Восход Эндимиона

– Я с удовольствием доведу процедуру знакомства до конца, ваше преосвященство. Нашего высокочтимого архитектора зовут Ананда, а ее ассистента – лишь одного из множества ее искусных помощников, как я слышал, – зовут Субхадда.

Я ошарашенно моргнул. Неужели кто-то назвал эти имена далай-ламе? После Энея объяснила мне, что Ананда был любимым учеником Будды и сам стал учителем, Субхадда же был странствующим аскетом, последним учеником Просветленного – он встретил Будду всего за несколько часов до его смерти. Очевидно, далай-лама употребил эти имена со скрытой иронией, но я тогда не понял юмора.

– Мадемуазель Ананда, месье Субхадда, очень приятно, – кардинал Мустафа отвесил низкий поклон и оглядел нас с головы до ног, – простите мою бестактность и невежество, мадемуазель Ананда, но по этническим признакам вы заметно отличаетесь от большинства людей, встреченных нами в Потале и близлежащих районах Тянь-Шаня.

Энея кивнула:

– Не следует делать поспешных обобщений, ваше преосвященство. Целый ряд районов на планете колонизирован выходцами из других регионов Старой Земли.

– Конечно, – проворковал кардинал Мустафа. – Не могу не отметить, что ваш стандартный английский почти безупречен. Могу ли я полюбопытствовать, какой из регионов Тянь-Шаня вы и ваш ассистент называете родиной?

– Конечно, – отозвалась Энея в тон кардиналу. – Я появилась на планете в районе хребтов за горами Мориа и Сион, северо-западнее Музтаг-Аты.

Кардинал задумчиво кивнул. Я вдруг обратил внимание, что его воротничок сделан из того же алого муара, что и его мантия и шапочка.

– По-видимому, вы исповедуете иудаизм или ислам, преобладающие в этих районах, как рассказали нам наши хозяева?

– Я неверующая, если рассматривать веру как упование на сверхъестественное.

Кардинал недоуменно поднял бровь. Человек, представленный нам как отец Фаррелл, вопросительно глянул на своего начальника. Ужасающий взгляд Радаманты Немез не дрогнул.

– И тем не менее трудитесь на постройке храма для буддистов, – довольно любезно заметил кардинал.

– Мне поручено реконструировать прекрасное строение. Я горжусь, что избрана для этой работы.

– Несмотря на отсутствие… э-э… упования на сверхъестественное? – В голосе Мустафы прозвучали инквизиторские нотки. Слухи о Священной Канцелярии докатились даже до гиперионского захолустья.

– Наверное, именно благодаря этому, ваше преосвященство. И благодаря вере в мои собственные человеческие способности и в способности моих товарищей по работе.

– Итак, сделанное само оправдывает себя? – напирал кардинал. – Даже если не имеет глубинного смысла?

– Возможно, хорошо исполненное дело само несет в себе глубинный смысл.

Кардинал Мустафа как-то странно фыркнул.

– Хорошо сказано, барышня, хорошо сказано.

Откашлявшись, отец Фаррелл задумчиво сказал:

– Район за горой Сион… Во время облета планеты мы заметили с орбиты, что в этом районе на гребне установлен одинокий нуль-портал. Мы-то думали, что Тянь-Шань никогда не входил в Сеть, но архивы подтвердили, что портал был завершен незадолго до Падения.

– Но никогда не действовал! – воскликнул далай-лама, поднимая палец. – Никто не прибывал на Тянь-Шань и не отбывал с него через портал Гегемонии.

– И в самом деле, – вкрадчиво сказал кардинал. – Что ж, мы так и предполагали, но я должен принести вам наши извинения, Ваше Святейшество. Экипаж нашего корабля, пылая чрезмерным усердием, случайно расплавил окрестные скалы, пытаясь прозондировать с орбиты структуру портала. Боюсь, эта дверь навсегда запечатана лавой.

При этих словах я посмотрел на Радаманту Немез. Она даже не моргнула. По-моему, она вообще не моргала. Взгляд ее был прикован к Энее.

– Не стоит извиняться, ваше преосвященство, – отмахнулся далай-лама. – Нам ни к чему нуль-порталы, которыми никто не пользуется… разве что Священная Империя отыскала способ запустить их? – Эта мысль его позабавила, и он рассмеялся приятным мальчишеским смехом, выдающим, впрочем, острый ум.

– Нет, Ваше Святейшество, – улыбнулся кардинал Мустафа. – Даже Церковь не отыскала способа восстановить Сеть. Я почти не сомневаюсь, что это к лучшему.

Напряжение понемногу отпускало меня, сменяясь чем-то вроде тошноты. У этого мерзкого коротышки в алой сутане хватает наглости говорить Энее, что он знает, как она прибыла на Тянь-Шань, и что этой дорогой ей уже не сбежать. Я с тревогой посмотрел на Энею, но она как ни в чем не бывало проявляла вежливый интерес к беседе. Может, есть еще один портал, о котором Империя просто не знает? Во всяком случае, теперь ясно, почему мы до сих пор живы: охотник загнал мышку в норку, забил все выходы, кроме одного, и приставил к нему кошку или даже кошек – дипломатический корабль на орбите и наверняка еще несколько боевых кораблей где-то в системе. Прибудь я на пару месяцев позже, они захватили бы или уничтожили наш корабль и не выпустили бы Энею из западни.

Но чего они ждут? И к чему весь этот спектакль?

