Аполлинарий и другие…

– Убей его, Джек!!!!

***

«Скукотища. Я думал, будет веселее. Народу много, а толку? Эх…»

Аполлинарий валялся на веранде. Ему, городскому, было в селе откровенно неуютно. И скучно. А еще – обидно! Все внимание бабки теперь приковано к непонятному маленькому существу, постоянно орущему днем и ночью, и возле которого все только и носятся и на цырлах прыгают. А ведь он, Аполлинарий, привык быть в центре. И это вокруг него Солнце должно вращаться! А тут…

Он зевнул, потянулся. Выпустил когти, поточил их о свежеокрашенную дверь, оставляя глубокие борозды. Оглядел двор, скучный и большой. Вздохнул и проскользнул в дом.

Из комнаты доносились звуки работающего телевизора. Аполлинарий заглянул: по трассе на велосипеде ехал долговязый кот, с глупой улыбкой на добродушной морде. Крутил педали и пел какую-то оптимистическую ерунду.

«Блевантин какой-то!», – подумал Аполлинарий, с отвращением глядя на Леопольда.

Аполлинарий уже давно классифицировал всех знакомых ему экранных котов:

1. Матроскин – вне конкуренции, вот просто ваще! Это его Вселенная!

2. Леопольд. Классический лох и терпила. Даже стыдно…

3. Котенок Гав. Малолетний инфантил. Наивен, будем надеяться, что в силу возраста.

4. Кот-баюн. Маньяк.

5. Чучело-мяучило. Тот самый случай, когда название полностью отражает суть. Ниочемный кот!

6. Том. Американский аналог советского Леопольда. Разве что более борзый, а так, один хрен – терпила.

7. Котенок с улицы Лизюкова. Попаданец.

8. Чеширский кот. Продался рекламщикам стоматологических услуг. За улыбкой и кота не видать.

9. Кот в сапогах. Крутой парень, умен, хладнокровен, но… невоспитан! Не снимает обувь и шляпу в помещении. И ваще, нахрена коту сапоги?!

10. Гарфилд. Норм кот, чем-то на него, Аполлинария, похож…

При воспоминаниях о Матроскине он вздохнул. Горько и протяжно. С тех пор, как эта мартышка Таня самым наглым образом стырила картинку Великого, заменив на гнусную мышь, он совсем сник. Хотя, как там говорят: вера – она не во внешних атрибутах, а внутри? Что ж, как бы там ни изгалялись враги, светлый образ Матроскина навсегда останется в его кошачьей душе.

Он прошел на большую кухню, где у холодильника стояли миски. Они были пусты. Он сел, поиграл жестяной емкостью. Есть ему не хотелось, просто скучно.

В кухню вошла Мила, внучка бабаньки, рыжая и конопатая – мать того самого мелкого, вечноорущего существа, вокруг которого вращались сельские Солнце и Луна. Подошла к холодильнику и отодвинула Аполлинария ногой. Вытащила бутылку молока, присосалась прямо к широкому горлышку. Оторвалась, оставляя белые следы над верхней губой.

– Как тебя там? – посмотрела на сидящего внизу кота. – Ипполит? Аполлинарий? Жрать хочешь?

Она вытащила консервную банку с недоеденной сайрой и поставила перед ним. Закрыла холодильник и вышла. Кот понюхал содержимое банки, поморщился и отодвинул в сторону. Запрыгнул на подоконник и уставился в окно.

«Я самый одинокий кот в этом огромном мире!», – подумал он. Прислонился мордой к стеклу. Ого! Оживился. На крыше соседской бани сидело премилое существо. Чудо, а не кошечка! Белая, как снег. Она томно грелась на солнце, помахивая длинным пушистым хвостом. Большие зеленые глаза смотрели на него заинтересованно.

«О-о-о, какая!», – Аполлинарий подмигнул. Кошечка фыркнула и отвернулась.

Он спрыгнул с подоконника и выбежал из дома. Быстренько перелез через штакетник и оказался в соседнем дворе. Задрал толстую морду, кошечка кокетливо замурчала, изящно выгнулась, махнула хвостом. Легко перепрыгнула на забор. Горделиво прошлась в одну сторону, затем в другую, стреляя глазками.

Аполлинарий считал себя стойким ко всякого рода провокациям. Но в бубенчиках звенело и отдавало гулким эхом в мозгу. Он оперся лапами на забор, с надеждой глядя на прелестницу. Она, подмигнув, вдруг спрыгнула на улицу.

«О, играем? Люблю таких!», – кот протиснул свои объемные телеса между досками. Кошечка, сверкая белой шерсткой, бежала по улице. Аполлинарий припустил следом. Он летел со всей дури, ничего не видя, кроме кошки впереди. Желанной и неприступной. Ну, это пока…

Из переулка вырулил какой-то мужик в кепке. На его заросшем лице сияла улыбка, волосатые руки держали ящик, в котором что-то весело позвякивало…

Звон, крики, ругань…

«Аж в глазах потемнело. Что это было? Некогда оглядываться! Надо догнать эту красотку!»

Кошечка легко и грациозно летела по улице. Тяжеловесному Аполлинарию было нелегко.

«Надо на диету сесть… Сметанную».

Красотка вдруг остановилась, мигнула преследователю и шмыгнула в раскрытую калитку в желтом заборе. Аполлинарий резко притормозил, но по инерции проехал на своей пятой точке мимо калитки еще добрых пару метров. Развернулся и тихонько подкрался к забору. Во дворе послышался ласковый детский голос:

– Челси, ты где была, а? Я тебя потеряла.

Аполлинарий осторожно заглянул в дыру. Маленькая девочка нежно прижимала к себе кошку, целуя в нос.

Аполлинарий сел на траву, почесал ухо. Да уж… Шпили-вили сегодня отменяются, но зато он теперь знает, как ее зовут и где она живет. Будем считать, что первое свидание состоялось.

Настроение было отличным, сельская жизнь уже не казалась ему серой и однообразной. Рисуя в воображении всякие непристойности по отношению к красотке Челси, он бодро потрусил домой.

«Челси, значит? Ну-ну…»

***

– Да ты ему спасибо должен сказать! – Алена вытирала слезы от смеха. Рассказ мужа, конечно же, произвел на нее впечатление, но совсем не такой реакции ждал Акимыч. Он искал сочувствия, а в ответ получил лишь циничный смех.

– Коту?! За что?! – оскорбленно спросил Акимыч.

– Если бы ты притащил это пойло домой, я бы все двенадцать бутылок об твою голову разбила! Алкаш!

– Это мой законный выигрыш!

– Ну так подай на кота в суд!

– А ты не издевайся!

– Знаешь, меня всегда удивляло: почему, если люди спорят, то обязательно на бутылку, если расплачиваются за что-то – опять бутылкой. Другой валюты нет у русского мужика, а?

Жена махнула рукой и вышла из дома. Акимыч ухмыльнулся: ничего-ничего, Джек с ним быстро разберется. Безо всякого суда!

***

Аполлинарий плыл по улице словно маленький корабль. Местные жители с удивлением смотрели на незнакомого кота, который, судя по его невозмутимому виду, плевать на них хотел со своей кошачьей колокольни.