Монах-император

– Помнишь, магистр наш разговор в тот год, когда я встретил Анастасию? – Спросил Роман у Никифора. – Тогда ты говорил, что мог бы расправиться с пиратами. Теперь в моей власти предоставить тебе этот шанс. Готов ли ты возглавить эту военную компанию?

– После смерти сына я жил в малодоступных и уединенных местах Афона. Там, где живут монахи подвижники, – отвечал Никифор. – И там я повстречал святого отца Афанасия, который успокоил мою душу и принял меня в послушники. Как оказалось, и на Афонской горе нет спокойной жизни из-за неоднократных опустошительных нападений арабских пиратов с моря. Монахов убивают или увозят в плен. Я всей душой жажду покончить с этим. И это будет моим послушанием. Отец Афанасий будет сопровождать меня на войне, защищая молитвами от диавольских козней.

Роман, проявляя завидное упрямство, решил приставить к Никифору телохранителя, китонита Михаила.

– Зачем мне телохранитель государь, если все в руках Божьих? – Стал возражать магистр. – Душу мою будет лечить отец Афанасий, которого я смиренно попрошу отправиться со мной. А охрана для тела мне без надобности.

– Молитвы дело хорошее. Но они спасают душу, а телохранители – тело, – настаивал Роман. – Я знаю Никифор, что ты никого не боишься. Вокруг тебя преданные воины, и ты сам можешь справиться с десятком. Но это не простая война. Нужно помнить о наемных убийцах, ассасинах! Слишком многое поставлено на кон и мне нужна только победа. Я не хочу, что бы она зависела от случайности. Михаил обучен защищать. Он будет твоей тенью. Клянись, что не станешь препятствовать ему защищать твое тело!

– Ну, хорошо, государь! Клянусь Богом! Возьму, если он не будет путаться у меня под ногами, – С кислой миной, вынужденно поклялся Никифор. – Эх, если бы этим можно было бы решить все проблемы.

– Что-то еще тебя беспокоит? Говори, – велел Роман магистру.

– Я, государь, хочу напомнить, что по поручению твоего Багрянородного отца ездил с отцом Афанасием в Никопсию на Кавказ. Там, у могилы Святого апостола Симона Канонита я повстречал другого монаха, который проводил меня к святому отшельнику. Когда я спросил его что ждет нашу державу, старец сделал маловразумительное предсказание, – слегка замялся Никифор.

– Ах, это, – махнул рукой Роман. – Про то предсказание уже судачат по всему Константинополю. Пустое. А тебе что он предрек? – Поинтересовался Роман.

– Он предрек мне долгую жизнь и многие ждущие меня трудности, – как на духу поведал Никифор. – Но если я буду с Богом в душе, то преодолею свои страсти. Там у старца я дал обет: в случае победы построить Храм в том месте, где Святой апостол Симон Канонит принял мученическую смерть, спасая друзей своих. В том числе и Святого апостола Андрея. Его отсеченная голова стала реликвией для близживущих народов. Правда в 850 году патриарх Игнатий изъял останки головы из Коман[18 - «Команы» переводится как «святое место» – село в Абхазии, расположенное в 15 километрах от Сухуми.] и увез в Константинополь, объявив, что это утерянная голова Иоанна Предтечи. Но в Команах сохранилась ниша, вырубленная в скале, где отпечатался нерукотворный образ этой главы. А последователи Святого Симона почитают за честь принять смерть за тех, кто им дорог. Это и мне близко по духу. Общину монахов в Никопсии отец Афанасий уже нарек Новым Афоном.

– Если победим, я помогу тебе в обустройстве новой святыни, – сказал Роман серьезно.

– Не телохранителю, а тебе государь, придется вместе с паракимоменом Иосифом прикрывать мой тыл, – еще добавил угрюмо Никифор. – Будет не до веселых пирушек. Сунувшись на Крит, я разворошу такой улей, что наша война в Сирии покажется тебе детской забавой.

– Не думай об этом, – отмахнулся Роман. – Делай свое дело и будь уверен, что я не отступлю.

Местом сбора разношерстного войска был объявлен Азиатский берег, напротив Константинополя. Никифора снабдили деньгами на текущие расходы. В начале лета магистр попрощался с отцом и братом и, прихватив с собой неугомонного Цимисхия, отправился инспектировать военный лагерь.

Глава вторая: осада Крита

Для войны с пиратами, на Азиатском берегу, в полевом лагере напротив Константинополя, собирались фемные тагмы стратиотов ополченцев, призванных на войну по постановлению синклита. Из них формировался византийский экспедиционный легион.

Там же собирались морские охотники со всех ближних и дальних окраин, сами порой не брезговавшие промышлять пиратством.

По призыву царицы-наместницы Ольги-Елены Киевской, из Варяжского моря в море Греческое, по рекам спускались варяги севера. Струги и ладьи норманнов выходили из устьев Днепра, Южного Буга и Днестра. Собираясь в небольшие флотилии, они шли вдоль западного, болгарского берега к Константинополю.

