Роковое клеймо

Дария села на край табурета.

Только что же скажут ее родители? «Ты уже взрослая дочка, сама согласилась выйти замуж, так что возвращайся-ка к мужу…»

А он, Амангельды, что он бы на это ответил?

«Опозорить меня решила? Разве я плохой муж?»

Нет не плохой, наверное, только такой чужой, такой строгий, от чего даже горечь появлялась во рту. И этот взгляд, будто раскаленный прут, прожигает до самого сердца. А может она его не знает и потому он кажется таким?

Она вздохнула от своих дум.

Дария запахнула кофточку, будто она могла согреть ее стывшую от свалившейся внезапно взрослой жизни душу, успокоить своим тонким теплом, может только одной мыслью, что она, эта кофта связывала ее с домом. Там она носила ее только на выход или в гости, а здесь как-то невольно получилось, что даже пришлось выйти в ней в сарай, потому что не было ничего рядом, что можно было надеть вместо нее.

Она вздохнула, прижимая руки к груди. Ее взгляд невольно остановился на запястье. Она вспомнила слова Гульден, что этот браслет был на первой жене Амангельды. Дария выкрутила браслет с руки и положила его на стол. Она задвинула его в сторону от себя, только бы забыть хотя бы на время, что его нужно носить в знак уважения к мужу…

Дария поднялась с места и стала быстро убирать со стола. Закончив на кухне, прошла в спальню и приблизилась к фотографиям на стене.

Узколицая женщина строго смотрела на нее с портрета. Волосы собранные назад, на половину прикрытые платок, из-под темного пиджака высовывался белый воротничок блузы.

Возможно, это была мать Амангельды, уж слишком схожи их черты лица, прямой и пронизывающий взгляд.

Дария посмотрела на другие фотографии. Здесь были его дети, еще маленькие. С пухлыми губами и одинаковыми чубами вокруг выстриженной головы. Сейчас, старший сын женат на Гульден, а двое других, учатся в городе. Они хоть не очень похожи на отца, но тоже рослые и широкоплечие, как Амангельды.

С ними вместе стояла миловидная женщина. Возможно, это и есть жена Амангельды? У нее был добрый взгляд, она широко улыбалась, прижимая к себе мальчиков. Неужели она умерла рано, бедняжка? Что за болезнь отняла у нее жизнь? Спрашивать об этом у мужа неудобно, вдруг ему больно вспоминать. Да и не хорошо быть любопытной.

Дария грустно вздохнула и обернулась на не заправленную постель. Она решительно отдернула одеяло, сорвала простыню и выкинула ее на пол. Невольно в памяти закрутилась прошедшая ночь. Дария зажмурилась, только бы не подпускать к себе больше эти воспоминания. Выдохнула резко, будто отгоняя неприятные мысли и быстро направилась в другую комнату, там, где были сложены в сумках приданое. Она нашла среди упаковок красивое постельное белье, застелила кровать, сменила на новую посуду, старые пиалы и тарелки, убрав их в шкаф. Освободила для своих вещей полку в шифоньере, а после довольная такой переменой в доме, которая сумела внести что-то ее, родное, села на край сундука и осмотрелась, что нужно сделать еще по хозяйству.

Настроение немного прибавилось, Дария ходила по комнатам, ей казалось, что она находится в своем доме, представляла, будто мама говорит ей, что нужно сделать и словно по ее указанию, она все исполняла. Лейла в воображении тоже присутствовала и фыркала недовольно, мол, получается все как у криворучки, на что папа отвечал, мол, дочка ты молодец. Увлеченная, своими фантазиями, Дария не заметила, как время приблизилось к вечеру…

2012 год

…« Дни потянулись за днями. Так я понемногу стала привыкать к новому дому, к родственникам. Выполняла домашнюю работу, справлялась с хозяйством во дворе. Только к самому мужу все еще испытывала некий страх, особенно если он неожиданно появляйся, будто хотел проверить, что же делает молодая жена. И все вроде шло, как положено, пока я не узнала, что ко мне в гости хотела приехать подруга, а муж, настоятельно попросил маму, не пускать Айгуль ко мне. Как объяснил потом Амангельды, ему не нравилась эта распущенная девица и в своем доме ее терпеть он не собирается. Подруга могла оказать плохое влияние на теперь уже замужнюю женщину, то есть меня. Как мне было горько, как я плакала и все равно изменить наказ мужа не могла. Наступила осень. Стало сыро и холодно. Я скучала по своим родным. Скучала, конечно, только сердцем, работы в доме хватало, да так что бы потом падать беспробудным сном. А там снова коровы, мелкий скот, а к зиме прибавились еще и лошади.

