Гиперион. Падение Гипериона

– Сон. – Адмирал Сингх не мог скрыть саркастическую улыбку. – Значит, этот… кибрид… рассказал вам, что Центр прячется в нуль-сети. И все во сне.

– Да, – подтвердила Гладстон. – У нас с вами очень мало времени.

– Но, – вмешался Морпурго, – если сделать то, что вы предлагаете…

– Миллионы будут обречены, – жестко закончил Сингх. – Возможно, даже миллиарды. Экономика рухнет. Такие миры, как ТКЦ, Возрождение-Вектор, Новая Земля, оба Денеба, Новая Мекка и, кстати, твой Лузус, Артур, всецело зависят от поставок продуктов питания. Планеты-города не выживут поодиночке.

– В виде планет-городов – нет, – согласилась Гладстон. – Но они могут обзавестись фермами, а потом возродится и межзвездная торговля.

– Ерунда! – отрезал Сингх. – О какой жизни может идти речь после чумы, после безвластия и смуты! Как жить без инфосферной поддержки, без техники и лекарств?

– Я все обдумала. – Морпурго ни разу не слышал в голосе Гладстон такой решимости. – Это будет величайшая катастрофа в истории человечества – еще масштабнее, чем все деяния Гитлера, Цзы Ху или Горация Гленнон-Хайта вместе взятые. Единственное, что может быть хуже, – оставить все как есть. Тогда я и вы, господа, окажемся самыми гнусными предателями человечества.

– Мы же ничего не знаем наверняка, – пробормотал Кушуонт Сингх.

– Знаем. – Гладстон не отрывала глаз от лица адмирала. – Техно-Центру больше не нужна Сеть. Ренегаты и Богостроители оставят в живых несколько миллионов рабов, загонят под землю на девяти лабиринтных мирах и будут использовать их нейроны для своих потребностей.

– Нелепость, – возразил Сингх. – Эти люди рано или поздно умрут.

Мейна Гладстон вздохнула и покачала головой.

– Техно-Центр создал органического паразита, так называемый крестоформ. Он… воскрешает мертвых. Спустя несколько воскрешений люди станут безучастными ко всему идиотами, но их мозги не перестанут работать на Техно-Центр.

Сингх отвернулся от собеседников. На фоне стены бронзовых облаков, среди которых вспыхивали молнии, его невысокая фигура казалась изваянной из черного камня. Приближалась буря.

– Вы узнали это из сна, Мейна?

– Да.

– И что еще вам поведали сны?

– Что Сеть больше не нужна Техно-Центру, – устало повторила Гладстон. – Во всяком случае, наша Сеть. ИскИны останутся в ней, как крысы в стенах дома, а прежние хозяева больше не нужны. Основные расчетные функции возьмет на себя их Высший Разум.

Сингх быстро повернулся к ней:

– Вы помешались, Мейна. Окончательно обезумели!

Гладстон схватила адмирала за руку прежде, чем он успел включить портал.

– Кушуонт, пожалуйста, послушайте…

Сингх выхватил из-за пазухи пистолет и приставил к груди женщины.

– Простите, госпожа секретарь, но я служу Гегемонии и…

Гладстон попятилась, прижав руку ко рту, а адмирал Кушуонт Сингх, умолкнув на полуслове, рухнул в траву. Пистолет отлетел в сторону.

Морпурго поднял пистолет и заткнул за пояс свой «жезл смерти».

– Вы убили его, – беззвучно проговорила Гладстон. – Зачем, Артур? Откажись он наотрез сотрудничать с нами, я бы оставила его здесь. Одного.

– Мы не можем рисковать. – Генерал оттащил тело подальше от портала. – В ближайшие несколько часов все решится.

Гладстон смотрела на старого друга.

– Вы согласны на это пойти?

– Не все ли равно? У нас попросту нет выбора. – Морпурго был странно спокоен. – Это наш последний шанс избавиться от рабского ярма. Я немедленно отдам приказ о развертывании флота и лично передам всем командирам запечатанные приказы. Придется задействовать большую часть кораблей…

– Боже мой, – прошептала Мейна Гладстон, глядя вниз на безжизненное тело Сингха. – Я затеяла все это, основываясь на снах…

– Иногда, – генерал Морпурго взял старую женщину в красно-золотом шарфе под руку, – сны – единственное, что отличает нас от машин.

Глава сорок четвертая

Как выяснилось, смерть – приключение не из приятных. Представьте, что вы сидите вечером в своем теплом уютном доме, и вдруг пожар или наводнение выбрасывают вас наружу. Так вышвырнули меня из привычной квартиры на Площади Испании, из моего быстро остывающего тела. Мучительное ощущение стремительного и внезапного перехода в иной мир. В метасферу. От своей нежданной, конфузящей наготы я испытываю чувство стыда, знакомое каждому по дурным снам – когда являешься в присутствие или в гости и вдруг обнаруживаешь, что стоишь перед всеми в чем мать родила.

