Восход Эндимиона

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД: А вы расскажете это нам, дочь Ламии Брон?

ЭНЕЯ: Предпочла бы не рассказывать, полковник.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД: Но если вас попросят еще раз, расскажете, не так ли? Или хотя бы ответите на прямые вопросы?

Энея молча кивает. В ее глазах блестят слезы.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД: Шрайк впервые появляется в том самом отдаленном будущем, где я, согласно «Песням», вступаю с ним в бой, это так, мадемуазель Энея? В том самом будущем, где Центр дает свою последнюю битву?

ЭНЕЯ: Да.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД: И Шрайк – это… это будет… конструкция, не так ли? Искусственное существо. Созданное Центром.

ЭНЕЯ: Все верно.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД: Он станет удивительным сочетанием магической технологии Центра, энергии Связующей Бездны и кибридизованной личности реального человека, так ведь, мадемуазель Энея?

ЭНЕЯ: Да, полковник. Все это и еще многое другое.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД: И Шрайк будет создан Центром, но станет служителем и аватарой другого… других… сил… личностей, так?

ЭНЕЯ: Да.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД: Если честно, Энея, согласитесь, что в этой войне за душу человечества, мечущегося туда-сюда… как партия в четырехмерные шахматы… Шрайк будет пешкой для обеих сторон… для всех сторон?

ЭНЕЯ: Да, полковник… но не пешкой. Конем, пожалуй.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД: Ладно, конем так конем. И этот кибрид, подключенный к Связующей Бездне, биоформированный, генетически реконструированный, нанотехнически усовершенствованный, жутко мутировавший шахматный конь… он берет начало в личности одного-единственного воина, верно? Возможно, собственного противника в этой тысячелетней партии?

ЭНЕЯ: Вам необходимо это знать, полковник? Нет ничего ужаснее, чем в подробностях узнать свою…

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД (мягко): Свое будущее? Свою смерть? Я это знаю, Энея, доченька моей подруги Ламии Брон. Я знаю, что ты носила в своей душе это страшное знание с самого рождения… еще до рождения, с тех самых пор, когда мы с твоей матушкой пересекали гиперионские моря и одолевали гиперионские горы, идя навстречу Шрайку, навстречу собственной судьбе. Я знаю, что тебе очень нелегко, Энея, девочка моя… куда труднее, чем вообще можно вообразить. Никому более не дано было родиться с таким тяжким бременем.

И все же я хочу знать свою участь. Полагаю, годы служения… – годы минувшие и годы грядущие… – дали мне такое право.

Правда ли, что Шрайк несет в себе личность одного-единственного воина?

ЭНЕЯ: Да.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД: Мою? После моей смерти в бою ИскИны Центра… или какие-то силы… встроят мою волю, мою душу, мою личность в этого… монстра… и пошлют назад в прошлое через Хрустальный Монолит?

ЭНЕЯ: Да, полковник. Части вашей личности… но только части… будут встроены в живую конструкцию под названием Шрайк.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД (со смехом): Но я доживу до того времени, когда смогу побить его в бою?

ЭНЕЯ: Да.

ПОЛКОВНИК ФЕДМАН КАССАД (смеется громче, искренне и непринужденно): Господи Иисусе!.. Клянусь Аллахом!.. Если у вселенной есть душа, это душа иронии! Я убиваю врага, съедаю его сердце, и враг становится мной… а я становлюсь им.

(Еще несколько минут молчания. «Иггдрасиль» развернулся и теперь снова приближается к Биосфере).

РАХИЛЬ ВАЙНТРАУБ: Друг Энея, возлюбленная Учительница, я не один год слушала, как ты учишь, и сама училась у тебя, и все эти годы мне не давала покоя одна загадка.

ЭНЕЯ: Какая, Рахиль?

РАХИЛЬ ВАЙНТРАУБ: Сквозь Связующую Бездну ты слышала голоса Иных… разумных существ, обитающих за пределами нашего пространства-времени, чьи личности и чьи воспоминания резонируют в субстанции Бездны. Через причащение твоей кровью некоторые из нас научились слышать отдаленное эхо этих голосов… львов, медведей и тигров, как их кое-кто называет.

