Жемчужная река. Герцогиня Клавдия

– Уж этого я никак не могу понять.

– Скоро поймете. Но для этого вам необходимо быть послезавтра в Гонконге.

– В день казни пиратов?

– Конечно. И именно поэтому ваше присутствие в иностранной колонии покажется весьма естественным. Пожалуйте прямо ко мне отобедать. А за это время мне, может быть, удастся узнать что-нибудь интересное. Не падайте духом. А пока – спокойной ночи!

Беседуя таким образом, друзья добрались до английской фактории, где слуги Минга поджидали его с паланкином.

– Благодарю! До послезавтра, – со вздохом попрощался мандарин, расталкивая сапогом уснувших носильщиков. – Но все же я ничего не понимаю. Ничего.

И с видом фаталиста, покорившегося судьбе, он тяжело опустился на подушки паланкина.

Перкинс миновал сады фактории и вошел в комнату, где они остановились вместе с сэром Артуром Мюрреем.

– Что нового? – спросил сэр Артур, поджидавший Перкинса.

– Все устроено, – весело ответил капитан. – Минг вел себя превосходно и минутами казался даже довольно сообразительным.

– Значит, мы получим тело Пей Хо?

– Конечно, и совсем свеженькое, прямо с виселицы.

– Великолепно. А я только что вернулся из Гонконга. Мы сговорились с доктором Клифтоном. Он обещает сделать все, что нам потребуется. А это очень опытный хирург… Во сколько обошелся вам Пей Хо?

– О, чрезвычайно дешево. Сорок пиастров до петли и полсотни – после.

– Просто даром.

– Вот и отлично. Одним словом, можно сказать, что день не пропал у нас даром.

Перкинс пожелал сэру Артуру спокойной ночи и скоро заснул, не вспоминая о несчастном Минге, для которого он оставался последней и единственной надеждой.

Глава II

В гостях у И Тэ

С отчаянием в душе вышла мадам Лиу из дворца наместника и поспешила к дочери в тюрьму.

С тех пор они не расставались. Только раз мадам Лиу съездила в Фун-Зи на допрос по поводу ограбления ее дома и исчезновения Мэ Куи.

Не подозревая, какую ужасную роль сыграла легкомысленная девушка в гибели ее дочери, она от всей души ее жалела и, жалея, почти забыла о грабеже.

Впрочем, все эти горести исчезали перед надвигающимся на Лиу Сиу кошмаром. Несмотря на внимание принца Конга и клятвы капитана Перкинса, надежды ее таяли с каждым днем. Каждый час, каждый миг приближал ее к ужасной минуте. И горе ее росло, отчаяние заполняло душу.

Но в тюрьме она старалась бодриться, скрывая под улыбкой душившие ее рыдания. Всеми силами старалась она поддержать Лиу Сиу. А Лиу Сиу страдала не только физически, но и душевно.

Ее перевели в чистенькую сухую камеру, подальше от двора пыток, и приставили к ней немую тюремщицу, к которой она сильно привязалась.

Раны на ее пальцах понемногу затягивались, остались только следы от браслетов-тисков. Душевная же рана не заживала. И мадам Лиу напрасно старалась ее развлечь и утешить.

Лиу Сиу таяла с каждой минутой. Щечки ее ввалились, глаза не просыхали от слез. Целыми днями сидела она на циновке и молчала, смотря в одну точку. И мать поняла, что тайное горе подтачивает ее жизнь.

Иногда бросалась она на шею матери и вот-вот готова была заговорить. Но руки ее разжимались, и она снова впадала в прежнюю прострацию.

Мадам Лиу не знала, что и думать, и боялась одного – как бы пережитые дочерью потрясения не отозвались на ее психике.

Однажды утром, видя, что Лиу Сиу еще печальнее и бледнее, чем накануне, она взяла ее на колени, как брала ее маленькой девочкой, и сказала, осыпая поцелуями ее исхудавшее личико:

– Разве ты меня больше не любишь, моя детка? Почему ты все молчишь и не отвечаешь на мои вопросы? Не бойся этого проклятого приговора. Убийцу скоро найдут, и мы скоро вернемся в наш милый домик в Фун-Зи. Нам будет так хорошо и спокойно! И эти ужасные дни промелькнут для нас как страшный сон. Не плачь, моя девочка, и скажи прямо: что с тобой?

Лиу Сиу долго молчала.

– Значит, И Тэ умер, раз ты никогда не вспоминаешь о нем? – спросила она наконец, не поднимая глаз.

– О нет, наоборот. И Тэ лежит в городской больнице. Он еще очень слаб, но с каждым днем поправляется.

– Правда? – спросила она, заглянув в глаза матери. И бледная счастливая улыбка засияла в глубине ее глаз.

– Честное слово! Я каждый день справляюсь о его здоровье. Сегодня утром меня порадовали хорошими известиями. Доктор долго боялся за его разум из-за этой ужасной…

– Да-да, я знаю, – перебила с дрожью Лиу Сиу, которая не могла забыть ужасной пытки.

– Но он пришел в себя и чувствует себя довольно бодро.

Лиу Сиу теснее прижалась к матери.

– Я хотела бы с ним повидаться, – сказала она так тихо, что мадам Лиу, скорее, угадала ее слова.

– Повидаться?

– Да. Ведь я причина всех его страданий. Из-за меня его арестовали и мучили. Из-за меня он умрет, как убийца… Я хочу попросить у него прощения.

Лиу Сиу говорила с нарастающим волнением, и по странному тону ее и по блеску глаз мадам Лиу наконец поняла, что творилось в этом истерзанном сердечке. Тихо-тихо прижала она ее к себе и нежно спросила:

– Значит, ты его любишь?

– Не знаю, – ответила Лиу Сиу. – Только мне хотелось бы, чтобы он простил меня перед смертью.

– Но вы не умрете! Ни ты, ни он. Я в этом твердо уверена. Я постараюсь сегодня же устроить вам свидание. О, я уверена, что они разрешат.

Она бережно уложила Лиу Сиу на циновки, еще раз поцеловала и, поручив ее немой, тихо вышла. Через четверть часа она возвратилась, и Лиу Сиу, все время не спускавшая глаз с дверей, угадала по лицу матери, что свидание разрешено.

Начальник тюрьмы охотно согласился на все. Как и Минг, он побаивался принца Конга за жестокое обращение с арестованной. И он ухватился за случай, чтобы показать себя гуманным и не озлоблять матери, имевшей доступ ко дворцу.

Правда, чтобы не рисковать перед законом, он приказал караульному офицеру сопровождать арестованную.

Обрадованная таким исходом Лиу Сиу почувствовала, что сердце ее переполнено, и, несмотря на слабость, быстро собралась в путь.