– …нам бы очень хотелось увидеть ваш – как там? – Храм-Парящий-в-Воздухе? Название весьма заманчивое, – говорил архиепископ Брек.

– Пожалуй, это не так-то просто устроить, ваше преосвященство, – нахмурился регент Токра. – Надвигаются муссоны, канатные дороги уже крайне опасны, а во время зимних бурь даже по Вышнему Пути добираться рискованно.

– Чепуха! – воскликнул далай-лама, не обращая внимания на нахмуренные брови регента. – Мы с радостью устроим вам подобную вылазку. Вам непременно надо повидать Цыань-кун-Су. И все Срединное Царство… даже Тай-Шань, Великий пик, где двадцать семь тысяч ступеней ведут к храму Нефритового Императора и Повелительницы Лазурных Облаков.

– Ваше Святейшество, – обменявшись беспокойными взглядами с регентом, министр двора низко склонил голову, – вынужден напомнить вам, что из-за наплыва ядовитых туч добраться до Великого пика Срединного Царства по канатной дороге можно только весной. В ближайшие семь месяцев Тай-Шань будет отрезан от остального мира.

Мальчишеская улыбка далай-ламы угасла – не из-за раздражения, – от досады, что его опекают. Когда же он заговорил, в голосе прорезались командные нотки. Я был знаком с очень немногими подростками, зато повидал достаточно военных, и если доверять моему опыту, из него вырастет незаурядный человек и хороший командир.

– Министр двора, разумеется, мне известно о закрытии канатных дорог. Об этом известно всем. Но мне также известно, что каждую зиму несколько неустрашимых летунов совершают полет с Сянь-Шаня на Великий пик. Иначе как же мы могли бы донести наши государственные указы до наших верноподданных на Тай-Шане? А ведь некоторые дельтапланы могут поднять не только самого летуна, но и пассажиров, верно?

Министр двора отвесил такой низкий поклон, что едва не стукнулся лбом об пол. Голос его задрожал.

– Да-да, конечно, Ваше Святейшество, конечно. Я знаю, что вам это известно, мой повелитель, Ваше Святейшество. Я только имел… Я только имел в виду…

– Не сомневаюсь, – резко бросил регент, – что министр двора имел в виду, Ваше Святейшество, что хотя наиболее отчаянные летуны и совершают этот полет, но большинство из них гибнут. Мы не можем подвергать наших досточтимых гостей такой опасности.

Улыбка снова заиграла на губах далай-ламы, но теперь куда более взрослая, хитрая, почти насмешливая.

– Вы ведь не боитесь смерти, ваше преосвященство? – повернулся он к кардиналу. – Ведь ради этого-то вы и прибыли – чтобы продемонстрировать нам чудо христианского воскресения, не так ли?

– Не только ради этого, Ваше Святейшество, – ласково проговорил кардинал. – Прежде всего мы прибыли поделиться благой вестью о Христе с теми, кто пожелает слушать, а также наладить торговые отношения с вашей прекрасной планетой. – Кардинал улыбнулся. – И хотя Господь даровал нам крест и таинство воскресения, Ваше Святейшество, остается удручающая необходимость получить для совершения таинства частицу тела или крестоформа. Насколько я понял, из вашего моря туч не возвращается никто?

– Никто, – подтвердил далай-лама с лучезарной улыбкой.

– Тогда, пожалуй, – кардинал развел руками, – мы ограничимся посещением Храма-Парящего-в-Воздухе и прочих доступных мест.

Нависло молчание, и я снова бросил взгляд на Энею, полагая, что нас вот-вот отпустят, и гадая, как нам подадут знак и будет ли нас сопровождать министр двора, а по спине у меня бежали мурашки от устремленного на Энею голодного взгляда чудовищной твари. Внезапно молчание нарушил архиепископ Брек.

– Знаете ли, мы с его высочеством регентом Токра обсуждали, – сообщил он, будто прося рассудить спор, – как удивительно сходны наше чудо воскресения и вековечная вера буддистов в перевоплощение.

– А-а-а, – протянул мальчишка на золотом троне, просветлев, словно разговор наконец-то затронул интересную тему, – вот только не все буддисты верят в перевоплощение. Даже до переселения на Тянь-Шань и великих перемен в мировоззрении, не все буддистские секты принимали концепцию переселения душ. Нам доподлинно известно, что Будда отказывался обсуждать с учениками возможность жизни после смерти. «Подобные вопросы, – говорил он, – не имеют отношения к Пути и не могут получить ответа в тесных пределах человеческого существования». Видите ли, господа, в буддизме почти все можно исследовать, постигнуть и использовать для достижения просветления, не опускаясь до сверхъестественного.

Архиепископ пришел в замешательство, но кардинал Мустафа поспешно вступил в разговор:

– Разве не сказал ваш Будда, а я полагаю, что эти слова записаны в одной из ваших священных книг, Ваше Святейшество, и поправьте меня тотчас же, если я заблуждаюсь: «Есть нерожденное, невозникшее, несотворенное и несложенное; не будь их, не было бы спасения от мира рожденного, возникшего, сотворенного и сложенного».

Улыбка юноши даже не дрогнула.

– Да, он действительно сказал так, ваше преосвященство. Очень хорошо. Но разве не существует в нашей физической Вселенной элементов – пока что не постигнутых до конца, – подчиняющихся законам физики и подпадающих под определение нерожденного, невозникшего, несотворенного и несложенного?

– Насколько мне известно, нет, Ваше Святейшество, – довольно любезно отозвался кардинал Мустафа. – Но я не ученый. Я всего лишь бедный священник.