Одновременно с северянами, с благословления митрополита России из устьев Дона Роси к Сакиру[19 - «Сак» перс. Белый олень, «ир» – вода. Сакиром называли устье реки Кубань.] , шли ладьи казар, наполненные гетами. Там они соединялись с парусными лодками Чигов гетов и Чер гетов, жителей Тмутаракани и Зихии. Дальше на юг возле устья Фасиса флотилия пополнилась ладьями абхазских союзников царя Леона Кутатиского, с благословения каталикоса Иверского. И вся эта разномастная флотилия шла вдоль восточного побережья Черного моря к Петре. А затем, повернув на запад, следовала берегом моря мимо Трапезунда и Синопа к месту общего сбора.

На побережье фемы Оптиматы всего судов, собралось около двух тысяч. «Дромонов» оснащенных жидким огнем – сто, прочих галер двести пятдесят, а транспортных судов, груженных продовольствием и воинским снаряжением – триста восемь. Остальные корабли составляли вспомогательный флот федератов.

В центре военного лагеря были развернуты палатки бюрократов. Чиновная братия встречала вновь прибывших «казос», ставила на довольствие и распределяла по отрядам, объединенных в тагму федератов. Разноплеменное войско было сосчитано и поделено согласно воинской иерархии. Во избежание хаоса, в каждый отряд федератов, начиная от тысячи, был назначен младший стратиг или комит из ромеев. После этого войску уплатили часть причитающегося жалования.

На берегу, где собралось огромное войско, было шумно и пыльно. Где-то устраивали смотры. Где-то проходили военные тренировки, а где-то встречали вновь прибывших и указывали их место расположения. Повсюду бегали вездесущие посыльные. По установившемуся обычаю военные прибывали с трехмесячным запасом продовольствия. Тем не менее, возле временных военных лагерей ставили свои повозки и палатки продавцы мелких розничных товаров и услуг.

Вечером, брат Циры Кахраман, призванный в стратиоты от фемы Пелопонеса, долго бродил между различными биваками, выспрашивая и выискивая земляков. Пока не нашел казбека Робити Лада. Так на тюркский манер звучала должность походного атамана братства гетов с берегов реки Куры. Старые знакомые крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине.

– Ты я вижу по-прежнему крепок, старый бродяга, – улыбался Лад. – Как поживают Алан с Цирой? Давно их видел?

– Ты тоже молодец Ладо, крепок, как прежде, – отвечал Кахраман, который произнес имя атамана на манер, принятый у саков с Куры. С ударением на «о». Потом когда радость встречи поутихла, печально добавил:

– Сестра жива. Слава Богам! А вот Алан, царство ему небесное, не дожил до этого дня.

– Я ничего не знал об этом. Соболезную, – ответил казбек. – Как это случилось?

– Набег морских разбойников с Крита. Ты же знаешь его. Он никогда не прятался за спинами и всегда лез туда, где жарче всего. Подлый выстрел в спину оборвал его жизнь. Поэтому я здесь, хотя мог бы откупиться от призыва. Хочу собственными руками перерезать несколько глоток пиратов, в память об Алане.

– До нашей глуши дошли слухи, что твоя племянница стала царицей. И еще, что Никифор Фока стал приемным сыном Циры, – размышлял вслух Лад. – Выходит, не только ты хочешь перерезать несколько глоток. Похоже, вся эта война затеяна в память об Алане.

– Я знаю свое место и не лезу так высоко, – ответил искренно Кахраман. – Все что происходит во дворцах, некоторые называют политикой.

– Ну да, ну да, – согласился казбек.

Приятели уселись возле костра, возле которого кашеварил дежурный воин братства. Пока в котле варилась пища, остальные браты отдыхали или занимались делами по своему усмотрению.

– Как твоя семья? Хорош ли урожай винограда? Давно ли с Хоранты[20 - Хоранта – город в междуречье слияния рек Алазани и Куры, на стыке исторических областей: Эрети и Сакашены. Затоплен при строительстве Мингечаурского водохранилища в Азербайджане в 1953 году.]? – сменил разговор Кахраман.

– Слава Богу! Все хорошо и урожай знатный. Дети подрастают. В конце весны я покинул свою станицу Верхнее Мачхаани.

– Что там нового? – Снова спросил Кахраман. – Ходят слухи, что идет война в Гургистане?

– Была война, – подтвердил атаман. – Горцы Кавказской Иверии, Кавказской Албании и Армянского Рана объединились в Кахетинский союз. Так греки назвали конфедерацию племен саков, южных скифов, осевших в Закавказье в давние времена. Центр территории их расселения древние называли Сакосеной, или Шакошеной в царстве Гургистан. И цанары и абхазы хотели объединить Кахетинский союз и Абхазию, чтобы возродить древнее царство Гургистана. Вопрос был в том, кто и как будет править.

