Нина. Сборник рассказов

– Старый, – громко зашептал он. – Старый!

– Ну чего тебе? – сержант оторвался от своего занятия и посмотрел на него. Повар взглядом показал на девушку. Анзурат, держа ложку на полпути ко рту, клевала носом. Глаза слипались. Девушка отчаянно боролась со сном. Усталость от долгого перехода по ущелью и напряжение от пережитого давали о себе знать.

– Понятно, – сержант отложил ветошь и вышел из столовой.

– Эй, боец! Ко мне! – скомандовал он пробегающему мимо срочнику. Тот подбежал к нему, козырнул.

– Слушай мою команду. Берешь еще одного и мухой в казарму! Очистить от хлама самый дальний угол, вымыть полы, поставить кровать и тумбочку, занавесить все плащ-палатками. Вам тридцать минут. Время пошло!

***

– Так точно, товарищ полковник. Паспорт видел. Наш, советский. Хайдарова Анзурат… отчество не помню, уж больно ее батьку как-то мудрено зовут. Шестьдесят пятого года рождения. Душанбе. Она сначала в госпитале в Пешаваре работала, потом в кишлак тот самый отправили, на помощь местным врачам. Да я в рапорте все подробно написал. Никак нет, товарищ полковник. Никто ее не обижает. На довольствие поставили. Она нашему врачу в санчасти помогает, говорит, толковая барышня. Когда? Понял, товарищ полковник. Добро, товарищ полковник!

Прапорщик Зимин положил трубку походной рации. Крикнул стоящему за дверью бойцу.

– Сержанта Старцева и гражданскую ко мне!

***

– Значит так, завтра встречаем вертушки с боеприпасами, продуктами и почтой. Твоя задача, Старцев, обеспечить разгрузку силами своего отделения. Затем грузите туда тяжелых «трехсотых», если место останется, то и легких тоже.

– Сделаем, – лениво бросил Старцев. Он сидел на пустом ящике, привалившись спиной к стене и закинув ногу на ногу.

Зимин только головой покачал: никакой субординации. Повернулся к Анзурат.

– А ты, Анзурат, улетаешь с ними.

– То есть как? – переспросил Старцев. Ленивое выражение моментально слетело с лица.

– Приказ командования, – прапорщик кивнул в сторону рации.

– И куда меня? – спросила Анзурат. За неделю своего пребывания здесь она заметно преобразилась. Исчезла та запуганность в глазах, роскошные черные волосы были убраны в строгий жгут, новенькая, ушитая «афганка» сидела как влитая на стройной фигурке. Даже не по размеру кроссовки, с сильно затянутыми шнурками, не портили общий вид.

– Сначала в Кабул в штаб, уладить формальности. Оттуда транспортным самолетом в Союз. Домой летишь, девочка! К мамке с папкой.

– Можно я останусь? – робко спросила Анзурат. – В санчасти всегда есть работа.

– Можно Машку за ляжку, а в армии говорят «разрешите», – хмуро бросил Зимин.

– Разрешите я останусь, – повторила девушка, скользнула взглядом в сторону Старцева и опустила глаза.

– Во-первых, это приказ, причем не мой, – жестко ответил прапорщик. – Во-вторых, здесь тебе не санаторий. Здесь война! А тебе жить надо, детей рожать.

– А им? – Анзурат показала на Старцева.

– Что им? – не понял Зимин.

– Им жить не надо? Ради чего они здесь?! – голос Анзурат зазвенел от напряжения, она в первый раз осмелилась разговаривать с Зиминым в таком тоне.

Прапорщик вытащил сигареты, прикурил. Выпустил облачко дыма в низкий потолок. Наконец сказал:

– Я тебе отвечу, как военный: они выполняют свой интернациональный долг. И я тебе отвечу, как сын, муж, отец двух сыновей: я понятия не имею, в чем этот долг заключается!

***

Они прощались. Высокий, широкоплечий десантник и маленькая смуглая девушка. В нескольких метрах от них стояли два пятнистых Ми-24. Лопасти с ревом набирали обороты, взметая вокруг песчаную пыль.

– Ты береги себя, Олег! – в черных глазах навернулись слезы.

– Да что со мной случится-то?! – севшим от волнения голосом ответил Старцев. – Это ты себя береги. Пиши мне обязательно.

Девушка привстала на носочки и порывисто обняла его. Поцеловала в небритую щеку. Затем, пригибаясь и прикрывая рукой глаза от поднявшейся пыли, побежала в сторону вертолетов.

Старцев долго смотрел вслед вертушкам, пока те не превратилась в маленькие черные точки и окончательно не растворились в рваных облаках афганского неба.

***

– Вызывали, товарищ прапорщик?

– Заходи, Старцев!

Сержант, усевшись на пустой ящик для патронов, положил автомат на колени и вопросительно уставился на прапорщика.

– Тут такое дело… – Зимин помялся. – В общем, вертолет сбили.

– Какой вертолет? – спросил сержант. Внезапно он все понял. Внутри похолодело, руки до боли впились в цевье автомата, но он все равно повторил вопрос. – Какой вертолет, товарищ прапорщик?!

– Какой-какой! Ты меня прекрасно понял! – в сердцах прикрикнул Зимин и отвернулся. – Тот самый… с Анзурат. Со слов пилота второй вертушки, они уже почти перевал прошли. Тут духи со «Стингером» … Машину прямо в воздухе разорвало…

***

Полковник Старцев, в небрежно накинутом на плечи кителе, сидел за столом своего домашнего кабинета и рассматривал фотографии. Черно-белые любительские снимки, выцветшие от времени. В комнату вошла семнадцатилетняя дочь.

– Пап, ты решил поностальгировать? – пошутила она. Присела рядом. Взглянула на общую фотографию в его руках.

– Это моя родная рота, дочь. Вот смотри! Этот хмурый мужчина с сигаретой – прапорщик Зимин, легендарный мужик, погиб в 87-м. А этот пухлый, с хитрым лицом – Рассохин, кашевар, хороший парень, но готовил отвратительно… Вот этот дедуля – старшина-каптер, редкий скряга, но иногда страдавший приступами щедрости. Вот этот здоровяк и эти двое в бронежилетах – единственные, кто остался в живых из моего отделения. С одним, вот с этим парнем, вместе в Академию поступали. А это – я. Не узнать, правда?

– А кто эта девушка? Рядом с тобой? Красивая такая! – дочь показала на маленькую женскую фигурку посередине.

Полковник с грустью провел пальцем по изображению улыбающейся девушки со строго убранными волосами и в ладно сидящей форме-афганке.

– Эта очень хорошая девушка, дочь. Ее звали Анзурат.

Не теряй себя

– Я стихи пишу! – призналась Женя.

– Да неужели? – ответила Алина, закуривая. Женя, никогда не курившая, поморщилась и замахала, рассеивая дым.