Хайаса. Земля Богов

– Хавна, что ты стоишь там? – оглянулся я.

– Чтоб служить тебе.

– Я сам могу позаботиться о себе, иди садись, – но она не сдвинулась с места.

Я взял ее за руку, посмотрел на Никиту, сидевшего по левую руку от меня. Никита подвинулся, и я посадил ее между нами. Взглянув ей в лицо, я чуть не рассмеялся. Оно лучилось счастьем полной победы. Она сидела с видом английской королевы. Просто война и немцы, в натуре.

Гвоздем сегодняшней программы и украшением стола был узбекский плов, приготовленный Тайжановым.

Прежде чем приступить к еде, я поднял стакан – кружку с разбавленным спиртом, и сказал первый тост.

– У нас есть традиция: первый тост поднимать за дорогих гостей. Хавила, я хочу этой чашей выпить за тебя и весь твой род, главой которого ты являешься. Хочу пожелать тебе и твоему роду процветания, чтоб стада твои были тучны, воины сильны, оружие крепко, а женщины такие же красивые.

Сказал, чокнулся с Хавилой и опрокинул кружку, немедленно закусив. Пацаны последовали за мной, а Хавила, осторожно понюхав, пригубил, поморщился и поставил стакан обратно. Остальные его соплеменники, глянув на него, тоже положили стаканы на место. Авторитет главы рода несокрушим. Но зато плов уплетали за милую душу, молодец Тайжанов. Созрел второй тост.

– Этим стаканом я хочу выпить за того, кто приготовил это угощение для нас. Тайжанчик, за тебя, брателла, – поднял я стакан. Покосившись на меня, Хавила тоже поднял стакан, но не выпил и тихо поставил обратно.

– Хавила, я смотрю, ты и твои люди не пьете.

– Ваш напиток слишком горяч для нас.

– Вы пьете вино?

– Нет, аззаж, после того, что произошло с нашим прадедом Ноахом, мой дед Хам наказал не вкушать этого напитка.

По-моему, Ной проклял Хама за его выходку, но видя, что это болезненная тема для Хавилы, внука Хама, решил обойти эту тему.

– Ясно, значит трезвенники. Ну да ладно, заставлять не будем, – сказал я громко, чтоб все услышали и не заставляли местных пить.

В поддержку гостей я свой стакан перевернул, мол, мне больше не наливать. Заметив, что миска Хавны пуста, я взял ее и положил плова, сыра и хлеба.

– Что ты делаешь, господин, это я должна прислуживать тебе, а не ты мне, – ужаснулась Хавна, причем «ужаснулась» – это не ради красного словца. Я реально увидел в ее глазах ужас.

– А я и не прислуживаю тебе, я всего лишь ухаживаю за красивой девушкой, – сказал я и взял ее за руку, – ты успокойся и кушай, спокойно кушай. Или мне тебя покормить своими руками? – улыбнулся я, но она испугано помотала головой, – тогда ешь быстренько.

Опустив голову, она начала есть.

Когда насытились и распустили ремни, Поляков взял гитару, чудом выжившую после бомбардировки, настроил ее и затянул песню Гребенщикова «Город золотой». Пока он пел, Хавна завороженно слушала.

– Это про твой город? – спросила она, когда Поляков закончил.

– Нет, мой город называют розовым.

– Почему? У вас так много цветов?

– Много, но не из-за этого, а потому, что он построен из розового туфа

– Я бы хотела побывать там.

– Боюсь, это невозможно даже для меня, – с грустью сказал я.

– Кто же так могуществен, что смог разрушить город богов? – удивился Хавила.

– Никто не разрушал его.

– А что же произошло, что вы не можете вернуться? – почувствовав мою грусть, сочувственно спросила Хавна. – Вас изгнали?

– Нет, просто мы потеряли дорогу туда, попав к вам. Поэтому мне так важно попасть в Зиккурат. Мне кажется, что там я найду ответ на вопрос, зачем мы здесь, и мы сможем найти дорогу обратно домой, – объяснил я Хавне.

Она сжала мою руку

– Ваша музыка – словно миро для наших ушей, позволь и нам порадовать ваш слух нашей, – сказал Хавила и кому-то кивнул.

Это был молодой парнишка, который сразу достал масинко[8 - Масинко – старинная эфиопская скрипка. Очень популярный народный инструмент в Эфиопии. Он используется также для аккомпанемента при богослужении (сохранился во многом именно благодаря этому).] и затянул грустную песню, ну, как и все грустные песни, конечно же, о любви. Потом опять спел Поляков, потом – парнишка с масинко. Песни сменяли одна другую, потом девушки встали и начали танцевать. Одним словом, пир стоял горой.

– Аззаж Дауд, найдется ли среди вас богатырь, который сможет побороть моего? Аксум, подойди ко мне, – к нам подошел высокий парень – примерно два метра ростом, с развитой мускулатурой, короче, местный качок.

– А какие правила борьбы?

Хавила объяснил правила, кстати, напоминавшие нашу вольную борьбу. Я задумался, кого выставить, у нас все рукопашники. Пока я думал, встал Ким.

– Армян, давай я попробую, у меня три года дзюдо, – Ким худощавый, жилистый, но потянет ли он против такой туши…

– Уверен?

Он просто пожал плечами.

– Правила слышал?

Кивок.

– Ну, смотри не опозорь, – улыбнулся я, – ставки принимаем?

– Ставки – это ко мне, – крикнул Ромка.

Скинув тельник, Ким вышел к сопернику. Стоя рядом с Аксумом, Ким, конечно, не добирал баллов, но я не собирался делать ставки.

– Ну что, аззаж Дауд, поставишь на своего бойца? – хитро улыбнулся Хавила.

– Я не люблю ставки.

– Я тоже думаю, что мой победит, – продолжал он раскручивать меня. Интересно, а что он поставит на кон.

– Я не сомневаюсь в победе, – решил я поддержать его игру.

– Тогда поставь свой кинжал, – я засмеялся: так вот на что хочет раскрутить меня фраерок, ну-ну. Хорошо, что автомат мой не захотел.

– А ты что поставишь за своего?