Не лги мне

Тайна раскрыта! Я полезла в холодильник за банкой маринованных огурцов.

– Тут нет.

Ба повернулась, нахмурив брови, прямо как Зак совсем недавно. Меня вдруг поразило, насколько они похожи. У мамы тоже было такое печальное выражение лица, особенно на последних стадиях рака, когда она принимала большие дозы болеутоляющих и постоянно пребывала в некой прострации, с затуманенным дымкой сознанием.

– Должны быть там, – заявила Ба, подходя ко мне. Ее тапочки зашлепали по линолеуму, вызывая в моем сознании кучу рыжих кубиков.

– Корнишоны! – громко потребовал Зак.

От его голоса тоже появились кубики цвета бархатцев – оранжевый переходил в желтый. Мой собственный голос был похож на мороженое крем-брюле с карамельными прожилками.

Открыв кухонный шкафчик, я разглядела полупустую банку огурцов на самой верхней полке и торжествующе воскликнула:

– Вот они!

– Странно, – удивилась Ба. – Наверное, Зак не туда убрал.

Или она сама, а потом об этом забыла.

– Ты сегодня приняла лекарство?

– Не помню, – пробормотала бабуля.

Я заглянула в таблетницу. Таблетка донепезила одиноко лежала в субботней ячейке. Я передала Ба лекарство и стакан воды. Она нахмурилась:

– Не нравятся они мне, у меня от них сил нет…

– Врач сказал, что они могут подействовать.

– «Могут», а не «подействуют», – с горечью подчеркнула Ба.

– Стоит хотя бы попробовать. Если не ради себя, то ради Зака.

Вызов в ее темно-синих глазах стремительно потух, и она со вздохом протянула руку к таблетке. Правильно ли я поступала, заставляя ее пить лекарства? Врач предупредил, что оно помогает только в половине случаев и даже тогда эффект длится полгода или год. Деменция не лечится.

Не лечатся и аутизм Зака, и мамин рак мозга. Казалось, все Трааны прокляты. По крайней мере, наша линия. Быть может, и моя синестезия являлась следствием некоего сбоя в работе мозга, унаследованного по материнской линии?

Руки невольно потянулись к животу.

В заднюю дверь постучали. Не успела я отреагировать, как скрипнули петли, и в кухню вошел дедушка Бадди.

– Всем доброго утра! – весело приветствовал он и посмотрел на Ба, хмуро уставившуюся на таблетку в руке. – Принимаешь витамины, Оута?

Быстрым движением она отправила лекарство в рот и запила большим глотком воды. Бросив на нас хмурый взгляд, поставила стакан на стол.

– Теперь довольны? – И, не дожидаясь ответа, зашаркала в гостиную.

Дедушка Бадди приподнял бровь:

– Она всегда была сварливой по утрам, даже в детстве. И Тресси тоже. Эти двое каждое утро грызлись, как собаки.

Я с трудом представляла Ба ребенком, тем более что она никогда не рассказывала о своем детстве.

– Она всегда была упрямой?

– Еще какой! – Дедушка бросил на меня любопытный взгляд и кивнул в сторону двери: – Есть минутка?

– Конечно. Сейчас вернусь! – крикнула я бабуле и Заку. – Что такое?

Дедушка достал из заднего кармана бумажник.

– Вот, держи. Поможет вам пережить трудности.

Я приняла протянутый чек, тихонько присвистнув от суммы:

– Тут намного больше, чем…

– Мне вчера звонили из банка. Оута превысила лимит по кредитке.

Я застонала. Похоже, в растущий список обязанностей придется добавить управление финансами бабули.

– Такого больше не повторится.

– Ты не виновата. Я бы просто перевел деньги на счет, но решил, что тебе нужно быть в курсе ее финансовой ситуации.

Неизвестно, сколько раз за прошедшие годы дедушке Бадди приходилось выручать сестру. Подозреваю, он помогал и другой сестре.

– Спасибо. Вы со Сью не заглянете как-нибудь к нам на ужин?

– Обязательно. Думаю, Сью будет рада отдохнуть от плиты.

Если его жена и испытывала недовольство по какому-либо поводу, то ни разу его не высказала. Бабушка Сью всегда казалась мне статистом, незаметно мелькающим на заднем фоне, пока дедушка Бадди заполнял всю сцену своей харизмой. Обе их дочери внешне и по характеру походили на мать – такие же тихони. Мы с ними никогда близко не общались, поскольку обе они были маминого возраста и уехали из штата много лет назад.

Дедушка пристально посмотрел мне в глаза:

– Если еще понадобится какая помощь, звони.

С этими словами он помахал рукой и сел в свой пикап. Я вернулась в гостиную, где Ба с Заком сидели перед телевизором и смотрели репортаж о сносе здания, временами посмеиваясь.

– Бах! – воскликнул брат, когда строитель ударил кувалдой по стене, проделав дыру в гипсокартоне.

В груди потеплело. Сколько раз я наблюдала, как они вот так вместе смеются?.. К горлу подступил тугой комок.

Позже, во время обеда, раздался звонок в дверь, и в сознании вспыхнули зеленые треугольники. Все мы вздрогнули. Друзья и родственники стучали один раз в заднюю дверь и свободно входили. Тревожные предчувствия снова подняли голову.

– Я открою.

Вытерев вспотевшие ладони о джинсы, я направилась к двери, стойко готовясь встретить плохие вести. На крыльце стояли незнакомые мужчина и женщина. Они носили рубашки цвета хаки и официозного вида нашивки. Копы. В голове тут же возник ворох вопросов. Кто-то умер? У нас неприятности? Может, на нас пожаловались в соцслужбу? Сердце бешено застучало в груди от мысли, что эти люди начнут совать нос в наши личные дела и решат, будто мы создали небезопасную среду для Зака. Что с ним тогда будет?