сплошь запруженную брошенными, покрытыми белой пылью автомобилями.

«Как же теперь амбулансы проедут? Нужен бронетранспортер – машины распихать, или хотя бы тяжелый грузовик».

Максим попытался поднять парализованную ногу, нога немножко шевельнулась.

«Ну-у, прогресс», – обрадовался он. Он поднял ногу руками и закинул за правую.

«Порядок, – подумал он, – выгляжу как нормальный человек, сижу себе, курю, дисциплину не нарушаю... А что вокруг бардак – то я не виноват».

Снизу по улице вприпрыжку бежал знакомый бомж. На поводке он тянул выдрокошку. Под мышкой блок «Кента». По-собачьи тявкая, тварь быстро семенила короткими, широко посаженными лапами.

Черный, резиновый хвост прижат к брюху.

Максим обрадовано замахал ему рукой.

– Живой? Не ранен? – закричал он.

Бомж показал на уши, мол, не слышу, затем на блок сигарет и махнул на ларек с выбитым окном.

«Вот и первый мародер. Имя твое неизвестно, но сигареты твои хороши...»

Бомж поравнялся с Максимом и заорал:

– Все сидишь и куришь? Типа ничего не происходит? Типа тебе все равно? Все куришь и куришь. Ты и в гробу курить будешь!

– Ну, пока-то я живее всех живых! – Макс улыбнулся, и живописная парочка скрылась за поворотом.

Появился открытый зеленый трактор «John Deer», совсем как на банке консервированных помидор, только вместо улыбающегося кибуцника в румынской шапке за рулем сидел унылый пожилой негр с незажженной сигаретой во рту. Трактор осторожно раздвигал машины, давая возможность проехать двум амбулансам с выключенными сиренами. Максим пошевелил левой ногой. «Могу!» – и, увидев среди мусора старую швабру, запрыгал к ней.

«То, что надо».

Швабра была коротковата, щетина колола ладонь, но все равно, с ней можно было передвигаться, дойти наконец-то до подземного перехода.

Макс доковылял до ограбленного бездомным ларька. «Прежде всего, вода и сигареты». Он взял из разбитого холодильника бутылку, положил на кассу пятишекелевою монету, затем вытащил из разорванной коробки пачку сигарет, забрал монету и положил зеленую двадцатку.

Деньги, скорее всего, заберет какой-нибудь, очередной бомж, но это будут его проблемы, а воровать после случившегося чуда казалось кощунственным.

Сирена не унималась, и в подтверждение прозорливости службы тыла вдалеке раздались несколько взрывов.

В конце концов Максим доплелся до подземного перехода.

17

Ему повезло. Вход в переход был пологим, без ступеней. Волоча ногу и опираясь на швабру, он спустился под землю. В самом начале благообразный белобородый старик с приемником схватил Максима за грудки и, тряся, закричал на иврите:

– Ты слышал, что они творят?! Попадание в железнодорожную станцию, восемь убитых, десятки раненных!! Они были на работе! Почему не объявляют войну?!

Макс хотел возразить, что смерть дома немногим приятнее, но почувствовал страшную усталость и грубо отстранил старика. На полу сидели люди. В основном женщины и дети, время-то рабочее, а страна не на военном положении. Он нашел свободный просвет, уперся спиной в стену и стек на пол. Все мышцы болели, в голове еще звенело, на душе – ужасно. Максим провел ладонью по лицу и посмотрел на руку. Она была черна. Трубочист... Рубашка порвана, нога не ходит, домой добраться невозможно, но... Но у него есть вода и сигареты, а значит – все не так уж и плохо, жить можно. Он распечатал новую пачку.

– Эй, друг, дети здесь, вентиляции почти нет, подожди, пока выть перестанет...

Молодой хасид с ярко рыжей бородой и спящей девочкой на коленях сочувственно смотрел на инвалида.

Макс почувствовал симпатию к религиозному.

– Пить хочешь? – Максим достал бутылку.

– Ей надо, – хасид кивнул на девочку и облизал пересохшие губы.

– Ей тоже хватит. Там наверху, киоск, если не боишься, возьми сколько унесешь, заплатишь потом, – добавил Макс, зная щепетильность хасидов в этих вопросах.

Рыжий схватил бутылку, и стал жадно пить.

Девочка застонала во сне и проснулась.

– Гудит? – сонно спросила она. – Значит, домой еще не идем?

Рыжий протянул ей воду. Девочка отрицательно покачала головой.

Максим достал из рюкзака игрушки, предназначавшиеся Амалии, протянул ей куклу, сам взял лошадь.

Девочка осторожно рассматривала доставшеюся ей Барби.

– Это не скромно, – она показала на короткую юбку.

– Дело в том, что когда она проходила по Адару, то увидела раненного мальчика... – неуклюже начал Максим.

– А что с ним было? – заинтересовалась девочка.

Хасид толкнул Максима локтем в бок и скорчил гримасу.

– Ну, короче, юбка и порвалась. А как тебя зовут?

– Хая-Мушка, а тебя?

– Максим, а лошадку – Тугрик, она раньше жила у злого волшебника Маодзедуна.