Цанары признали главенство династии Аносинов, ведущих родословную от потомков второго брака Горгаслана[21 - Вахтанг I Горгаслан, груз. Горгасали, арм. Арсаваген (ок. 440—502) – ширваншах Гургистана (Кавказской Албании) из династии массагетских Аршакидов. Сын Мирдата V (Мирхавана) Хосроида.]. Ведь Дачи, сын Горгаслана от первого брака, отрекся от своей половины царства в пользу персов. Но абхазы сторонники сильной царской власти и единого государства. А это не по душе цанарам, которые хотели строить взаимоотношения на федеральной основе, а еще лучше союзничества. Так как они уже федераты Горусии, горной Руси-Иристана, той, что арабы называют царством Сарир. А у горного Владыки родословная постарше будет, чем у Аносинов.

Так как взаимопонимания не было достигнуто, сначала Георгий Абхазский, с помощью гардабанцев овладел землями вдоль Куры и взял в плен самого хорепископа, князя цанар Квирика[22 - Хорепископ Цанарети Квирик II (929-976). Столица в г.Телави с 919 г. Кахетинская конфедерация.]. Чтобы сохранить свою жизнь, хорепископ обещал сдать остальные владения победителям. Но поставил условие не брать в эту зиму крепость Бочорму. За зиму обещал подготовить крепость для передачи и уйти оттуда после пасхи. Просьбу его уважили. Поэтому абхазы взяли только самую восточную крепость Сакошены – Нахчеван[23 - Нахчеван, арм. Нахиджеван «первое сошествие», азер. Нахчыван, др.-греч. Наксуана – город в Азербайджане. Расположен на правом берегу реки Нахичеванчай, притоке Аракса.], а в качестве заложника – младшего его сына Давида, и отпустили Квирика в день Сретения.

– Не верится мне, что горцы цанары могли так просто сдать свои земли абхазам, – покачал головой Кахраман.

– Ты правильно думаешь, – снова подтвердил Ладо. – Царь Гиоргий отправился зимовать в Кутаиси, а Квирике вошел в Бочорму. Туда же хорепископ созвал азнауров и мтаваров из Кахетинской конфедерации, числом около пятидесяти. Там они сговорились и распределили области, требующие зачистки. Начав одновременно, в течение немногих дней они отвоевали и вернули себе крепости от Нахчевана до Арагвети. И вновь стал Квирике владеть своей столицей Телави и стал во главе территорий Сакошены, Кахетинской конфедерации.

– Ай, молодец, князь цанар, – похвалил хорепископа Кахраман. – Так быстро овладеть целым краем. Ты тоже там был?

– Разумеется, – подтвердил атаман. – Там были и цанары, и кизики Сигнахи[24 - Сигна?хи – маленький городок в восточной Грузии, на склоне горы, в историческом регионе Кахети.] и Хоранты, и атаманы переселенцев из Мачхаани и Лагодехи. А горный Владыка Сарира прислал воинов иронов . Дзурдзуки[25 - Племенные объединения нохчий (чеченцы), галгай (ингуши), дидойцев, тушинов и хунзахов (аварцы) под общим названием «наши люди», вайнахи. В грузинских источниках – дзурдзуки.] тоже подтянулись.

– А что же Георгий? – Снова спросил Кахраман.

– Когда поведали царю Георгию о потере всех крепостей Кахетинской конфедерации, тот рассвирепел. Тяжела была ему эта весть. И он стал винить всех тех, кто подвигнул его на отпущение хорепископа Квирике. И когда прошла та зима, вновь отправил свое войско под предводительством сына своего Леона. Вторгся тот в Арагвети, район вдоль реки Арагвы, и начал жечь ее.

Но во время этого похода сообщили ему весть: кончину царя Георгия. Леон тут же призвал на переговоры хорепископа Квирике. Встретились они в Базалети[26 - Район одноименного высокогорного озера в Грузии, в 60 км от Тбилиси и в 5 км от Душети.], на берегу озера, сопутствуемые по одному всаднику и собеседовали целый день. Там договорились о мире, поделили области Иверия и Эрети, и царь Леон признал Квирике своим союзником.

По этому договору города Мцхета-Мтианети и Уплисцихе с его знаменитым храмом Солнца оставались в составе царства Леона. Кроме того к ним присоединили часть Арагвети западнее реки Арагвы. Чтобы уравновесить этот договор, царь Леон предложил женить Давида, сына Квирике на своей дочери. Ей в пожизненное пользование он отдавал занятое абхазами нижнее Эрети. Точнее возвращал в Кахетинскую конфедерацию гардабанцев из области Ташири, которые незадолго до этого переметнулись под «руку» абхазского царя. Они должны были достаться цанарам в качестве ее приданного.

– Они же, наверное, еще дети, – покачал головой Кахраман.

– За детьми будущее, – философски заметил Лад.

– Значит, в Гургистане мир и поэтому казары Хоранты приехали драться с берберами.

– Что поделать, друг. Дело для воинов всегда найдется, – кивнул головой Лад. – А золотые монеты лишними не бывают.