Аполлинарий-2: Дорожная история

– Ты же хотел увидеть корову, Майк?! Как говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!

– И что, прямо корова?!

– Конечно! С рогами! Как говорится: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!

– Ты повторяешься!

– Как говорится: повторенье – мать ученья!

Боренька поерзал на спине Майка и недовольно пробормотал:

– Ой, ребятки, не нравится мне это все!

– Посмотрим, – невозмутимо ответил Тимоха.

Стрелка достигла края полигона и повернула влево, в сторону полуразрушенных рудников, сооруженных еще сто лет назад и ныне – не функционирующих.

– Вот там мы и прятались после битвы у реки, – сказал Тимоха и добавил неохотно. – Мрачное место, надо сказать. И страшное.

Стрелка остановилась, и перед путникам появился Остап.

– Вот, Майк, твоя корова! Как говорится: получи и распишись!

Крысиное полчище растеклось, образовывая полукольцо вокруг коровы.

Это действительно была корова. С рогами и копытами, с черными пятнами на белых боках и розовым выменем. Только ростом – чуть выше Бореньки, с равнодушным взглядом фарфоровых глаз и прорезью для монет на спине.

Пока коты и хомяк смотрели на корову-копилку, очевидно, выброшенную кем-то, Остап жадно вглядывался в путников, получая невероятное наслаждение от их растерянного вида.

И снова, и опять с восторгом повалился на землю и задергался в пароксизмах смеха. Его серая камарилья издевательски захихикала, будучи в полной солидарности со своим директором.

– Ой, вы такие смешные! Такие смешные! И такие доверчивые! Как говорится: доверять доверяй, да почаще проверяй!

– Ребята, это клиника! – ужаснулся Боренька. – Он просто фееричный идиот!

Тимоха наклонил голову и поджал задние лапы, готовясь к карательному прыжку, но Майк остановил его предупредительным жестом. Остап продолжал кататься по земле, пребывая в совершеннейшем восторге от самого себя.

– Мне нравится твое чувство юмора, Остап, – как можно спокойнее сказал Майк. – А теперь мы пойдем. Всего хорошего.

Остап прекратил кататься и теперь лежал, пытаясь отдышаться. Из косых безумных глаз текли слезы, лапки мелко подрагивали, а обрубленный хвост судорожно мел землю.

– Пойдем, Тимоха! – сказал Майк и развернулся.

– Не так быстро, Майк! Корову-то я тебе показал, а слов благодарности не услышал! Как говорится: за добро добром платят!

Майк обернулся и увидел, как черной молнией подлетел к Остапу Тимоха. Одним взмахом лапы оглушил крысу, затем схватил зубами за обрубок хвоста и с размаху приложил об корову-копилку. С треском разлетелись фарфоровые бока, со звоном покатились рублевые монеты, страдальчески охнул контуженный Остап. Все надежды на дипломатическое разрешение ситуации разлетелись вдребезги вместе с фарфоровой коровой.

Крысы, оправившись от ступора, ринулись в наступление. Они лезли со всех сторон, стуча мелкими острыми зубками и громко вереща. Тимоха взмахнул лапой, отшвыривая пяток крыс. Майк подпрыгнул и ударом передних лап оглушил сразу несколько, а Боренька уже катался по земле в обнимку с жирной крысой, вонзив зубы в ее ухо.

Атака была неорганизованной, хаотичной – крысы брали количеством. Гроздьями висли на боках, вгрызались в хвосты и лапы, стараясь завалить, а потом накинуться всем скопом.

Майк оторвал крысу от хомяка, закинул его на себя и медленно двинулся за Тимохой.

– Уходим! – Тимоха яростно пробивал коридор к отступлению. На его черной спине повисли сразу пять крыс, еще десять навалились на лапы и вцепились в хвост – и вот он уже скрылся под серой массой.

Майк отчаянно работал лапами, щедро раздавая удары и пытаясь пробиться к товарищу. Крысы атаковали сбоку, сбив хомяка с его спины.

– Майк! – вопль Бореньки быстро захлебнулся. Майк стряхнул с себя крыс и, преодолевая чудовищное сопротивление, попытался дотянуться к другу, но тут и его накрыло серым живым одеялом.

Через три минуты они, грязные и покусанные, без движения лежали на земле. Крысы перестроились в нечто похожее на отвал бульдозера, подпихнули их к рудникам и столкнули в вентиляционную шахту. Затем принялись подтаскивать крупный мусор, заваливая полуразрушенный вход.

А по земле, среди фарфоровых останков коровы, с безумным взглядом косых глаз ползал Остап. Он сгребал монеты в кучку и причитал:

– Копеечки! Копеечки мои! Как говорится: не имей сто друзей, а имей сто рублей!

***

Джек бежал бодро.

– А завтра он что искать будет? Золото инков? Сдалась ему эта корова.

– А кому это мешает? – пропыхтел Аполлинарий, с усилием перебирая лапами и стараясь не отставать. – Найдет – хорошо, не найдет – тоже хорошо.

– И ты не поинтересовался, зачем она ему?

– Ищет – значит, нужно! Я ему верю! Или ты опять придираешься?

– Я не придираюсь, Аполлинарий. Просто понять не могу. Вот взять среднего твоего сынка – Клима. Я, признаться, сначала от него проблем ждал – слишком хулиганистый он у тебя рос. А сейчас в патруле состоит, дисциплинированный, ответственный. Когда он дежурит, я знаю, что все будет спокойно. Хороший кот растет, достойный.

– Мое воспитание, – прохрипел Аполлинарий и добавил. – И Берты, конечно.

Пес с подозрением посмотрел на кота, который бежал уже не прямо, а зигзагами. Живот, который он втянул на старте, сейчас волочился по земле, лапы подгибались, а из пасти вырывались странные хриплые звуки.

– Ты в порядке? Выглядишь не очень.

– Беги давай!

– Ну, смотри, – в сомнении покачал головой Джек. – Не отставай!

Он отбежал на десять метров и обернулся. Аполлинарий лежал, вывалив язык на землю.

– Ты чего разлегся?! – сердито пролаял Джек.

– Беги, я догоню, – просипел кот.

– Худеть не пробовал?

– А ты молчать не пробовал? Я себе и таким нравлюсь. Беги.