ЭНЕЯ: Рахиль, ты – одна из лучших моих учеников. Ты непременно расслышишь их голоса вполне отчетливо. Как только научишься слушать музыку сфер и сделаешь первый шаг.

РАХИЛЬ ВАЙНТРАУБ (покачивая головой): Энея, вопрос не в том. Для меня загадка – присутствие в человеческой вселенной Наблюдателя – или Наблюдателей, – высланных этими… Иными… львами, медведями и тиграми… чтобы изучали человечество и докладывали обо всем далеким расам. Так вот, этот Наблюдатель… или эти Наблюдатели… присутствуют ли они среди нас в самом прямом смысле?

ЭНЕЯ: Да.

РАХИЛЬ ВАЙНТРАУБ: И способны принимать человеческий облик, облик Бродяг или тамплиеров?

ЭНЕЯ: Наблюдатели – не оборотни, Рахиль. Действительно, они предпочли прийти к нам в облике смертных… как смертен был мой отец, рожденный, однако, кибридом.

РАХИЛЬ ВАЙНТРАУБ: И этот Наблюдатель – или Наблюдатели – следят за нами уже много веков?

ЭНЕЯ: Да.

РАХИЛЬ ВАЙНТРАУБ: А среди нас, сейчас, здесь – на этом корабле или за этим столом… есть Наблюдатели?

ЭНЕЯ (колеблется): Рахиль, лучше я больше не буду говорить на эту тему. Кое-кто убил бы такого Наблюдателя глазом не моргнув, защищая Империю или отстаивая собственные представления о «человечности». Даже просто признавая, что такие Наблюдатели существуют, я сильно рискую. Извини… Обещаю, что это… эта загадка разрешится в теперь уже недалеком будущем, и личности Наблюдателей будут раскрыты. Не мною, а ими самими.

ИСТИННЫЙ ГЛАС ЗВЕЗДНОГО ДРЕВА КЕТ РОСТИН: Братья в Мюире, уважаемые коллеги Бродяги, уважаемые гости люди, уважаемые разумные друзья, преподобная Та-Кто-Учит… мы завершим нашу дискуссию в другом месте и в другое время. Возьму на себя смелость выразить общее мнение. Полагаю, мы все сходимся в том, чтобы удовлетворить просьбу мадемуазель Энеи. Дерево-звездолет «Иггдрасиль» отбудет в пространство Священной Империи через три стандартных дня и осуществит древние пророчества тамплиеров о Древе Боли и часе Искупления для всех детей Старой Земли.

А теперь завершим нашу трапезу и поговорим о других вещах. В официальном собрании объявляется перерыв, и давайте остаток нашего короткого путешествия посвятим дружеской беседе, вкусной еде и таинству настоящего кофе, выращенного из зерен, собранных на Старой Земле – нашей общей родине, доброй старой Земле.

Собрание объявляется отложенным. Я все сказал.

Вечером, в теплом сумраке нашего кокона, мы с Энеей любили друг друга, говорили о своем, а потом устроили еще один, поздний ужин с вином, овцекозьим сыром и свежим хлебом.

Энея на минутку зашла в кухонный закуток и вернулась с двумя хрустальными флаконами. Она дала мне вино.

– Вот, Рауль, любимый… Прими и пей.

– Спасибо, – автоматически ответил я и уже поднес было флакон к губам, но вдруг замер. – А это… ты…

– Да. Это причастие, которое я для тебя так долго откладывала. Теперь тебе решать, принять его или нет. Ты вовсе не обязан его принимать! Если ты откажешься, я все равно буду тебя любить.

Глядя ей прямо в глаза, я до дна осушил флакон. На вкус – самое обыкновенное вино.

Энея быстро отвернулась, но я успел заметить слезы, блеснувшие в ее глазах. Я прижал ее к себе, и мы закружились в теплом, живом сумраке – словно вернулись в материнское лоно.

– Детка… – прошептал я. – Что стряслось?

Неужели она думает о мужчине, оставшемся в прошлом, о своем замужестве, о ребенке? От вина закружилась голова и начало мутить. А может, и не от вина.