Но я не сетовала, для меня это было наоборот хорошо, быть всегда занятой. Время пролетало молниеносно, чего мне так хотелось.

Время, оно говорят способно лечить любые раны, только мое время отняло у меня молодость, лучшие годы и никак, поверь, мой сыночек, никак не лечило мои, кровоточивые раны души. Единственное, что могу вспомнить хорошее, действительно хорошее в своем прошлом, это радостную весть.

Я ждала ребенка. Надо было видеть, как переменился Амангельды. Как он радовался и ждал сына. Я стала в доме почти королевой. Доставалась вся тяжесть работы бедняжке Гульден. Ей приходилось бегать на два дома, поить скот, таскать тяжести, которые могли повредить моему положению. Я же справлялась по дому, тем более уже наступили морозы. Амангельды привозил из города сладости, шоколад. Все время спрашивал как я. И я уже была на седьмом небе от такой перемены, от счастья, что мой муж оказывается вовсе не суровый и злой человек, а очень добрый и заботливый. Он говорил всем, что скоро его Дария подарит ему сына»…

Глава 13

«Август выдался как никогда жаркий и засушливый. Амангельды пропадал на пастбищах, надо было вдвое следить за лошадьми, отгонять их к водоемам. Возвращался он поздно, а то и вовсе оставался на ночлег с пастухами. Было только четыре утра, когда я почувствовала недомогание. Со мной всегда находилась Гульден или сестра Амангельды Жанара. Это были схватки. Я испуганно смотрела на Гульден, которая, со сна, никак не могла сообразить, что делать. Она уже собралась убежать к телефону, который находился в нескольких домах от нас, как вдруг я так испугалась, что стала умолять ее не уходить. Мне было страшно, а вдруг что-то пошло бы не так и я рисковала бы потерять ребенка. Такое бы Амангельды точно не простил»…

…Марат оторвал взгляд от строчек из письма и недоуменно посмотрел на входную дверь, за которой настойчиво трезвонили в звонок. Он поднялся, предварительно сложив письмо и отодвинув в сторону.

Кто бы это мог быть? Может кто из бригады? Только бы не Рита, это сейчас вообще некстати.

Марат заглянул в дверной глазок и облегченно расслабился. В подъезде стоял молодой человек в бейсболке и нервно крутил карандаш в пальцах.

– Илона? – парень опешил, перед резко раскрывшейся дверью и глупо захлопал глазами.

– Я так сильно похож на Илону? – серьезно спросил Марат.

Парень быстро пришел в себя, заглянул в свой записной журнал, видимо с данными адресатов и ярко улыбнулся Марату, будто только что не задавал идиотского вопроса.

– Мне нужна Илона Миллер, ей посылка.

– Выше этажом, – буркнул Марат и захлопнул дверь, чертыхнувшись про себя.

Он взял сотовый телефон и набрал смс сообщение предупредить ребят, что сегодня, возможно, не придет, а завтра с утра все проверит. Затяжной получился объект в этот раз. Обычно справлялись быстро. Только сейчас в голову совсем не шла работа. И это было не похоже на него. Работа всегда была на первом месте и главное качественная. А тут, ну да с одной стороны, не каждый же день узнаешь подробности о своем рождении. И опять эта чертова загадка, почему папаша решил бросить его, сына, тем более, как пишет мать, он так сильно желал рождения мальчика. Марат нетерпеливо развернул лист, стараясь аккуратно обращаться с ними, сел удобней, слегка наклонившись над письмом, и быстро отыскал строчку, на которой остановился.