«Нагота» самое подходящее слово для моего теперешнего состояния, и я пытаюсь придать хоть какую-то форму своей изодранной аналоговой личности. Собрав всю волю, мне удается сгустить это электронное облако случайных воспоминаний и ассоциаций в некоторое подобие того, кем я был, или по крайней мере того, чьи воспоминания принадлежат и мне.

В мистера Джона Китса, пяти футов роста.

В метасфере все так же жутко. Пожалуй, еще хуже, ибо теперь мне некуда, не во что отступать – мое плотское убежище лежит в могиле. За темными горизонтами мелькают исполинские тени, каждый звук отзывается эхом в Связующей Пропасти, словно шаги в коридорах заброшенного замка. И надо всем и позади всего – постоянное, режущее слух громыхание – точно телега катит по вымощенной шифером дороге.

Бедняга Хент. Мне хочется вернуться к нему и, ошеломив своим появлением, уверить, что я чувствую себя лучше, чем кажется, но соваться на Старую Землю опасно: знак присутствия Шрайка пылает в киберпространстве метасферы, как факел на фоне черного бархата.

Техно-Центр вызывает меня все настойчивее, но там еще опаснее. Я помню, как Уммон уничтожил другого Китса прямо на глазах Ламии Брон: всосал аналоговую личность в себя, и базисные файлы человека растворились, как сахар в кипятке.

Нет уж, увольте.

Я предпочел смерть статусу божества, но прежде чем уснуть, должен кое-что сделать.

Метасфера – жуткое место. Техно-Центр – еще хуже. Стоит вспомнить темные туннели сингулярностей, и мое аналоговое сердце уходит в пятки. Но тут уж ничего не поделаешь.

Я прыгаю в первый черный конус, кружусь, подобно метафорическому листу в чрезмерно реальном вихре, и выныриваю в нужном киберпространстве, но такой обессиленный, что приходится сидеть на виду у всех ИскИнов, пользующихся сейчас этим узлом долговременной памяти, и фагов, обитающих в фиолетовых расщелинах горных инфохребтов. Однако меня выручает царящий в Техно-Центре хаос: исполинские личности Центра слишком заняты своими троянскими войнами, чтобы следить за черным ходом.

Я нахожу необходимые коды доступа к инфосфере и нужные мне пуповины синапсов, остальное – дело микросекунд. По проторенной дорожке – к Центру Тау Кита, Дому Правительства, тамошнему лазарету и – в усыпленное снотворным сознание Поля Дюре.

Единственное, к чему у моей личности исключительный талант, – это сны и сновидения. Совершенно случайно я обнаруживаю, что из моих воспоминаний о шотландском путешествии получится приятный фон для сцены внушения священнику мысли о бегстве. Будучи англичанином и вольнодумцем, я когда-то на дух не переносил всего связанного с папизмом, но у иезуитов есть одно бесспорное достоинство – для них повиновение превыше здравого смысла, и сейчас это послужило на пользу человечеству: когда я приказываю ему идти, Дюре не вопрошает «почему»… Как послушный мальчик, он встает, заворачивается в одеяло и идет.

Мейна Гладстон воспринимает меня в своем кратком сне-забытьи как Джозефа Северна, но выслушивает так, словно я ниспослан самим Господом Богом. Мне хочется открыть ей, что я – не Он, а только предтеча, но сообщение важнее: я выпаливаю его одним духом и удаляюсь.

Следуя через Техно-Центр по дороге в метасферу Гипериона, я улавливаю запах горящего металла – отвратительную вонь гражданской войны – и краем глаза вижу ослепительную вспышку, которая вполне может оказаться Уммоном в процессе казни. Старый Учитель, если это действительно он, уже не цитирует коаны, но кричит – столь же пронзительно, как кричало бы любое другое разумное существо, которое отправляют в печь. Но я спешу.

Нуль-канал на Гиперион превратился в тоненькую нить: под натиском кораблей Бродяг израненные факельщики Гегемонии сбились в кучу возле военного портала и подбитого корабля-«прыгуна». Сфера сингулярности не продержится и нескольких минут. Факельщик с нейродеструктором на борту готовится перейти в систему, а я тем временем выбираю себе наблюдательный пункт в местной инфосфере. Посмотрю, что будет дальше.

– Боже! – воскликнул Мелио Арундес. – Экстренное заявление Мейны Гладстон.

Тео Лейн бросился в проекционную нишу, где уже сгущался туман. Из своей спальни выглянул Консул и, разобравшись, в чем дело, начал спускаться по винтовой лестнице.